Богдан Сушинский - Севастопольский конвой
12
Напутствие десантникам-парашютистам, всей группой уходившим на одном из сторожевиков, выдалось более сдержанным и коротким.
– Задача у вас предельно простая, – слегка осипшим от влажности и ночной прохлады голосом благословлял их Гродов, – сеять панику, уничтожать линии связи, штабы, склады и средства передвижения, а также любого, кто предстанет перед вами во вражеской форме. Как вам подобный расклад? Такую диверсионную вольницу ценить надо.
– Так ведь ценим же, – деловито заверил его Кузнецов.
– Пока верю на слово. Но к пяти часам утра, то есть к тому времени, когда завершится высадка остального десанта, в районе Шицли и его окрестностях все должно быть «зачищено» таким образом, чтобы мои батальоны проходили от берега до хутора, как на войсковом смотре.
Однако, произнеся это, майор тут же почувствовал, как группе парашютистов не хватает сейчас младшего лейтенанта Волынова или сержанта Жодина. Не говоря уже о слегка приунывшем в последние дни Злотнике. Как оказалось, он плохо переносил морскую качку, а потому радоваться очередному переходу не мог.
– Какой уж тут смотр? – с житейской сдержанностью вздохнул старшина. – Все-таки вражеский тыл. Тут бы до соединения с основными силами продержаться.
Остальные бойцы, сгрудившиеся на освещенном луной пирсе, поддержали его угрюмым молчанием. Гродов хотел еще что-то, сугубо в своем стиле, добивать к сказанному, взбодрить бойцов, однако вовремя понял, что это бессмысленно: слова здесь уже ничего не решают.
– Одного не советую забывать, парашютисты, – сказал он, уже прослеживая за тем, как диверсанты поднимаются по трапу посыльного катера, – что день высадки – это наш день. Что формировали и готовили нас именно для этого дня.
Переправить на корабли около двух тысяч бойцов полка, со всем их вооружением и боеприпасами, оказалось не так уж и просто. Крейсеры стояли на рейде, поднялась волна, которая даже в защищенной высокими берегами Казачьей бухте угрожала разбить катера о борт судна, а баркасы растерзать еще на подходе к ним. Тем не менее к тринадцати часам и ветер начал утихать и погрузка морских пехотинцев подходила к концу.
– Кто-то еще должен подойти? – не сумел пригасить свое любопытство Жодин, заметив, что майор в очередной раз задержал свой взгляд на запыленной бетонной дорожке, ведущей от ворот порта.
– Не исключено, сержант, – ответил Гродов, по-хищному прищуренным взглядом всматриваясь в задернутое холодной дымкой пространство. – В такой день ничто не исключается.
Жорка знал, что Гродов решил не уходить с пирса, пока все до единого морские пехотинцы не окажутся на крейсерах и эсминцах. Однако число десантников на берегу быстро уменьшалось, а майор по-прежнему время от времени нервно оглядывался в сторону невидимых отсюда ворот, откуда должен был появиться «некто».
В конце концов тайна его ожидания все-таки открылась, но лишь за несколько минут до того, как буквально у ног комполка причалил последний катерок, который должен был доставить его на крейсер «Красный Кавказ». Там, на изгибе усыпанной песком и мелким гравием тропе, появилась доктор Верникова. О предполагаемой гибели Риммы, как, впрочем, и о замужестве ее, ординарец командира полка не знал, поэтому удивление его касалось разве что самого появления «одесской докторши» у причала севастопольской бухты.
– Что ж ты таился, командир? – наедине Жодин по-прежнему обращался к майору на «ты». Пока что он оставался единственным бойцом полка, которому подобное нарушение субординации прощалось. – Назвал бы личность, определил наводку – я бы давно доставил ее сюда. И не к обеду на пирс, а вчера вечером, – по-заговорщицки ухмыльнулся сержант. – Как подобает в подобных случаях.
– Жодин, отойди от греха подальше, – прошипел Дмитрий, направляясь навстречу Верниковой. – Если я заговорюсь, катер попридержи под дулом автомата. Тебя, Злотник, это тоже касается.
– Так я что? – пожал плечами Мишка Минер. – Я завсегда…
– Значит, вы все же уходите на Одессу? – еще издали спросила Римма, лучезарно улыбаясь.
– Разве могло быть иначе?
– Чуть ли не каждый день появляются слухи, что она то ли уже пала, то ли вот-вот падет.
– Лгут, как всегда. Враги выдают желаемое за действительное.
Римма остановилась рядом с Гродовым, руками обхватила кисти его рук и нежно потерлась щекой о щеку, не встретив в ответ ни радости, ни, тем более, страсти.
– Мне ностальгически хочется уйти с тобой, Гродов.
