Андрей Воронин - Из любви к искусству
– Болван, – сердито сказала Белкина. – Что тут смешного?
– Ты похожа на ниндзя, – ответил Дорогин. – Или надо говорить «на ниндзю»? Так вот, в этом твоем черном облачении ты похожа на очень симпатичную, отлично сложенную ниндзю. Тебе бы в кино сниматься.
– Ах как смешно! – язвительно воскликнула Варвара, но, посмотрев на Дорогина, тоже прыснула. – На себя-то погляди, умник. Голова обвязана, кровь на рукаве… Получил по башке – ив кусты?
– Удар ниже пояса, – отметил Дорогин.
– А я не собираюсь с тобой боксировать, – снова сводя к переносице красивые брови, ответила Варвара.
– Правильно, – сказал Дорогин. – Ты собираешься боксировать с Перельманом. Только имей в виду, что он тоже не утруждает себя соблюдением правил. У него отвратительная привычка бить людей по голове тяжелыми металлическими предметами. Фомку и газовый ключ он уже потерял, но какой-нибудь молоток у него дома наверняка найдется.
Ты уверена, что сумеешь в него выстрелить? Особенно если учесть, что потом придется объяснять, откуда у тебя пистолет и почему ты заявилась с этим пистолетом ночью в чужую квартиру. Тут тебя никакой полковник Терехов не отмажет. И будешь ты редактировать тюремную стенгазету – «На свободу с чистой совестью» или, скажем, «Дорога к новой жизни»…
Он допил бренди и встал, с удовольствием чувствуя, что утраченный было контроль над собственным телом вернулся к нему почти целиком. С разламывающей голову болью он ничего поделать не мог, но могло быть и хуже. Держись, Перельман, подумал он. Я тебе покажу, как бить меня по голове.
– Давай сделаем так, – сказал он Варваре. – Сейчас ты положишь эту мортиру и, как примерная хозяйка, угостишь своего гостя плотным ужином. Потом мы выпьем кофе, чтобы не заснуть прямо посреди нашей благородной миссии, и поедем к Перельману вместе. Если окажется, что за это время он успел слинять вместе с сервизом, мы просто пустим по его следам милицию. Ведь говорить им про сервиз нет никакой необходимости! Просто он на тебя напал, а ты его узнала. Почему напал? Да откуда тебе знать! Свихнулся и напал, вот и весь разговор.
Варвара оглядела его с головы до ног с явным сомнением, но в конце концов кивнула, бросила пистолет на диван и молча двинулась на кухню. Дорогин усмехнулся, но на сей раз потешался он вовсе не над Варварой. Улыбку у него вызвала мысль о том, что так или иначе Белкина опять добилась своего, приложив к этому минимум усилий.
«Вот ведьма», – с улыбкой подумал он и тоже двинулся на кухню, где уже хлопала дверца холодильника и скворчало на сковороде сливочное масло.
* * *Сворачивая в изрытый трещинами и колдобинами междворовый проезд, Муму вынужден был притормозить, чтобы не столкнуться с выезжавшей ему навстречу из темного двора машиной. Это были основательно потрепанные «жигули» первой модели. «Не спится людям», – подумал Дорогин, пропуская этого ветерана отечественного автомобилестроения мимо себя.
Он нисколько не волновался по поводу предстоящего визита. Застать его врасплох Перельману больше не удастся, огнестрельного оружия у него наверняка нет, в противном случае он бы им давно воспользовался… А если Яхонтов ошибся в своих предположениях и учитель ни в чем не виноват, они с Варварой извинятся, объяснят ему ситуацию и, вполне возможно, приобретут в лице плечистого историка сильного союзника…
Муму на мгновение прикрыл глаза и представил себе, как выглядит со спины Перельман, если его одеть в телогрейку и лыжную шапочку. Картина получилась до отвращения знакомая, и Дорогин подумал, что извиняться и объясняться скорее всего не придется. Просто не перед кем будет извиняться. Учителя наверняка уже и след простыл…
«Черт подери, – подумал он, загоняя машину в неосвещенный двор. – А если за рулем „жигулей“, которые только что выехали отсюда, сидел именно Перельман?»
– Варвара, – позвал он, – ты не заметила, кто сидел в той машине?
– У Перельмана «запорожец», – сказала Белкина. – Он сам мне об этом говорил, когда я пыталась взять у него интервью. Упомянул между делом: вот, дескать, детишек в школу подвозят на «порше» и шестисотых «мерсах», а учитель катается на «ушастом»… Откуда же, мол, взяться авторитету и уважению к благородной профессии учителя?
– А, – сказал Дорогин, – так это он для поднятия авторитета сторожа кокнул… А вот, кстати, и «запорожец». Неужели наш историк до сих пор дома? Что он, с ума сошел?
