Валерий Горшков - В рясе смертника
Резкий, с размаха, удар твердым носком шнурованного ботинка в лицо заставил сатаниста не только окончательно затихнуть, но и, видимо, наградил его в перспективе неподвижной металлической стяжкой на челюстях и несколькими месяцами процеживания через щербины от выбитых зубов жидкого бульона. Впрочем, я сильно сомневался в наличии такого диетического питания в тюремной больнице «Крестов» или изолятора ФСБ, куда вскоре переселится лохматый трэш-металлист. Значит, ко всем прочим радостям можно смело добавить курс лечебного голодания…
– Я не хотел его калечить, сам напросился, – поймав мой осуждающий взгляд, пожал плечами охранник. – Все равно от лохматого толку не будет, знаю я таких, по жизни отмороженных. Они, гады…
– Его зовут Каллистрат!!! – неожиданно для всех выдавил из себя зареванный пацан, зажмурив глаза. – Больше я про гуру ничего не знаю! Кроме… кроме того, что он… он…
Бесеныш завыл, тело его сотрясала конвульсивная дрожь.
– Что?! – рявкнул светловолосый, лицо которого покрылось от возбуждения пунцовыми пятнами. Он схватил сектанта за грудки и рывком притянул к себе, оторвав от земли. Джинсовая ткань затрещала. – Говори, мразь сатанинская, удавлю к чертям!!!
– Он – бывший православный священник, отлученный от церкви! – истошно прокричал малолетка. – Поп, мать вашу-у-у!..
Прыщ мгновенно обмяк, безвольно, как лишившаяся нитей кукла-марионетка, повис на сильных руках здоровенного амбала в лихо заломленном берете, уткнувшись носом в красно-белый шеврон на его рукаве. На примыкающей к заброшенному армейскому полигону лесной поляне сразу стало тихо, как на старом кладбище. Ошарашенные, подставленные хозяином «Кобры» секьюрити не могли произнести ни слова и, опустив ружья, переводили растерянный взгляд со скулящего обгаженного подростка в вонючих мокрых джинсах на меня и обратно…
Это был шок.
– Мразь, – процедил охранник и брезгливо оттолкнул от себя расплывшегося студнем сектанта. – Кончить бы тебя, да руки о всякую падаль марать неохота! – Смачно сплюнул на траву, тяжело вздохнул, отошел на несколько шагов в сторону и торопливо закурил.
– Вы знаете, о ком он говорил, батюшка? – спросил, внимательно глядя мне в глаза, скуластый крепыш. – У вас сразу щека дрогнула. Простите…
– Похоже, знаю, сын мой, – глухо ответил я.
Существовал лишь один питерский священник, отлученный за последние десять лет от святой церкви за аморальный образ жизни и отмывание бандитских денег через закрытый для государственной налоговой полиции банковский счет храма.
И судьбе было угодно, чтобы во время моего обучения в семинарии я без малого три года жил с этим человеком в одной комнате общежития и поэтому много узнал о его прошлой жизни. Звали его Вячеслав Милевич. До того как обрести «истинную веру» в Христа, возжелать стать пастырем и поступить на учебу в семинарию, «невинный узник» Вячеслав более тринадцати лет провел в местах лишения свободы – сначала за убийство, затем за организацию лагерного бунта. Правда об этой стороне его жизни всплыла слишком поздно…
Окончив семинарию, Милевич принял сан священника, стал отцом Вячеславом. А позже, изобличенный, был с позором отлучен от церкви и растворился в безвестности… чтобы сегодня воскреснуть в облике одного из слуг главного врага божьего – сатаны.
Глава 29
Тонкости стандартного милицейского протокола меня мало интересовали. У меня было свое, частное, расследование, не требующее ни документов, ни соблюдения юридических условностей. Но, прежде чем позвонить капитану Томанцеву, я коротко проинструктировал охранников, остающихся на поляне сторожить до приезда милиции Сибирскую Язву и отказавшегося возвращаться домой трясущегося от страха Прыща, как и что говорить под протокол. После этого достал конфискованный у юнца вместе с ножом-выкидухой мобильник и набрал номер опера. К счастью, Томанцев оказался на месте, и я, вежливо поздоровавшись, вкратце проинформировал капитана о получении мной письма от киллера, рассказал о своем визите в райотдел, о ловушке с живцом для сатанистов и о том, что случилось в лесу в окрестностях Сертолова.
Реакция опера легко прогнозировалась, поэтому я заранее слегка отдалил трубку от уха, дабы не оглохнуть.
