Вирус «Мона Лиза» - Роде Тибор
Луи вынул из жестяной баночки широкую кисть, и, словно в доказательство его слов, с ее щетинок обратно в сосуд закапала коричневатая жидкость.
– Смущает меня только большая трещина, да и времени у нас маловато. Ну да ладно, примемся за дело! – Он повернулся к картине и начал широкими мазками распределять жидкость из баночки по ее поверхности.
– Что вы делаете? – ужаснулась Хелен, пролив при этом немного вина из своего все еще полного бокала.
– Лак представляет самую большую проблему для того, кто захочет подменить картину, – вмешался Патрик. – Луи попытается сделать «Мону Лизу» из Прадо как можно более похожей на «Мону Лизу» из Лувра.
– Подменить?
– Завтра, исследуя картину, вы замените одну «Джоконду» на другую.
– Да вы с ума сошли! – вырвалось у Хелен. – У меня просто не получится!
– Нет, получится.
– И как я пронесу эту картину внутрь?
– Точно так же, как мы вынесли ее из музея Прадо. В своей сумке!
– На этот раз меня будут проверять! Кроме того, я вряд ли останусь наедине с подлинником «Моны Лизы».
– У нас есть союзники. Поверьте мне, все будет хорошо.
– «Мона Лиза» из Прадо выглядит совсем иначе! Подмену заметят сразу же.
– Поэтому мы здесь. Луи – мастер своего дела. Прозрачный лак, который он нанесет на картину, лишит ее красок и сделает похожей на более матовый оригинал.
– Там другой фон! – возразила Хелен.
– Пока что, мадам. Как только будет нанесен первый слой, я его перерисую.
– Вы не можете так поступить! Вы разрушите эту картину! Пусть это всего лишь копия, но она бесценна! – Ей вспомнилось, как гордо звучал голос сеньора Алегре в музее Прадо во время презентации «Моны Лизы». – Почему вы просто не сделали копию?
– Таково было желание моего отца. Именно эту картину должны выставить в качестве подмены. А если он что-то втемяшит себе в голову…
– Этот прозрачный лак можно будет удалить, как любой другой, – вмешался Луи, кисть которого продолжала скользить по поверхности. – Для этого достаточно использовать любой растворитель: нашатырный спирт, винный спирт, скипидар, ацетон или другое средство. Некоторые даже пользуются человеческой слюной! В минувшие века, к сожалению, было принято решение не чистить парижскую «Мону Лизу» во время реставраций. Если бы это делали, она сияла бы так же, как эта. Однако знатоки опасаются, что если ее как следует почистить, то слезут все краски!
– На настоящей «Моне Лизе» намного больше трещин, чем на этой картине. Как вы собираетесь повторить эту паутину? – поинтересовалась Хелен.
– Когда закончу с лаком, поджарим ее вон в той глиняной печи. Как пиццу. Увидите результат – удивитесь. Вот только большая трещина на оригинале… Ничего, что-нибудь придумаем. Боюсь, она останется с этой леди навечно. Но она ведь заканчивается возле ее головы… – Луи наклонился, вылил в свой бокал остатки вина из бутылки и залпом осушил его.
– Вы все сумасшедшие, – простонала Хелен. – Меня арестуют.
– Надеюсь, это не произойдет. Ради вашей дочери.
Хелен взглянула на бокал, который держала в руке, и тоже сделала большой глоток. Вино было настолько кислым, что ее едва не стошнило.
Она посмотрела на стоящую на мольберте картину. Шепот, который ей постоянно слышался, стал тише. Прежде у нее не было времени подумать об этом. Почему картина постоянно шепчет ей о «красивом отблеске зла»? Это же невозможно! Она сделала еще один глоток вина, показавшегося ей уже не таким мерзким, и почувствовала, как алкоголь ударил в голову. Она ничего не ела со вчерашнего дня. Полнейшее безумие! Хелен зябко поежилась. Ей вспомнилось пятнышко на снимке ее мозга. Ей казалось, что оно разрастается.
– Где у вас туалет? – спросила она.
– В коридоре, – отозвался Луи, не отвлекаясь от работы. К этому моменту уже четверть поверхности картины блестела от лака. – В кухне наверняка осталась какая-то еда. В холодильнике. Моя экономка приготовила киш[21].