Он припарковал машину рядом с автомобилем Перельмана.
– Я же тебе говорила, – сказала Варвара, – что вы с Яхонтовым выдумали небылицу. Он учитель, а не убийца.
– Сейчас посмотрим, какой это учитель, – перефразируя знаменитую реплику Верещагина из «Белого солнца пустыни», сказал Дорогин и открыл дверцу машины.
На узкой лестнице было сумрачно и отчетливо воняло кошками. Под ногами валялся мусор, стены были покрыты надписями и незатейливыми рисунками – в основном анатомического свойства. Дорогин покосился на Варвару, но та смотрела по сторонам с абсолютно безмятежным видом: ей приходилось видеть и не такое, вся эта грязь оставляла ее абсолютно равнодушной.
Кошачья вонь, казалось, усиливалась с каждым шагом, и к концу первого лестничного марша Дорогин сообразил, что пахнет здесь вовсе не кошками: на лестнице густо и недвусмысленно воняло газом. Краем глаза он заметил, как Варвара, брезгливо наморщив нос от неприятного запаха, привычным жестом сунула в угол рта сигарету и вынула из кармана зажигалку. Дорогин схватил Белкину за руку как раз в тот момент, когда она собиралась высечь искру.
– Даже не думай, – сказал он. – Ты что, запаха не чувствуешь? Это же газ!
Белкина округлившимися глазами посмотрела сначала на него, а потом на зажигалку в своей руке.
– Черт, – сказала она, комкая в кулаке сигарету. – Вот тебе и ниндзя…
Зародившееся в душе Дорогина неприятное предчувствие крепло по мере того, как усиливался запах газа. Когда они остановились перед дверью квартиры Перельмана и увидели, что та не заперта, а лишь прикрыта, это предчувствие превратилось в твердую уверенность.
Муму толкнул дверь, и та распахнулась настежь. Из темного дверного проема хлынула густая волна удушливого смрада. Откуда-то из темноты доносилось характерное шипение.
– Не включай свет, – предупредил Дорогин и ощупью двинулся на звук, стараясь дышать через раз.
На кухне было темно: судя по всему, окно выходило во двор, где не горело ни одного фонаря. Вытянув руку, Муму двинулся вперед и едва не упал, споткнувшись обо что-то тяжелое, неохотно подавшееся под его ногой. Он сразу понял, что это такое, перешагнул через препятствие, нашарил на стене кран и перекрыл газ. После этого он подошел к окну, которое чуть более светлым прямоугольником выделялось на фоне абсолютной черноты, и распахнул сначала форточку, а потом и обе рамы.
В оконный проем хлынул прохладный ночной воздух, показавшийся Дорогину кристально чистым, словно дело происходило не в Москве, а где-нибудь в тайге или в горах. Запах газа, уже достигший угрожающей концентрации, начал быстро рассеиваться. Выждав пару минут, Дорогин нашел на стене выключатель и, заранее щурясь, включил свет.
Перельман полулежал на полу возле плиты, целиком засунув голову в открытую духовку, и, казалось, спал. «Вот только не бывает так, чтобы люди спали с открытыми глазами, – подумал Муму. – С открытыми глазами и с таким ужасным выражением лица…»
Он услышал осторожный щелчок замка и тихие нерешительные шаги и обернулся. В кухню вошла Варвара и остановилась перед скорчившимся у плиты Перельманом.
– Вот и поговорили, – сказала она.
– Да, – сказал Дорогин. – Самоубийство. Вот кретин! Обезумел из-за золота, напакостил, наследил, запутался и нашел самый простой выход…
– Ты что? – удивилась Варвара. – О чем это ты? Ты что, слепой? Это же убийство!
– Брось, Варвара, – устало сказал Дорогин, присаживаясь на край кухонного стола. – Не надо выдавать желаемое за действительное.
– Слушай, – сказала Белкина, – ты вообще-то хоть раз видел самоубийц, которые отравились газом? Нет? Я так и думала. Ты у нас по другой части. А вот я, представь себе, видела, и не раз. Люди травятся газом потому, что это один из самых легких способов. Ни боли, ни удушья – просто заснул, потерял сознание и больше не проснулся. Понимаешь, заснул! А у этого глаза не просто открыты, а вытаращены, и рожа перекошена так, будто он до последней секунды боролся за жизнь. Да ты на руки его посмотри! Как ты думаешь, что он делал со своими запястьями?
Она присела, как заправский судмедэксперт, без малейшего колебания взяла Перельмана за руку и подняла ее повыше, чтобы Дорогин мог как следует разглядеть глубокую красную борозду, которая кольцом охватывала запястье.
– Его сначала задушили, – сказала Варвара, – а уж потом сунули головой в духовку. Это же ясно как день.
