Красный вервольф 3 - Саша Фишер
— Да, — Злата шагнула ко мне и присела рядом. Привалилась к моему плечу. — Саша, это же не навсегда? Когда-то это ведь закончится? Или мы теперь все время будем вот так? Под фрицами?
— Закончится, милая, я тебе обещаю, — я обнял ее за плечи и погладил по голове. Она тихонько всхлипнула.
— Мне иногда кажется, что я больше не выдержу, — сказала она совершенно спокойным тоном. Дьявольски спокойным. — Кажется, что однажды утром я проснусь, возьму нож и просто убью Фиму и себя. И тогда все точно закончится.
— Ты так не поступишь, — уверенно сказал я. — Ты сильная. Сильнее, чем все, кого я знаю. И мы еще станцуем с тобой вальс на площади, когда фашистов из Пскова погонят. И город станет еще красивее, чем раньше.
На душе скребли кошки. Проклятая война. Она обязательно закончится. Но Злата… Умная и сильная, отличный боевой товарищ, которой я безо всяких сомнений доверил прикрывать себе спину… Будет ли у нее все хорошо? Ведь когда война закончится, изо всех щелей выползет толпа моралистов, которая припомнит Злате то, чем она занималась в оккупации. И…
— Раз ты так говоришь, значит так и будет, — сказала Злата и тихо засмеялась. — Спасибо тебе, Саша. Без тебя было бы совсем тошно.
Она легонько чмокнула меня в щеку и, легко ступая, ушла к себе.
Надо поспать, да. Неизвестно, когда еще я смогу спокойно лечь и целую ночь проспать. А я сычую вместо этого.
Одним глотком допил воду и поднялся к себе.
В комендатуру я явился в половине девятого. Из всех сотрудников — только караульный на входе. Кивнул мне сонно и махнул рукой. На лице — явные следы вчерашнего перепоя. Графа на месте еще не было. Да и не должно было быть, он на вчерашнем собрании обмолвился, что утром у него какое-то совещание в Поганкиных палатах по поводу очередной выставки. В музей теперь русских не пускали, вход был только для немцев. Граф распорядился. Мол, русские не умеют понимать искусство, темное быдло, им незачем. Еще до того, как мы в Царское Село уехали.
Значит у меня есть немного времени, чтобы осмотреться в его кабинете. Последнюю неделю он меня туда не впускал практически.
Даже ключ от его двери мне больше не поручали.
Впрочем замок на ней такой себе, как говорится, честного человека может и остановит…
Найденной в столе шпилькой Марты я играючи открыл дверь из нашей каморки в кабинет графа. Остановился на пороге и окинул все внимательным взглядом, «фотографируя» что где лежит. Хм… Как будто здесь стало более пусто? На стенах убавилось репродукций. Кое-какие украшения тоже пропали. Я осмотрел внимательно книжные полки. Они тоже слегка поредели. Граф собирает ценные и памятные вещи?
Собирается покинуть Псков вместе с янтарной комнатой?
Я переместился за его стол. Присел, осмотрел ящик. Вроде никаких обрывков бумаги, ниточек, волосинок и других сторожков не торчит.
Тааак… Осторожненько…
В ящике девственно чисто. Ничего нет, даже бумаги и письменных приборов.
Распахнул дверцу. На полочке — полупуская коробочка карамели «Бон-бон» и бутылка из-под шампанского. Сейф? В прошлый раз он прятал ключ от него в трубе граммофона. Я сунул руку в раструб, нащупал ключик на старом месте. Подошел к сейфу.
Если и там тоже пусто…
Дверца открылась. Ну, кое-что все-таки есть. Несколько пачек купюр, связанные лентой письма, явно старые. А это…
«Дорогая Матильда, поскольку моя миссия близка к завершению, и скоро я вернусь в фамильное поместье, потрудись выполнить несколько распоряжений… нанять горничную… подготовить три спальни… закупить дополнительно…»
Письмо не дописано. Даты тоже пока нет.
Интересно, его действительно отпускают со службы, или он сам намерен слинять? Нервно ему, ценителю прекрасного, что его обожаемая янтарная комната без него будет по Европе таскаться. И еще он явно намерен кого-то прихватить с собой.
В общем-то, логично и предсказуемо. С учетом того, что я теперь про графа узнал. Конечно, мои знания вряд ли можно предъявить прокурору, доказательств-то нет, слова одни. Но я-то ведь и не судейский. Мне этого вполне достаточно…
— Алекс?! — раздался от двери удивленный голос. — Что ты делаешь?!
Бл*ха, вот это я лоханулся! Как я мог не услышать шагов, ведь Марта всегда ходит в туфлях на каблуках. Мой взгляд метнулся к ее ногам. Ну да, она же только из больницы… На ногах вместо изящных туфелек — уродливые войлочные тапки. На лодыжке одной ноги — плотная повязка.
— Марта! — я оскалился в натянутой улыбке. — Наконец-то ты поправилась! И сразу на работу?
— Что ты делаешь? — повторила она. Ее яркие глаза потемнели, на лбу между бровей пролегла складка. Я посмотрел на письмо в своих руках. Аккуратно свернул его, как было, и положил обратно в сейф. Закрыл дверцу. Снова посмотрел на Марту.
Она так и стояла в дверях, как статуя замерла.
В голове мысли мчались галопом. Если она сейчас закричит, чтобы поднять тревогу, то…
Вот прокололся, как школьник, право слово! Забыл совсем про Марту, и про то, что она может раньше на работу прийти. Сегодня я ее точно не ждал…
Она смотрела на меня, широко открыв глаза. Молчала, ни один мускул не дрогнул на ее арийском личике.
В коридоре раздались шаги и стук трости.
Эту походку я узнаю, наверное, из миллиона других. Граф! Да что же это такое! Он же вообще не должен был приходить, у него же совещание!
Я умоляюще сложил руки, потом прижал палец к губам.
— Не выдавай меня, — прошептал я одними губами и метнулся к граммофону. Швырнул ключ внутрь. Дверь кабинета распахнулась.
— Герр Алекс? Марта? — удивленно произнес граф, проходя к своему столу. Холодно посмотрел на меня, потом на девушку. Дверь за его спиной захлопнулась.
Мысли снова помчали вскачь. Если сейчас Марта откроет рот и скажет, что я рылся в сейфе у графа, то мне придется положить их обоих до того, как он успеет поднять тревогу. А если успеет, то мне останется только выпрыгивать прямо сквозь стекло на улицу и прорываться прочь из центра. Залечь на дно, потом поднять всех людей, которых мне выделил Слободский, пойти на поклон к Лисьей Морде, придется все же переполох поднимать. Эх, вот мое дурацкое любопытство, на финишной прямой засыпался…
Так, заточка в сапоге. Я уже прикинул траекторию броска. Сначала граф, потом Марта…
— Доброе утро, герр граф! — виновато улыбнувшись, произнесла Марта. — Доктор сказал, что я достаточно здорова, чтобы приступить к работе. Но…
— И что вы оба делаете в моем кабинете? — граф распахнул крышку своего патефона на столе и начал крутить
