Эльмира Нетесова - Охота на русалку
— Жень! Сытый мужик как ленивый кот. Его с печки не прогонишь и не заставишь ловить мышей. Потому маскировали, чтоб работал, а не валял дурака, не высветился б как мент, не провалил задание. А он с ним справился блестяще!
— Но почему их отпустил? Не отправил ментам?
— Да чтобы показали хазу, где остальные их бандиты кучкуются. Тогда всех взять можно. Но теперь уж не получится. И часть банды останется на воле.
— Недолго им бегать!
— Но это недолгое может дорого обойтись! — погрустнел Игорь.
— Кому? Нам?
— Да кто их знает, что на уме у полудурков? Никто гарантий дать не может ни за одного.
— Короче, я Лельке сказал, чтоб свернула свой пивбар! — признался Евгений.
— Понимаешь, Жень, ты не знаешь крутых. Коли им надо, они достанут везде. Дома даже проще провести разборку. Меньше свидетелей, больше внезапности. Потому что в домах не ждут. А трупов в квартирах находят куда больше, чем на улицах и в подворотнях. Там любая старуха хай поднимет и соберет свидетелей. В доме — шалишь! Мало от чего баба орет? Может, мужик ей вломил за дело, застал с хахалем. В семейные дрязги никто, даже милиция, не полезет. Случись такое у тебя дома, Лельку убили бы шутя. Тем более мы, да и не только мы, знаем о прошлом наших жен. Никто не удивился б, увидев входящих мужиков. И только мы с тобой знаем все. Дай Бог, чтоб больше такого не случилось, а коли появятся лихие, пусть мы окажемся на месте.
— Да, Игорек, озадачил ты меня! Убедил. Выходит, зря я Лельку ругал. Пусть работает. Оно даже безопасней для нее. Только вот мужика в сторожа нам покрепче надо. Николай совсем одряхлел. Целыми днями спит.
— Не убирай деда! Ночами он сторожит исправно. Я сам много раз проверял его. Сидит на посту с барбосами. Даже не кемарит. Старик здесь уже не первый год. Его крика хватит, чтоб все старухи сбежались. Они кого хочешь прогонят и напугают до смерти. Ты сам знаешь, крутые никогда не появятся ночью. Неспроста! А лишь когда мы в ларьках! — усмехался Игорь.
— Да что они с него поимеют, кроме анализов? — рассмеялся Женька.
— Не скажи! У меня товара на большие тысячи! — не согласился Игорь.
— У тебя не то! Они не пьют дешевое вино, только марочное — потому твой ларек их никогда не интересовал.
— Ошибаешься! Теперь и у меня имеется дорогой товар…
Лишь Лелька в этот вечер забыла о случившемся в ларьке. Вернувшись домой, она увидела в почтовом ящике письмо. Пока муж заводил машину во двор, женщина вытащила конверт, прочла обратный адрес, спешно сунула письмо в карман. Заранее предположив реакцию Женьки, решила не говорить мужу о письме и по прочтении сжечь в печке. Как только Евгений поехал к Игорю, Лелька вспомнила о письме, достала его.
Как долго она не получала писем от Сергея! Да, она не отвечала на них ни разу. Но всегда ждала, понимая, что и сегодня ночью, во сне, Сережка станет упрекать ее за то, что Лелька совсем забыла его, не отвечает на письма, боясь не столько мужа, сколько самой себя.
«…Девочка моя! Ты все еще живешь в придуманном тобой мире и хочешь убедить себя, что любишь своего мужа, семью. Ты предана ей, как собака. Но преданность — не любовь. Она лишь долг, тягостная обязанность, отдача за полученное. А в радость ли это существование? Жить без любви столько лет сродни заточению в камере. Ведь и душу открыть некому, не с кем поделиться.
Я понимаю тебя. Ведь наша жизнь не сложилась и ты боишься потерять то, что имеешь. Не хочешь рисковать. Да и сын подрастает, знает родного отца и, наверное, любит его. Да и ты приучила себя к рутине. Живешь скучно, однообразно. А главное — без любви. Не злись, Леля, но так, как я тебя люблю, уже никто вот так не сможет. Да и ты отгорела. Ведь даже по самой судьбе я стал у тебя первым. Такое на всю жизнь дается лишь один раз, а значит, я стану и последним.
Ты злишься? Не надо, ведь знаешь, что говорю правду.
Как хочется мне увидеть тебя. Хоть на миг! Заглянуть в твои глаза, услышать голос. Я очень завидую твоему мужу. Он видит и слышит тебя каждый день и, видно, не понимает, какой он счастливец, что получил от судьбы такой подарок. Скажешь, никто не виноват за упущенное? Знаю! Но если б можно было вернуть прошлое, никогда не допустил бы той ошибки. Ты навсегда осталась моей любовью, счастьем и мечтой. Ты и горе, и наказание, и боль моя. Ведь потеряв тебя, я навсегда остался сиротой среди людей, ненужным даже самому себе. Когда-то закончатся для меня эти муки. Но даже мертвым я стану любить тебя одну. О! Если б жизнь была милосердна и принесла б тебя ко мне на крыльях мечты! Леля! Знай, пока живу и дышу, я всегда твой. Я жду! Хотя хорошо понимаю, как глупы и безрассудны мои мечты!
