Дмитрий Петров - Холодная ярость
Заплаканная секретарша вызвалась проводить в классы.
– Нам нужно с третьего класса по шестой – объяснила Марина.
Занятия в интернате не были прерваны из-за гибели Киры Владимировны, но испуг учителей и присутствие в здании сотрудников милиции создавало тревожную атмосферу. Поэтому педагоги были даже отчасти рады, когда узнавали о том, что нужно помочь следствию.
– Распределимся по классам, – сказал Вербин. -: Так будет быстрее.
Незачем всей командой ходить, детей пугать.
Глухонемые дети реагировали на появление Марины по-разному. Когда учительница объяснила детям, кто к ним и зачем пришел, реакция была различной.
Кто-то кивнул и серьезно уставился на Марину. Кому-то очень понравился ее красивый серый мундир с блестящими пуговицами и красным кантом на узких погонах.
– Вы можете спокойно спрашивать и сами, – сказала учительница Марине. – Вы же видели, дети понимают по движениям губ. Только артикулируйте четко.
– Да, собственно, тут нечего объяснять. – Марина вытащила из сумки уже порядком поистрепавшиеся фотографии троих детей. – Кто-нибудь может узнать их?
Она развернулась к классу, держа снимки в поднятых руках.
– Дети, вы узнаете кого-нибудь на этих фотографиях?
В классе установилась тишина, все внимательно глядели, куда им было ведено. Учительница обошла Марину и тоже взглянула.
Дети начали переглядываться, а потом как по команде замахали руками: сначала обращаясь друг к другу, а потом и к стоящей перед ними Марине.
Наверное, им казалось, что язык жестов понимают все…
– Что они говорят? – поинтересовалась Марина у учительницы.
Та пожала плечами и неуверенно сказала:
– Они говорят, что на снимках Mania Сорокина, Валя Пыхтина и Максим Яковлев. Эти ребята – их одноклассники.
От неожиданности Марина разжала пальцы, и глянцевые снимки с шелестом разлетелись по полу.
В первые мгновения она даже не поверила в такую быструю удачу. Хотя, с другой стороны, должно же было это когда-то произойти. В конце концов, поиски длятся уже неделю…
– Где эти дети? – собравшись наконец с мыслями, спросила Марина, чувствуя, как от нетерпения задрожал ее голос.
– Я в интернате недавно работаю, – начала с виноватым видом объяснять учительница. – И этих ребят никогда еще не видела. Они значатся в классном журнале, так что мне только фамилии знакомы. А сами дети болеют все время и на занятия не ходят.
Дети в классе тем временем успели подобрать разлетевшиеся по полу три фотографии своих одноклассников и теперь разглядывали их, передавая друг другу по партам.
Марина на всякий случай уточнила:
– Ребята, вы уверены в том, что на снимках ваши товарищи: Маша, Валя и Максим? Точно уверены?
Затем, получив подтверждение и собрав фотографии, едва попрощалась с учительницей и выскочила в коридор. Вербина она нашла в соседнем классе, застав его за процедурой персонального осматривания детей. Вербин с фотографиями в руке медленно шел по проходу между партами и внимательно вглядывался в лица, сверяя их с изображенными на снимках.
– Володя! – позвала его Марина. – Иди сюда. Я нашла их.
Забывшись, она и не заметила, как впервые назвала Вербина по имени…
Медицинская часть в интернате находилась на первом этаже, неподалеку от столовой.
– Послушайте, чем вы тут кормите детей? – раздраженно заметил сопровождающей его секретарше Вербин, когда ноздри его уловили скверные запахи с кухни. – Вам что, только гнилые продукты поставляют?
– Это не мы кормим, – обиженно ответила секретарша, отворачиваясь. – Это не мы, а комбинат школьного питания. У нас с ними договор. Кира Владимировна уж сколько раз с ними ругалась, чтоб готовили получше, но все без толку.
– Кира Владимировна, – повторил Вербин имя убитой женщины. – А сам директор что же? Питанием он должен заниматься.
– Директор болеет, – отрезала секретарша, как будто это было исчерпывающим ответом на возникающие вопросы.
На двери висела металлическая табличка белого цвета с надписью синими буквами «Здравпункт». Такие казенные таблички остались в учреждениях с пятидесятых годов.
Толкнув дверь, Марина с Вербиным оказались внутри медицинской части, где сразу заблудились в темноте.
– Сейчас я включу свет, – пробормотала секретарша, шаря рукой по стене. – Странно, зачем Сергей Сергеевич выключил, темно ведь. И где же он?
– Болеет, наверное, – сострил раздраженно Вербин. – У вас тут, я вижу, все болеют.
