Сергей Зверев - За колючкой – тайга
Вот и ладушки. Не поедет же Леня Каргуш в Москву Генерального доставать и в ноги ему падать? Сколько умолять можно? Проверку провели? Вот и спрысни в сторону. Мать твою…
Но и такой ответ должен был прийти если не месяц назад, то пару недель назад – точно. Миновали все сроки, а Хозяин держится так, словно письмо отправил на самом деле. Но что-то в его бегающих глазах указывает на то, что письмо он мог и не отправить. И сейчас выжидает что-то, надеясь на одному ему известные данные.
За идею строительства полковник схватился живо, как судак в путину. Оказалось, что именно этого строительства ему и не хватало. «Сколько тебе до пенсии осталось?» В Красноярск метит Кузьма Никодимыч, в Управление. Там легче и с Литуновским разобраться будет – чужими руками лесного клопа давить всегда приятнее, и с договором.
Так что не будет никакого ответа из Генеральной, Литуновский. Не станут они суд дискредитировать, да председателя областного суда порочить. Тесть Звонарева, Тивлинский, заслуженный юрист России, медалью Кони награжден. Поговаривают, в Администрации Президента ему ленту ордена Почета уже разглаживают. А тут, нате, зэк Летун со своими гиперссылками на основания, давшие возможность судье Фалкиной вынести заведомо неправосудный приговор!
Это что получается? И Тивлинскому серпом по ленте ордена Почета, и Фалкиной – по вымученной почетной отставке? Оба фигуранта, простите, не просто почетные деятели юриспруденции, но еще и пожилые люди. Ему – шестьдесят семь, ей – шестьдесят два. Им на двоих почти сто тридцать лет, и если их вместе сложить, то получится, что у этого Тивлинского-Фалкиной тот Кони на коленках сидел, когда оно ему на ночь Уголовный кодекс читало. Попугай Флинта рядом с этим мутантом – грудничок.
И нельзя не учитывать тот факт, что при таких годах люди не просто тяжелы на подъем со стула. Бывает, что и стула нет, а все равно тяжело. И дееспособность, простите, не та – годы суда скорого и справедливого свое берут, и слово «убийство» выглядит уже не квалификацией, а грехопадением. Вот досидит Литуновский до своих шестидесяти двух и, когда начнет плакать невпопад, воробышкам по весне хлебушек крошить, да ими же умиляться, тогда поймет, что к престарелым людям относиться нужно с пониманием. В России испокон веков повелось: убогих и старых – не тронь.
И не тронут. Хоть весь Старосибирск поднимется и на Большую Дмитровку двинется. Ходокам скажут: мол, совесть поимейте, мол, факты не подтверждены, мол, сядьте, и помолчите-с. Суду видней, он без пристрастий.
Больно, как больно бежать, слыша за спиной выстрелы, сирену и лай, натыкаться на деревья, падать и понимать, что погоня будет недолга…
Он и не надеялся на удачу. Он хотел просто уйти. Выжить в тайге, затеряться, выпросить у медведя лесного справедливости, если не получилось с «медведем» московским, залечь в берлогу и выспаться часов сорок. Собаки в берлогу не полезут, у вертухаев ума не хватит на догадку, а он будет спать, спать…
Потом, когда все уляжется, выйти, наесться сморчками и двинуться к тому же ручью. Литуновский знал – дойди он до ручья, свободу у него не отберет уже никто. «Ты не создан для зоны», – говорил ему Бедовый. Формально смотрящий за «дачей» прав. На самом же деле он должен был сказать иначе.
«Ты создан не для зоны».
В чем разница? Бедовый скоро поймет, он не дурак. Андрей знал, что его судьба давно не дает Банникову покоя. И взводный, что на подсосе у смотрящего, в отпуск рванул не зря. Сейчас старшего лейтенанта, как удалось подслушать, по возвращении из отпуска задержали в Управлении на три месяца. На переподготовку. И хорошо, иначе бежать пришлось бы гораздо раньше, а подставка под лестницу еще не готова. Хотя теперь, слыша за собой ненавистные звуки, думается, что тогда, раньше, побег выглядел бы куда лучше. Но старлей скоро вернется, Литуновский слышал разговор об этом между новым взводным, замещающим старлея, и его заместителем. «Взводного вашего, – говорил старшему сержанту лейтенант, – на учебе притормозили. Скоро будет, и слава богу. На кедры эти смотреть уже тошно».
Вот так. Скоро будет. Значит, скоро Бедовый получит то, за чем посылал старшего лейтенанта в отпуск. Вот тут-то смотрящий и догадается, чем «не созданный для зоны» отличается «от созданного не для зоны».
Бежать, бежать…
Руки в крови, ноги стерты, тело ноет от случайных наскоков на сучья и стволы. Все правильно подгадал: и ночь безлунная, и на вышках лохи, и лестница легла, как и хотелось.
