Кобо Абэ - Посланец

Кобо Абэ

Посланец

Тридцать два посланца

Прибыли с секретной миссией,

Но убедить никого не смогли,

И их погнали, издеваясь,

На кладбище холода и безумия.

В комнате отдыха, где плавал слабый запах уборной, сонно посапывал Дзюмпэй Нара, ожидая начала своей лекции, утопив нижнюю часть тела в диване с продавленными пружинами и выпрямив верхнюю. На самом же деле он не спал. Поза его говорила об усилиях, продиктованных современным рационализмом, использовать любую свободную минуту для отдыха. Но в глубине души он бушевал и, стиснув зубы, с трудом сдерживал гнев.

Сегодня ему явно не везло. Кинофильм, который должен был демонстрироваться до его лекции, из-за того что его вовремя не привезли, опоздал на двадцать минут, да к тому же еще во время демонстрации сломался аппарат и сеанс продлился лишних двадцать пять минут — так что в общей сложности сорок пять минут ушло впустую. И уж если такое случилось, нечего ему было вылезать со своей лекцией. Культурная организация, устроительница его лекции, судя хотя бы по ее названию — «Надежда», выглядела вполне дилетантской, и он, чтобы преподать ей урок и вместе с тем продемонстрировать, сколь серьезны гражданские чувства, являющиеся его визитной карточкой, прежде всего заявил о сумме, которую он требует, и, не дав устроителям опомниться, продолжал наступление: что главное на лекции — сама лекция или кинофильм? И когда ему ответили: естественно, лекция, — сурово заявил: в таком случае нужно изменить программу и — главное — собственно лекцию передвинуть в конец, ибо начинают обычно с более легкого. Возможно, найдутся люди, которым это все равно, но если человек хочет произвести на других впечатление, то хотя бы на это не следует жалеть сил. Потом он спросил о характере аудитории и, когда ему сказали, что большинство — студенты, предложил прислать буклет о лекторе, подходящий именно для такой аудитории, — кто может знать о нем лучше, чем он сам? — и обещал заранее выслать его по почте, а если будут вопросы, можно связаться с ним хоть по телефону... Ну что вы, что вы, не стоит благодарности. Рассчитывая на разные аудитории, он подготовил пять видов буклетов.

Однако на такое проявление его гражданского духа собеседники ответили вполне антигражданственно. Разве не было для него естественным рассчитывать, что они скажут ему: поскольку произошло такое, мы увеличим оплату на сумму, причитающуюся вам за сорок пять минут? Он бы, разумеется, отказался — ему необходимо было нечто духовное, а не материальное, — и они остались бы довольны друг другом, а так он оказался в ужасном положении — хоть плачь... Ладно, постараемся второй раз не поддаться трогательным заверениям устроителей, которые всегда звучат более чем искренне.

Однако, этими попусту потраченными сорока пятью минутами дело не ограничилось. Даже само содержание подготовленного им буклета было ему неприятно. Честно говоря, он никогда особенно не любил студентов. В последнее время они утратили уважение к интеллекту и всех и каждого связывают с политикой. Ползают по земле, точно жабы, а воспарить мыслью — такое им даже на ум не приходит. Чтобы переварить таких людей, нужно слегка приправить их юмором, подумал он и, подготавливая буклет, проявил всю свою изобретательность. Буклет был составлен в таком тоне: «Дзюмпэй Нара-сэнсэй[1] безусловно известен семидесяти процентам студентов, не входящих в руководство студенческим движением, его передовые статьи постоянно печатаются в газете S., его знают как личность выдающуюся в кругах, занимающихся проблемами нашей цивилизации...» Правда, этот буклет по сравнению с теми, которые он делал для служащих фирм, особым успехом не пользовался, и он подумал было, не отпечатать ли новый, но ему претило проявлять предусмотрительность к студентам, и он оставил буклет без изменений. Лишь сверху, на белом поле, свободном от текста, приписал от руки: «Тема сегодняшней лекции: «Будущее космической эры». Эта проблема привлекает пристальное внимание всех журналистов, и мы хотим представить вам Дзюмпэя Нару-сэнсэя, который остротой постановки вопроса заткнет за пояс любого ученого-специалиста в данной области» — и послал буклет устроителям. Прочитав эту фразу, студенты, конечно, состроят кислую мину — мол, подобное чувство превосходства недостойно серьезного человека. Если же, идя у них на поводу, ограничиться небрежным поклоном, этим уж точно обманешь ожидания слушателей. Так не бывает, чтобы товар в плохой упаковке имел лучший сбыт.