Всего здесь было четыре комнаты: кабинет врача, процедурная и две палаты с пятью койками в каждой – для мальчиков и для девочек.
Именно здесь и нашлись дети – все трое, в одной палате. Маша, Валя и Максим.
Увидев их, Марина даже вздрогнула – да, это были они. За последнюю неделю она столько раз вглядывалась в фотографии, что сейчас моментально узнала каждого. Это было совсем не то, что прежде в школах, когда смотришь на ребенка и, сличая его со снимком, гадаешь предположительно: он или не он. Нет, в данном случае гадать было нечего, это были те самые дети.
Они сидели на своих койках в стареньких розовых пижамах с наброшенными на плечи тонкими суконными одеялами коричневого цвета. Видно, им было прохладно, окна еще не заклеены, а на улице разбушевалась настоящая поздняя осень.
– Здравствуйте, дети, – сказала Марина, входя в палату. – Ну, расскажите нам, чем вы болеете. Давно болеете, да?
По документам всем детям было по десять лет, но выглядели они даже моложе, в особенности мальчик. Бледные замурзанные личики, тонкие руки и ноги, тонкие шейки, которые, казалось, вот-вот подломятся… И глаза, какие чаще всего бывают у детдомовских детей: непередаваемое выражение беспомощности, постоянного испуга и безоглядной дерзости.
Все трое глядели на вошедших недоумевающе.
– Ну хорошо, – заметил майор, присаживаясь на стоящий в углу единственный стул. – А где же почтенный эскулап? Где этот ваш Сергей Сергеевич?
– С утра был, – ответила секретарша. – Я его видела. Наверное, наверх пошел. Вам его позвать?
– Конечно, – кивнул Вербин. – Эти дети нас очень интересуют. Диагноз и все такое прочее. Давно они тут находятся и не ходят на занятия?
– Не знаю, – пожала плечами секретарша. – Сейчас пойду позову Сергея Сергеевича.
Она вышла, а Иннокентий тотчас последовал за ней.
– Пойду провожу, – как бы нехотя, но с едва скрытым возбуждением негромко заметил он. – Сдается мне, что этот Сергей Сергеевич не горит желанием с нами встречаться.
– Попроси заодно прийти сюда кого-нибудь из учителей, – сказал Вербин. – Кто умеет понимать язык глухонемых.
И в этот момент до Марины внезапно дошло: она как будто наяву воспроизвела в своем сознании ту короткую сцену в приемной полчаса назад. Вот кто смотрел на нее, пока она проходила в коридор, а затем сразу отвернулся! Это был здешний врач Сергей Сергеевич!
В интернате вообще работает мало мужчин, они тут наперечет. А тот мужчина наверху, стоявший вполоборота к окну, и был врачом!
И смотрел он на Марину так пристально, потому что узнал ее. Да, именно узнал. А она его в ту минуту – нет. В мозгу Марины вспыхнула картинка: они с Вербиным сидят поздним вечером в кафе. Между ними – серьезный разговор, столь памятный и важный для обоих. Они не совсем трезвы, по крайней мере Марина. В ярко освещенном пространстве зала плавают столики, немногочисленные посетители… За одним из столиков Вадим. А рядом с ним… Да-да, рядом с ним мужчина с зачесанными назад и за уши довольно длинными волосами и в очках с металлической оправой. Да, это и был он – Сергей Сергеевич!
От сделанного открытия Марину буквально заколотило так, что она даже встала с койки, на которую присела перед этим. Дети продолжали молча смотреть на вошедших взрослых – сурово и без всякого интереса.
– Этот доктор, – сказала Марина, чуть запнувшись. – Этот доктор, я видела его только что в приемной. Знаешь что? Это тот самый человек, который сидел с Вадимом в кафе тогда ночью. Помнишь? Я сначала не узнала его и только сейчас вспомнила.
Казалось, Владимир нисколько не удивился.
– Сергея Сергеевича нигде нет, – сообщила вошедшая секретарша. – Я посмотрела везде, где можно, но он куда-то пропал. Вообще-то он редко ходит по зданию, всегда здесь сидит. Она выглядела растерянной.
– А теперь не сидит, – мрачно заключил Вербин. – И боюсь, что будет сидеть в другом месте. Судя по тому, что он пропал…
Следом за секретаршей в дверь просунулась голова немолодой женщины.
– Мне сказали, что просят зайти, – испуганно сказала она.
Это была учительница, которую Вербин тотчас же взял в оборот.
– Пожалуйста, спросите у этих детей, где они были вчера вечером, – попросил он. – Куда их возили на машине?
Женщина удивилась, ее глаза под толстыми стеклами очков округлились.
– Куда же их могли возить? – спросила она, недоуменно пожав плечами. – Они ведь больные, в медпункте…