Хелен поставила бокал на столик и двинулась в том направлении, откуда они пришли. Ральф пошел следом за ней.
– Я не улизну через сливное отверстие! – рявкнула она на него. – Но если хотите, можете пойти со мной, посмотреть, как я испражняюсь!
– Незачем, тут нет окна. – Ральф указал на дверь.
Хелен заперла ее за собой и села на опущенную крышку унитаза. Рука ее скользнула в карман пальто. Не задумываясь, она взяла в руку предмет, найденный в дверце автомобиля. Нужно сосредоточиться…
71. Париж
Комар долго мешал Миллнеру уснуть. Когда он наконец прибил его газетой, оказалось, что в номере таких нарушителей ночной тишины было довольно много. В итоге он сдался и снова принялся читать старый дневник, пока не уснул с первыми лучами солнца. К собственному огромному удовольствию, он проснулся только ближе к полудню. Ледяной душ, два круассана и три чашки эспрессо привели Миллнера в чувство, и вскоре такси высадило его у Лувра.
Некий дизайнер по имени Клемент Монье считался ответственным за показ мод под названием «Террор красоты», и его ассистентка сообщила Миллнеру по телефону, что, возможно, он застанет ее шефа в Лувре, где тот занимался последними приготовлениями.
В Лувре Миллнер никогда прежде не бывал, но зато ему доводилось подниматься на пирамиды в Гизе, заплатив небольшую мзду охраннику. Тем более странной показалась ему стеклянная пирамида, высящаяся у входа в музей посреди Парижа. Что бы сказали египтяне, если бы в долине Нила воздвигли Эйфелеву башню?
После бесконечных дискуссий с очень плохо говорившими по-английски сотрудниками музея его служебный пропуск помог ему пройти бесплатно, но его хорошее настроение уже улетучилось. На полпути он заметил приготовления к показу мод, который, судя по всему, должен был проходить прямо в фойе. Повсюду стояли черные ящики для транспортировки оборудования. Мускулистые мужчины, покрытые татуировками, воздвигали подиум посреди зала. Уже повесили большой занавес, по обе стороны от которого стояли широкие колонны. На них красовалась надпись «Change the world»[22], еще выше можно было разглядеть оливково-зеленые буквы, складывающиеся в слоган «Террор красоты». Рабочие расставляли стулья.
Миллнер пробрался через весь этот хаос, и никто не обратил на него ни малейшего внимания. Двое мужчин вежливо поздоровались с ним. Наверное, приняли его, одетого в черный костюм, за какое-то официальное лицо. Возможно, за сотрудника службы безопасности. Еще издалека он заметил возле установленной сцены невысокого, даже приземистого мужчину, отдававшего указания и отчаянно жестикулировавшего. На нем был костюм из камуфляжной ткани. Этот весьма необычный для Лувра наряд еще и поражал своим цветом – он был розовым. Дополняли его посеребренные военные сапоги. Миллнеру не пришлось даже уточнять, он сразу понял, что это и есть дизайнер.
Подойдя ближе, он заметил, что лицо мужчины испещрено шрамами от акне. На подбородке виднелась узенькая бородка, обесцвеченная перекисью водорода. Глаза были скрыты большими солнцезащитными очками в белой оправе. Миллнер не сдержался и слегка улыбнулся. Слишком часто люди мыслят стереотипами, а еще чаще они за это оправдываются.
Манера речи у этого дизайнера была под стать его одежде: он тараторил, словно пулемет, разговаривая с двумя девушками. Одна из них держала большую тетрадь, и этот расфуфыренный петух время от времени указывал на одну из открытых страниц. Миллнера заметили только тогда, когда он подошел к этой троице вплотную. Медленно достав свое удостоверение, он показал его всей группе.
– Месье Монье?
Успех допроса определяют его первые секунды. Внезапное появление агента усиливало естественную реакцию человека на столкновение с ФБР. Если собеседнику было что скрывать от бюро, он испытывал страх. Если же ему казалось, что его обвиняют несправедливо, человек реагировал агрессивно. Или проявлял любопытство.
