Джерри Эхерн - Армия возмездия

Фрост вцепился в Тиммонса и не дал ему пнуть начинавшего шевелиться блондина.

— Кастровский пащенок, — процедил трясшийся от бешенства британец, плюнул и отвернулся.

Наемник хладнокровно взмахнул топором, наискосок всадил его в палубные доски, приблизился к диверсанту.

— Тиммонс!

— Да!

— Сначала займемся пожаром, а поджигателем — после. Стеречь его, беречь! Он еще заговорить обязан! Приставить надежную охрану, собрать спасательную команду, заливать огонь забортной водой! Живо!

— Есть!

Фрост помчался по палубе, увидел корабельного капитана, безо всяких церемоний ухватил за плечо. Развернул к себе лицом.

— Пожарные помпы? Где? Сколько человек обслуживают их во время работы?

— Одна. Здесь, прямо под нами, нужно пройти через люк. Десятерых достаточно.

Тиммонс, однако, выявил проворство неимоверное. Он уже бежал во главе дюжины солдат, на ходу разматывавших толстый резиновый шланг, волочивших багры, топоры — все, что обычно пускают в дело при подобных обстоятельствах.

— Где радиорубка?!

— Возле рулевой, сразу позади!..

Бледный молодой человек стоял на пороге, ошеломленно озираясь и, видимо, воображая, что с минуты на минуту очутится в океанской хляби — то ли на резиновом спасательном плотике, то ли в капковом жилете, а то ли просто так…

— Включай! — рявкнул Фрост.

— А?

— Станцию включай, чтоб тебе… Связывайся с остальными кораблями!

— А вы кто такой, черт возьми?

— А я, черт возьми, командующий войсками! — процедил Фрост. Видимо, процедил с достаточной злобой, потому что молодой человек немедля ответил:

— Сию минуту, сэр!

Он шлепнулся в кресло подле передатчика, защелкал тумблерами, завертел ручками. Раздался обычный свист настройки — переливчатый, прерываемый шипением, хрипом, треском.

— Ангел-Один вызывает Ангела-Два и Ангела-Три… Повторяю…

Фрост не сразу понял, что парень твердит установленные позывные. Хм! Ангел-Один… Ангелы-мстители. Самозваные… Ладно.

Буквально выхватив у радиста микрофон, Фрост заорал:

— Алло! Алло! Здесь Генри Фрост! Судно горит… Ну да, сами видите… Полным ходом сюда, и готовьте помпы. Будете заливать нас общими силами. Ангел-Два…

Наемник запнулся, ибо не имел представления, у какого именно транспорта этот позывной, однако быстро нашелся:

— Ангел-Два и Ангел-Три! Каждому подходить с ближайшего борта! Конец связи!

Глава пятая

Сколько времени длилась отчаянная совместная борьба с огнем, Фрост не мог сказать в точности. Возможно, полчаса, возможно — час. Или десять минут. На часы не смотрел никто.

Выхватив пожарный шланг у вконец изнемогавшего Тиммонса, Фрост понял, насколько могуч англичанин. Брандспойт, из которого била тугая, неудержимая струя, рвался вон из рук, и мгновение спустя наемник уже почувствовал, что не удержит его. К счастью, подлетевший молодой француз ухватил второй держак и разом облегчил командиру труд, пособил прицелиться прямиком в ревущее пламя.

Рушившиеся с подошедших вплотную транспортов потоки воды метили туда же. Все, кто находился на палубе “Ангела-Один” промокли до нитки, но внимания на подобные мелочи сейчас не обращали.

Дым начал оседать, редеть, растекаться над морскими просторами жидкой пеленой.

— Сэр!

Фрост узнал голос Тиммонса.

— Капитан уведомляет: пожар полностью потушен. Просит переключить помпы на откачивание воды. Иначе потонем, трюмы наполовину затоплены.

Кивнув англичанину, Фрост крикнул:

— Радист!

— Сэр?

Молодой человек, уже не столь бледный, сколь был еще недавно, поспешил на зов.

— Капитанам “Ангела-Два” и “Ангела-Три”: прекратить подачу воды, оставаться рядом еще с полчаса. На всякий случай. Вдруг откроется течь, или огонь опять полыхнет…

— Верно, сэр! — одобрил британец.

Шатаясь от пережитого напряжения, Фрост отступил к поручням фальшборта и повел взглядом вокруг. Увидел десятки таких же измученных, мокрых, перепачканных сажей людей. Увидел Марину. И Тиммонса увидел.

И белобрысого диверсанта узрел.

Парень уже вполне оправился от полученной трепки, и что-то в его глазах заставило Фроста выпрямиться, поджать губы, решительно — как ни в чем не бывало, спокойно — точно и не произошло ничего, двинуться вперед.

— Как тебя зовут? — спросил он молодого блондина преувеличенно ровным и хладнокровным голосом.

— Грюнвальд.

— Ты работаешь на Кастро? Или на Рамона? Или на Советы? А?