Но кто мог предугадать, что один из этих молокососов проснется от крика филина и от испуга начнет водить прожектором по зоне, как по танцплощадке?
Вот, значица, как, – сказал бы дед из Кремянки, так и не понявший, за какие грехи был наказан, – филин, получается, виноватый?
Да ни один филин Красноярского края не способен на такую мерзость, как стук на зэка. Дятел, тот способен. Но он дурак, ему простительно. Сорока безмозгла. Тут вообще не о чем говорить. Скороспель, та легкомысленна, как институтка филологического вуза. С нее спрос мал. А филин мудр. Рассудителен и всезнающ. Ему не нужно объяснять, кто на его территории сидит зазря, а кто по делу. И поступи он так, как думал о нем Литуновский, носилась бы за бровастым хищником тень «гада» до конца дней его.
Но не нужно на птиц грешить. Предать в зоне зэка может только зэк. Например, Винт, который вечером помахал метлой перед административным зданием, для блезиру, а потом быстро в него вошел. Покурил полковничьих сигарет, посетовал на непонимание его жизненной позиции со стороны смотрящего и общины, да и брякнул между тем:
– И зачем Литуновскому столько перца?
– Какого перца? – не понял Кузьма Никодимович, только начавший думать о том, как хорошо было бы Винта, не повредив его головки, ввинтить в барак с заданием.
– Красного, молотого. Я часом раньше на кухне был, помогал котлы мыть. И очень удивился, когда повар молча передал Литуновскому пять упаковок красного молотого перца. Зачем зэку в зоне столько перца? – И развел Винт руками, словно не понимая, зачем.
– Действительно, зачем? – живым взглядом посмотрел на Винта Хозяин, будто старый конвойный волк на самом деле не знал, зачем зэку полные карманы красного перца. – Ты иди, иди. Я что-нибудь придумаю. Решил вот библитеку на зоне сделать. Как думаешь, хорошее дело затеял?.. Вот, значит, правильно решил. А библиотекаря пока не подобрал. Ты ведь, насколько я помню, в языках силен? Ну, иди, иди пока.
И заменил двоих «дедов» на вышках молодыми из «учебки».
И усадил в лесу, за запреткой, троих, с замполитом. Без собаки, коль скоро у Литуновского перца в карманах, как махорки у дурака.
Глава 7
Это хорошо, что Литуновский так любит свободу. На этот раз лицо перед генералом мять не придется. Ох, как хорошо, что Литуновский любит свободу.
С этой «дачей» нужно заканчивать раз и навсегда. Пока в ней живет неугомонный зэк, она превратилась в очаг свободомыслия и хорошей жизни. Баня появилась, кино посмотрели, новое здание отгрохали. И все за какой-то год, пока упрямый зэк из Старосибирска здесь разматывает свой срок.
Заключенные умнеют не по теме. Никогда такого не было. Неделю назад вызвал Хозяин Воблу: мол, чего ты, лось, не работаешь на делянке, а все больше понты колотишь? Бригадир жалуется, конвой на взводе.
– «Понты» пошло от «пуанты», – вдруг сказал зэк, никогда ранее не отличавшийся светлым разумом. – Балетные тапочки. Блатные двадцатых годов понтами называли жуликов, которые больше шнягу гнали, чем по-воровски работали. При чем здесь я?
Понятно, Летунова работа.
На карцер пусть больше не надеется. Зачем? Если опять выживет – еще больше плюсов наберет. Ноги протянет – опять нет выгоды. После всего хорошего зэки расслабились, того и гляди, встанут. Лишняя проблема перед переводом в теплые края.
Литуновского нужно «вести» в тайгу до упора, после чего вызывать из «семерки» вертолет и доказывать Самому, что Литуновский неисправим. Сам поймет. Кузьма Никодимович прав. Зэк от него второй раз уходит, и второй раз бегство у начальника «дачи» под контролем. С первым разом промашка вышла, так теперь есть лучшее подтверждение тому, что все замечания приняты к сведению. Зэка «вели» почти от самой зоны.
А еще очередной «рывок» Литуновского хорош тем, что отныне любые превентивные меры в колонии будут расцениваться как адекватная реакция администрации на беспредел зэков. Постоянно дергать за титьку Хозяина нельзя – это знает каждый осужденный. И грош цена тому Хозяину, который после таких троганий ничего не предпримет.
Разобщать сообщество в пятьдесят человек нужно постепенно, но постоянно. Начать нужно с Зебры. Напарник Литуновского в тени своего знаменитого партнера по валке леса расслабился и стал пользоваться, как это часто случается на зоне, незаслуженным авторитетом. А позвать сюда Зеброва.
– Куда это его? – тихо спросил Колода Бедового, наблюдая, как конвой выводит из барака Зебру.