Больше всего на свете он терпеть не мог всякого рода обсуждения, дискуссии. Так верно, а так неверно — подобные мнения носят субъективный характер, и если при этом нет уважения к мнению друг друга, от демократии не остается и следа. Излишний критицизм способен породить нигилизм, граничащий с пустой бравадой. Эта мысль позволяла ему не обращать ни малейшего внимания на то, что думают оппоненты, и, увидев растерянные лица юных устроителей его лекции, он им всё и высказал. Именно благодаря тому, что буклет был в меру живой и содержал вполне уместный тонкий юмор, под стать ему должна быть и лекция, предельно яркая, — ведь перед ним будут раздосадованные слушатели, которых заставили напрасно прождать сорок пять минут, да к тому же еще, чтобы спасти положение, им показывают какую-то короткометражную кинокомедию «Поиски нового мира» и дурацкий документальный фильм... Но, судя по всему, не успеет ведущий с трясущимися руками взобраться на трибуну, как все разбегутся, и он окажется перед враждебной, сократившейся наполовину аудиторией и будет читать, запинаясь, по бумажке. Да, это ясно как божий день. Семьдесят процентов студентов, не входящих в руководство студенческим движением... Передовые статьи постоянно печатаются в газете S... Выдающаяся личность в кругах, занимающихся проблемами нашей цивилизации... Привлекает пристальное внимание всех журналистов... Острая постановка вопроса... Одна мысль обо всем этом заставляет содрогаться. Слова о нем будут выглядеть отвратительнее разнаряженной уродины. Он представлял себе вытянутые в насмешливой улыбке рты слушателей...

Не в силах спокойно усидеть на месте, Дзюмпэй Нара в оставшееся до лекции время решил досконально разъяснить молодым устроителям пафос буклета, предназначенного для студентов. Его разъяснения действительно были доскональными. Он без конца вдавался в мелочи, касался самых незначительных деталей и делал это упорно, точно старательно чистил зернышки арахиса, вкладывая в каждое слово всю душу. Молодые люди, которые считали своим долгом проявить любезность к приглашенному лектору, в конце концов пришли в уныние и по одному, по двое стали разбегаться — через десять минут не осталось никого.

Тогда-то Дзюмпэй Нара, чтобы не потратить зря ни секунды, предался дремоте.

Ему показалось, что дремал он довольно долго, но, взглянув на часы, увидел, что прошло всего несколько минут. Неожиданно раздался звук чьих-то шагов. Шаги на мгновение стыдливо замерли у двери. Но вдруг ручка повернулась и вошел человек. Это был ничем не примечательный мужчина в серой заурядной одежде. Он выглядел несколько старше молодых устроителей лекции, но Дзюмпэй Нара решил, что это один из них, и не обратил на него особого внимания.

Мужчина закрыл за собой дверь, сделал несколько шагов вперед и, сдвинув колени, преувеличенно вежливо поклонился. Потом сказал слишком уж бойким тоном:

— Разрешите побеспокоить вас?

Услышав это, Дзюмпэй Нара сообразил, что мужчина не имеет никакого отношения к устроителям, а является одним из тех нахальных слушателей — на каждой лекции таких непременно бывает двое-трое, — кто хочет обязательно поговорить с лектором, и резко оборвал его:

— Я занят. Мне необходимо обдумать лекцию...

Мужчина стыдливо потупился. Подавшись вперед, он большим пальцем правой руки потирал ладонь левой:

— Извините, пожалуйста. Но я думал, что случай как раз очень подходящий. Я неоднократно искал возможность встретиться с вами, сэнсэй, но робость мешала. И вот я подумал, сэнсэй: чем беседовать с вами на глазах этого жалкого сборища, правильнее прийти сюда. Разумеется, у меня даже и в мыслях не было, что вы, сэнсэй, проявляете недостаточный интерес к нашим проблемам. Правда, некоторое беспокойство в связи с тем, что вы всё еще находитесь на волне космического бума, возникшего благодаря появлению искусственных спутников Земли, все же владело мной...

— Что вы там мелете, понять ничего не могу! Ни о каких ваших делах и проблемах я никогда не задумывался. Ну ладно, оставьте меня!

— Извините, пожалуйста. И все же сейчас, когда космический бум пошел на спад, присутствовать на этом провонявшем уборной сборище...

— Прекратите, слушать вас надоело! Выйду я к этой аудитории, не выйду — это мое дело!

— Прошу прощения. Я совсем в другом смысле... Видите ли, было бы очень хорошо, если бы вы самым серьезным образом отнеслись к нашему...