Девочка моя! Самая лучшая на всей земле! Вспомни, черкни мне хоть несколько строчек. Подари хоть один миг счастья за все годы холода. Я очень жду! Ведь в море, где живу так давно и одиноко, есть только море! Я в нем — песчинка, потерявшая тепло и свой берег.
Прости мою назойливость. И если сыщешь каплю тепла, ответь мне! Тогда я перестану играть в догонялки со смертью и поверю, что где-то на берегу помнят меня…»
Лелька не услышала, как вернулся Женя. Он подумал, что жена уснула, и, тихо раздевшись, вошел в комнату на цыпочках, не скрипнув ни одной половицей. Женщина сидела к нему спиной.
Евгений заглянул через плечо. Увидел письмо.
— Опять с Северов? — спросил смеясь и попросил письмо.
Он читал его не спеша, не хмурился, не злился, как раньше. А дочитав, сказал тихо:
— Да ответь ты ему. Человеку нельзя запретить любить. Ну да, он сглупил в свое время. Но потом доказал. Ведь вон сколько лет прошло, а он не забыл, любит, никого у него нет. Несчастный человек. Как долго и больно расплачивается он за свою ошибку. А главное, живет впустую. День ото дня… Сама жизнь давно уже не нужна и стала наказанием. Оно теперь у каждого свое.
Погладил Лельку по плечу и рассказал, что крутых поймали.
— Тех четверых, по радио слышал, — уточнил Евгений. И добавил: — Не стану тебе мешать. Если хочешь, работай в своем пивбаре. В чем-то Игорь прав. Меня тоже порезали по пути домой. Юльку так прямо на ступенях убили. А сегодня по радио слышал такое, что вспоминать не хочется: в квартире убили мужика и вынесли все добро в машину. Соседи видели, но никто не вступился. Отказались от свидетельских показаний. Ну и люди пошли! Сплошное говно! — возмущался он громко. — Ведь вот теперь всякий мало-мальски путный мужик может крутиться, начать свое дело. Так нет, без воровства дышать не умеют!
— Денег нет, начального капитала! — не поддержала Лелька.
— Ссуду можно взять в банке.
— Не каждому ее дадут!
— Помнишь, приходил в пивбар бомж. Толик. Несчастный человек был. А сейчас свое дело имеет. Принимает лом, макулатуру — и выровнялся мужик. Начал с малого, со своей свалки. А теперь четыре склада имеет в городе. Купил квартиру, привел себя в порядок, вчера его уже на машине увидел. Пусть не ахти что, «семерка» подержанная, но для начала неплохо. И сам хорошо подтянулся. Прилично одет, обут, побрит и подстрижен, я б его ни за что не узнал, если б он не остановил меня. Поговорили по делу, поднаторел мужик. Рассказал, как он на ноги встал.
— А как ему повезло?
— На свалку, сама знаешь, всякий хлам и мусор вывозили. А тут много предприятий разорилось. Вместе с отходами сбрасывали за город тонны всяких бумаг, документов, даже архивы. Все это прибирал к своим рукам Анатолий, складировал где-то. Когда начали разоряться заводы, их растаскивали без жалости. Ломали, на том месте строили другое и снова везли на свалку все, что посчитали отходами. Именно из них Толик сдал одной только меди почти три тонны. О прочем что и говорить. Конечно, бомжи ему помогали. Теперь иные из них работают приемщиками, грузчиками. Другие продолжают расчищать свалку. И живут люди! Знаешь, чем он гордится больше всего?
— Чем же?
— Очистил для города пятнадцать километров площадей. Ведь свалка уже наступала на пригород, бомжи ее остановили. А теперь сокращают. Толик рассказал, что одной только посуды, ну, бутылок, каждый день сдают его мужики почти на пятьсот рублей. Короче, нашел свой бизнес мужик у себя под ногами, далеко не ходил, много не думал. Огляделся вокруг и сообразил. Теперь его не узнать. Да и сам себя считает крупным предпринимателем. Что угодно может лопнуть и разориться, а вот свалка — никогда. Пока живет город, Толик будет процветать. И главное, к нему на свалку никакие крутые не придут. Бомжи их там и уроют. Их много. С каждым днем прибавляются. Никаким бандам не одолеть. Да и как их теперь назовешь бродягами, коли они работают, неплохо получают, а свалка стала не жильем, а фирмой по переработке отходов. Они нашу Марию сманивают к себе в бухгалтеры, зарплату сулят приличную, больше, чем мы даем. Вот тебе и бомжи!
— Ну так повезло Толику. Даже если еще полсотне мужиков. А другим как жить? Не всем же на свалке вместе с бомжами ковыряться в отходах?