— Пошел ты на… — осклабился белобрысый. И рассмеялся Фросту прямо в физиономию.

— Отпустите-ка этого героя, — сказал Фрост солдатам, крепко державшим Грюнвальда за локти. Наемники — один из них был могучим африканцем, второй — то ли шведом, то ли датчанином, — повиновались и отступили. Правда, не слишком далеко.

Грюнвальд стоял с прежней нагловатой невозмутимостью. Ни единый мускул не дрогнул на его правильном — пожалуй, даже привлекательном, лице. Только глаза сверкали насмешливой, непреклонной ненавистью.

— Повторяю вопрос: на кого ты работаешь?

— Повторяю ответ: пошел ты на…

Фрост замахнулся правой рукой, потом сделал вид, словно хочет ухватить белобрысого за отворот куртки, но в итоге двинул его коленом в пах. Простой, хулиганский, отменно действенный удар.

Насмешливая ненависть разом потухла в распахнувшихся от невыносимой боли глазах. Левый кулак Фроста безо всякой пощады ударил сгибавшегося пополам Грюнвальда в удобно подставленный нос.

Кровь так и брызнула, смешиваясь с водой, покрывавшей палубу. Даже на фростовскую щеку отлетела изрядная капля. Правым кулаком наемник еще успел хватить падавшего солдата по скуле.

С минуту Грюнвальд лежал неподвижно, затем перекатился, выгнулся и начал понемногу подниматься. Носком ботинка Фрост ударил парня в подбородок, сдержав себя лишь настолько, чтобы разом не переломить мерзавцу шейные позвонки.

— Кто? Отвечай, гадина, покуда можешь! Кто… нанял… тебя?!

Немец упрямо подымался вновь, обезображенный почти до неузнаваемости. И упорно молчал.

— Я не приверженец пыток, — спокойно сказал Фрост и, развернувшись, грохнул каблуком в коленную чашечку Грюнвальда. — Но и миндальничать с подлюгами, которые швыряют пластиковую взрывчатку в ничего не подозревающих товарищей, тоже не собираюсь…

Бац!

Грюнвальд внезапно лишился обоих передних резцов.

— Не собираюсь также потакать предателям, убийцам, и большевистским холуям.

Фрост изобразил замах левой рукой, но ударил правой — в нижнее, самое уязвимое ребро.

— Я выдержу эту процедуру дольше, чем ты, — любезно сообщил он Грюнвальду, не без грусти рассматривая поврежденные кулаки. — На кого ты работаешь?

Прямой тычок в уже расквашенный нос диверсанта. Непроизвольный вскрик немца, у которого давно миновал первый приступ отваги, да и первый шок от полученных ударов прошел. Увечья начинали болеть не на шутку.

— Что, сволочь, драться можешь только ножом против безоружного? — ядовито осведомился Фрост. — Ох, и паскудна же ваша порода! Брр-р-р!

Сокрушительный пинок в голень — одно из наиболее чувствительных мест. И немедленный апперкот. И удар по уху открытой ладонью — наотмашь.

Грюнвальд шатнулся, засеменил в сторону, стукнулся о планшир, упал.

Фрост склонился над ним, ухватил обеими руками.

— Или ты заговоришь немедля, или я начну ломать тебе руки — сустав за суставом. От мизинца — до локтя. Понимаешь, тварь?!!

Наемник и не подозревал, что способен орать столь диким голосом. Но Грюнвальда надлежало испугать во что бы то ни стало, довести до панического, неконтролируемого состояния.

Ибо последнюю угрозу Фрост не смог бы исполнить ни за что на свете. Лупить мерзавца — лупил. Правда, без малейшего удовлетворения, скорее с чувством неподдельного стыда. Но пытать по-настоящему, всерьез, он предоставлял грюнвальдовским собратьям по коммунистическому культу. Или патологическим садистам, которых тоже на свете немало.

Только сам Фрост не относился ни к тем, ни к другим.

Следовало перепугать подонка всерьез.

И это получилось.

Еле шевеля измочаленными губами, немец выдавал нечто невразумительное.

— Кто?! — заревел Фрост, начиная отгибать Грюнвальду большой палец.

— Рамон… Шпионить… Пустить ко дну… Я буду… Буду говорить…

И Грюнвальд окончательно лишился чувств.

Разогнувшись, наемник отошел в сторону и, ни на кого не глядя, трясущимися руками зажег сигарету. Фрост ненавидел себя за то, что вытворял в продолжение последних десяти минут.

Но людей, подобных Грюнвальду, Фрост ненавидел еще сильнее.

Глава шестая

Все-таки, размышлял Фрост, восседая подле рулевой рубки и угрюмо разглядывая безбрежное море, воображение у профессиональных служак отсутствует почти полностью. Надо же было измыслить кодовые имена: Ангел-Один, Ангел-Два, Ангел-Три. Сам он окрестил бы корабли в честь колумбовских каравелл: “Нинья”, “Пинта”, “Санта-Мария”…