– Об этом не может быть и речи.
– Если честно, я напрашивалась в качестве главврача конвоя, однако меня и слушать не захотели. Севастопольские госпитали и так уже переполнены, а ведь город всего лишь готовится к осаде, к обороне.
Они оба понимали, что говорят не то и не о том. А еще понимали, что им не о чем говорить и с куда большей охотой они попросту помолчали бы.
– Бекетов сообщил тебе, что я вышла замуж?
– Сообщил, естественно.
– Ты говоришь об этом слишком спокойно, почти бесстрастно. Подобный тон обычно ранит женщину.
– А ты чего ожидала?
– Не нужно упрекать меня. Достаточно того, что сама себя упрекаю. Все произошло как-то неожиданно.
– Со мной? – вопрос этот возник как бы сам собой. Однако Дмитрий тут же понял, что не имел морального права задавать его. Выглядело, как удар ниже пояса.
– С ним, – укоризненно уточнила Римма. – С тем, кто считает себя моим мужем.
«Кто считает себя мужем…» – не мог не заметить Гродов.
– Когда я узнала, что санитарный транспорт, на котором должна была находиться, пошел на дно, ты не представляешь, как я восприняла это. Вызвав меня к себе, Виктор, – впервые назвала она имя супруга, – по существу спас меня, вторгся в течение судьбы.
– Вторгся, – машинально как-то повторил Гродов, окончательно теряя интерес и к беседе с этой женщиной, и к самой встрече с ней. – Понимаю. Пытаюсь понять, – заверил ее майор, всматриваясь туда, где на якорных стоянках застыли, словно бы в толщу серого льда вмерзли, красавцы крейсеры.
Катер, который перебрасывал на борт «Красного Крыма» последнюю группу морских пехотинцев, уже вновь взревел мотором и налегке понесся к пирсу. Гродов взглянул на часы: согласно плану операции посадка должна была завершиться в тринадцать тридцать. В его распоряжении еще оставалось двадцать пять минут. К этому времени остальные суда конвоя уже должны были находиться на дальнем рейде и ждать выхода. Впрочем, он знал, что командир конвоя, новоиспеченный контр-адмирал Горшков[38] все еще не прибыл из штаба флота.
– Пытаешься ли?
Дмитрий взглянул на нее с таким же интересом, с каким мужья обычно смотрят на жен, стремящихся сотворить очередной скандал из ничего. «Кто из нас скоропостижно вступил в брак: я или она?!» – изумился он коварству.
– Если честно, я опасалась, что, узнав о моем замужестве, ты примчишься в Севастополь разбираться со своим соперником. Не сомневаюсь, что все это – банальные женские бредни, тем не менее мечтала об этом страстно.
– Ревнивцев в наше время усмиряют окопами, – холодно заметил Гродов. – Да я, собственно, никогда и не принадлежал к ним.
– Просто у тебя появилась другая женщина.
– Источник тот же, полковник Бекетов?
– На сей раз не проболтался, сработала мужская солидарность, но почувствовала: «Ушло мое время». – Она вопросительно взглянула на Гродова.
Что привело сейчас эту женщину на пирс и чего она добивалась, этого Дмитрий понять не мог. Рассчитывала сохранить за собой роль любовницы при обманутом муже? И это, находясь на разных берегах моря?
Штабной «виллис» остановился буквально в трех шагах от них, и из машины появился командир конвоя – среднего роста, поджарый, он демонстрировал прекрасную выправку морского офицера старой закваски, рожденного для балов и парадов.
– Доктор Верникова? Вы здесь?! – удивился Горшков, проходя мимо охладевшей друг к другу пары.
– Это действительно я, товарищ контр-адмирал, – неохотно признала его правоту Римма.
– Вы все же добились у командующего эскадрой зачисления главным врачом конвоя? – на застывшую у козырька руку Гродова контр-адмирал попросту не обратил внимая.
– Владимирский был решительно против.
– Как и я, – не стал скрывать Горшков. – Там предстоит сугубо мужская работа, а вы, с вашим опытом, еще понадобитесь нам в госпитале флота.
Только теперь он с любопытством взглянул на Гродова, причем выглядело все так, что поначалу он не признал в этом майоре береговой обороны командира десантников.
– Оказывается, вы знакомы? – обратился к Верниковой, и майор понял, что командир конвоя и сам не равнодушен к этой женщине. Только сейчас в душе Дмитрия отозвалось нечто, напоминающее то ли ревность, то ли всего лишь досаду по поводу того, что эта женщина способна принадлежать еще кому-то, кроме него.
– Достаточно давно, – обронила Римма и тут же уточнила: – Благодаря нашему общему другу – полковнику Бекетову.