Томанцев сначала протяжно замычал – я мысленно увидел, как он, утративший дар речи, обхватывает голову руками, закатывает глаза и начинает раскачиваться на стуле наподобие китайского фарфорового болванчика, – а затем разразился долгой красочной и сочной тирадой с обильным вкраплением крепких слов, смысл которой сводился к одному: какого, понимаешь, мать-перемать, хрена он вдруг возомнил себя судьей Дреддом и наломал столько дров, что ему впору самолично заковывать себя в «браслеты» и сломя голову бежать с повинной в ближайшее отделение милиции? Завершая двухминутный монолог, чуть выпустивший пар капитан настоятельно посоветовал мне под страхом неминуемой уголовной ответственности никуда не отлучаться с этого места, ждать его со товарищи приезда и попутно следить, чтобы оскорбленные в лучших христианских чувствах и подставленные хитрым боссом крепыши от излишней ретивости не покалечили изловленных сектантов, изобличенных в тесной связи с продажным сотрудником МВД, а также в попытке похищения человека…
Об уже свершившемся факте нанесения Язве тяжких телесных повреждений с последствиями для здоровья я благоразумно умолчал. Томанцев сам все увидит, чего уж. Зачем расстраивать человека раньше времени? К тому же тот, кто не может говорить, вполне способен держать авторучку, так что с допросом проблем не возникнет…
Завершив телефонный разговор, я спросил у охранников, где сейчас можно найти президента «Кобры» господина Нессельроде? Получив исчерпывающий ответ, сел за руль «десятки» и поехал в Питер, на всякий случай выбрав для возвращения окольную дорогу. Для рандеву с очередным пособником секты сатанистов у меня оставалось слишком мало времени. Я должен успеть повидаться с Виталием свет Глебычем и узнать местонахождение логова Каллистрата раньше, чем это сделают сыщики. Если вообще сделают… Ведь нет никакой гарантии, что и в главк, в окружение капитана Томанцева, не затесался стукач, способный предупредить гуру о повышенном интересе к нему карающих органов. Тогда осторожный Каллистрат снова исчезнет, и достать его по горячим следам будет почти нереально…
Офис охранной фирмы располагался на безлюдной улочке, в районе промышленной зоны Парнас, в двухэтажном здании, окруженном высоким кирпичным забором с автоматическими воротами и КПП, оснащенным тонированными пуленепробиваемыми стеклопакетами. Когда-то здесь размещался опорный пункт добровольной народной дружины. Попасть на территорию «Кобры», минуя дежурного охранника в будке, было совершенно невозможно, но я и не пытался. Если гора не идет к Магомету, то он сам приходит к горе. Времени на обдумывание хитрого оперативного плана у меня не было, так что приходилось полагаться на экспромт.
Проехав мимо офиса, я припарковал машину в квартале от него у проходной завода, заглушил мотор и снова прибег к помощи удобного средства связи под названием «сотовый телефон», набрав по памяти любезно названный светловолосым бодигардом с «мосбергом» номер господина президента.
– Фирма «Кобра секьюрити», слушаю вас, – после первого же гудка ответил на том конце нордический, лишенный каких-либо оттенков мужской голос.
– Поговорить с Виталием Глебычем хочу, – сказал я с ярко выраженным кавказским акцентом. – Позови…
– По какому вопросу? – заученно осведомился голос.
– По очень срочному! По очень конфиденциальному! Скажи господину Нессельроде, что Вагиз Садыков звонит, финансовый директор нефтеперерабатывающего завода компании «Тюменьнефтегаз», – сообщил я первое, что пришло на ум.
– Подождите, я доложу, – уже более заинтересованным тоном попросил референт, и в динамике заиграла электронная мелодия. Вскоре она оборвалась, и я услышал высокий, с чуть западающей буквой «р» голос хозяина фирмы.
– Здравствуйте, господин Садыков, – сухо, по-деловому учтиво поздоровался Нессельроде. – Чем могу быть полезен столь уважаемой компании?
– Здравствуй, дарагой, – с ноткой превосходства произнес я. – Можешь, очень можешь! Только это не телефонный разговор, да? Нужно встретиться без лишних ослиных ушей… Только мы двое. Думаю, договоримся.
– Понимаю, – после секундной паузы сказал осторожный Виталий Глебович. – Я так понимаю, дело не терпит отлагательства, дорогой Вагиз?
– Правильно понимаешь, брат, – вздохнул я. – Короче, я светиться не хочу, выходи, буду ждать тебя в машине возле ворот. Здесь безопасней… У меня тачка хитрая. О чем будем говорить, прослушать нельзя, даже со всеми твоими шпионскими прибамбасами.
