Загадка угрюмой земли - Сергей Сальников
– Так ведь она с ранеными уехала! Да-да! Пришла машина, и она уехала!
Он солгал чуть ли не впервые в жизни, но от этой неправды ему самому почему-то стало несказанно легко.
И капитан радостно затряс его руку:
– Я знал!!! Сашка! Я всегда верил, что она жива…
Потрепав Шульгу за плечи, капитан погрузился в себя, и наступила долгая пауза. Каждый думал о чем-то своем, но капитан вдруг подался вперед:
– Сашка! Видишь, впереди проход к озеру меж теми двумя елками?
– Да, вижу, вы думаете…
– Конечно! Давай туда, как только подойдут, кинь им гранату под ноги! Вот, возьми! Только чеку не срывай – пусть лягут, а тут и мы навалимся! Уразумел?
– Так точно!
– Ну, действуй!
– Есть!
Шульга скрытно переместился в указанное место, восторгаясь в душе находчивостью своего вновь обретенного командира.
Он залег на позиции и ждал, когда немцы выйдут из зарослей, довольный собой и особенно довольный тем обстоятельством, что судьба его вновь свела с его любимым командиром. Вглядываясь в заросли впереди себя, Шульга думал только об этой удивительной встрече. Мысли его текли легко и непринужденно, и потому он вздрогнул, когда ветки ближних к берегу кустов вдруг качнулись.
Он успел заметить, как там вроде мелькнула какая-то неясная фигура, но вслед за этим снова установилась неподвижная тишина. Прошла минута, другая… Шульга уже начал было подумывать, что ему это все привиделось, как установившуюся тишину вдруг нарушило какое-то странное гудение, похожее на чье-то басовитое бормотание. Потом оно переросло в невнятные завывания, и они становились все громче и громче. И вскоре на поляну вышел странный человек в оранжевых до пят одеждах. Совершая всем телом круговые движения, он стал раскачиваться в такт своему гортанному песнопению, и эти его движения становились все быстрее и быстрее. Широкие рукава его балахона крыльями неведомой птицы закружили по поляне и вскоре слились в сплошное огненное колесо.
Уже проваливаясь в глубокий сон, Шульга каким-то звериным чутьем сумел встрепенуться: «Еще чего не хватало – заснуть на посту! Что скажет Иван Андриянович?!» Он встряхнул потяжелевшей головой и, едва шевелясь, сполз с пригорка назад. В глазах стояла мутная пелена. «Что это со мной?» Шульга на ощупь достал флягу из трофейного ранца и хлебнул обжигающе крепкого рома. Переведя дыхание, он сделал еще один глоток и еще. Огненный напиток животворящим ручейком пробежал по пищеводу, и вялость в мышцах стала понемногу исчезать.
К тому времени и шум на поляне стих, но ему почему-то очень не хотелось оставаться подле этого странного монаха. Шульга еще немного посидел, приходя в себя, а затем юркнул в прибрежные заросли. Он почему-то был уверен, что немцы специально выпустили на поляну этого юродивого, чтобы отвлечь их внимание. Сами-то они наверняка двинулись себе берегом!
Но именно это больше всего и тревожило Шульгу. Ведь двинувшись берегом Ловозера, немцы непременно напорются на нашу засаду, и тогда взять кого-либо живьем не удастся. Так что ему нужно во что бы то ни стало оказаться между ними и засадой.
Выпитый ром слегка опьянил его, но вернул телу привычную сноровку. И скоро Шульга был уже на месте. Он залег почти у самой воды. Поляна отсюда едва просматривалась, но ему стало ясно, что монаха на ней уже нет.
«Все правильно! Гады! Думали, что я не разгадаю ваш замысел? Как бы не так…» В душе его все пело. Он отложил автомат в сторону и взял «лимонку». Шульга предвкушал, как после схватки командир скупо похвалит его за находчивость. Светясь от удовольствия, он вглядывался в пространство между берегом и низкорослым ельником. Шли минуты. Немцы пока не появлялись. Эту неправильность, которая вдруг обеспокоила его, он ощутил не сразу. А когда понял, отчего вдруг во рту пересохло, а в ушах появился ватный звон, он еще раз вгляделся в прибрежные кусты.
«Вот оно что-о-о…» На кустах, откуда он ожидал немцев, беззаботно пересвистывалась стайка синичек. У него похолодело на сердце. Мысль о том, что немцы перехитрили его, каленой спицей кольнула в сердце, и он прежним путем стремглав кинулся назад. У двух елок он остановился и прислушался. Тишина. Он пополз к замшелому камню, у которого капитан расположил пулеметный пост. На бледном, без кровинки лице бойца тлели угасающей синевой широко раскрытые глаза. Пилотка, растоптанная чьим-то сапогом, лежала у его головы, а на выгоревшей добела гимнастерке, прямо под сердцем расплылось темно-бурое пятно. Пулемет с вынутым затвором валялся поодаль.
Догадка щемящей болью полоснула Шульгу по сердцу. Застонав, как раненый зверь, Сашка выскочил в ложбину, сжимая в руках автомат.
– А-а-а! – заорал он, пытаясь обратить на себя внимание спрятавшихся немцев, вывести их под прицельный огонь засады.
Он пролетел одним махом эти полсотни шагов и, уже проскочив заросли, в которых сидели бойцы засады, остановился. Никто не бежал за ним и не стрелял ему вслед. Да и из кустов, где они с
