Единственный шанс - Анатолий Филиппович Полянский
Немец обрадованно закивал головой и с сильным акцентом сказал по-русски:
– Давай! Давай!
Все трое дружно рассмеялись.
– Так у нас в концлагере русские пленные говорили, – объяснил Курт Вильде. – Сделать что надо – давай, помочь – тоже давай, кусок хлеба тихонько подсунут – давай ешь, говорят… Замечательное, универсальное слово!
– Русский язык емкий, – улыбнулся Фокин. – Итак, перейдем к делу. Слушай, что известно нам…
Он коротко пересказал полицейскому результаты наблюдений Тараса, поставил под сомнение безобидность манипуляций Ганса Майера в подвале и на территории двора отеля, сообщил о предполагаемых связях с Евой Шлифке и достаточно прозрачных намеках Гертруды. Все надлежит уточнить, проверить, выяснить…
– Постараемся, – сказал Вильде. – Но прежде, по-моему, следует установить, кем был Майер. Я по подпольной работе знаю: прошлое человека, личные и общественные связи наиболее точно характеризуют его поведение в будущем. К сожалению, у нас нет даже фотографии Майера…
– Есть! – вмешался в разговор Тарас. – Я хотел сказать, что видел снимок, на котором снят очень похожий на него человек.
– Что же вы раньше молчали, дорогой юноша? – вскочил Курт Вильде. – Покажите…
– Фото находится у хозяйки в альбоме.
– Значит, надо попросить у фрау Шлифке…
– Ни в коем случае. Лучше без шума, – остановил немца Фокин и повернулся к Тарасу: – Я спущусь вниз, отвлеку внимание хозяйки, а ты действуй.
Выждав несколько минут, Тарас выскользнул из номера и мигом взлетел по лестнице на второй этаж. Дверь комнаты оказалась, как всегда, открытой.
Он не сразу нашел альбом. Поискав, обнаружил запрятанным в одном из ящиков бюро. Сверху лежали какие-то квитанции, счета, исписанные листы бумаги. От неловкого движения они веером рассыпались по полу. Тарас бросился подбирать. Не хватало, чтобы фрау Ева застала его сейчас здесь. Рыться в чужих бумагах – разве не противное для честного человека занятие?.. Но в ушах стояло сказанное Гертрудой: «Эсэсовская гадина!»
Тарас лихорадочно откинул застежки альбома. Где же чертова фотография? Долистав до конца, он вернулся к началу и медленно перевернул страницу за страницей. Все было напрасно. Нужного снимка не было.
Когда Тарас сообщил об этом Фокину, тот присвистнул: дела-а-а… А Курт Вильде был глубоко разочарован:
– Я так надеялся, – сокрушенно сказал он. – Трудно работать вслепую, а ничего не поделаешь. Будем принимать другие меры.
День прошел в томительном ожидании. Тараса не покидало ощущение: что-то должно случиться. Но час проходил за часом, а ничего не происходило.
В полдень привезли свежий хлеб. Затем подали обед. Часы на ратуше простучали пять раз, солнце стало уползать к горам. И вот уже вечер вошел потихоньку в комнату…
Бесплодное ожидание утомило больше, чем самая напряженная работа. Оба уже засыпали, когда в коридоре послышались торопливые шаги. За дверью раздался заикающийся голос бармена:
– Герр комендант! Герр комендант! Просили передать… сообщить! Вас вызывают…
Фокин рывком вскочил с кровати и распахнул дверь.
– Что ты бормочешь? – крикнул. – Повтори!
Бармен затараторил:
– Звонили… просили передать: срочно надо ехать…
Окончательно проснувшись, Фокин схватил бармена за плечо и грозно потребовал:
– Давай по порядку: откуда, кто и зачем звонил?
– Нам – из полиции, герр комендант. Прошу меня извинить, им – из русской комендатуры.
– Из Эйзенаха, что ли?
– Да-да, герр комендант, из этого города, как вы изволили назвать…
– И что просили передать?
– Вас, герр комендант, срочно требуют.
– Ты не ошибся: меня?
– И вас, и милейшего молодого человека! Обоих вызывают. Велели немедленно выезжать, извините, герр комендант, это не мои слова. Я только передаю: велели…
Бармен исчез, беззвучно прикрыв за собой дверь.
– Чертовщина… – пробормотал Фокин. – Кому мы могли понадобиться среди ночи? И зачем?.. Впрочем, зря беспокоить не станут, – рассуждал Фокин вслух, – похоже, что-то стряслось. Думай, дружище, как выбираться будем. Попутную машину сейчас не поймать.
– В полиции есть мотоцикл с коляской.
– Верно, – обрадовался Фокин, быстро натягивая гимнастерку.
В полиции подтвердили, звонок из комендатуры был именно такого содержания. Последний червячок сомнения, все еще грызший Фокина, исчез.
Через полчаса они мчались на мотоцикле по направлению к Эйзенаху. Дорога была ровной, люльку, в которой сидел Тарас, мягко покачивало. Свет фар выбеливал асфальт, и он ложился под колеса – пепельно-серый с блестками. Иногда мотоцикл подбрасывало на выбоинах, и тогда заднее сиденье скрипело под тяжестью взгромоздившегося на него Фокина.
В Эйзенах добрались после полуночи. Ссадив их у комендатуры, полицейский сказал, что ему приказано немедленно возвращаться, и дал газ.
Заспанный дежурный, старший лейтенант, встретил прибывших удивленным возгласом:
– Откуда вы свалились? Почему без предупреждения? Мне ж разместить вас негде!
– Не по своей воле прикатили, – буркнул Фокин. – Лучше объясни, кому нужна была такая спешка?
– Я вас, во всяком случае, не приглашал, – обиделся старший лейтенант.
– Не приглашал? – передразнил Фокин. – Кто же телефонограмму о вызове передавал? Или я сам себя за шиворот из кровати выволок?
– Какую телефонограмму? Не было этого! – еще больше удивился дежурный и растолкал спавшего на топчане помощника. – Слышь, Василь, ты кого-нибудь вызывал?
– Не было этого, – пробормотал Василь и, повернувшись на другой бок, снова заснул.
– Уж не смеетесь ли вы надо мной? – грозно надвинулся на старшего лейтенанта Фокин. – В полиции сказали: из комендатуры Эйзенаха потребовали нашего немедленного прибытия.
– Я с семи вечера ни на шаг не отлучался, товарищ капитан, ей-богу, – взмолился дежурный. – Вы сами можете проверить. Вот книга телефонограмм, посмотрите. Распоряжения, которые передаются, обязательно зарегистрированы.
Фокин взглянул на Тараса:
– Ты что-нибудь понимаешь?
Тарас не отозвался. Он был сбит с толку. Откуда могли звонить, если не из комендатуры? Кто мог решиться на розыгрыш? Разве что свои ребята, но они были далеко: полк стоит
