Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

Моргунов приблизился к ним с деловым и уверенным видом, понимая, что любое другое поведение развеяло бы последние остатки директорского доверия:

— Всё готово, пора — выразительно глядя в глаза 2 секретарю, он постучал пальцем по наручным часам.

— Да, нужно поторопиться — кивнул Сергей Иванович и вновь повернулся к Астахову — большое спасибо за сотрудничество, Денис.

Тот демонстративно промолчал и сделал жест охраннику включить сигнализацию.

Нести одновременно четыре картины в руках было крайне неудобно, но Моргунов почти не помнил себя от нервного восторга, которому он не давал прорваться наружу. „Ещё ничего не кончилось, ничего не решено“ — убеждал он себя и так оно и было, но близость победы кружила голову как обладание желанной женщиной. Немалая часть плана лежала перед ним ещё не исполненная, но ничто не могло избавить его сейчас от ощущения пойманной и трепещущей в руках удачи.

Астахов принципиально не спустился с ними к машине и все, для кого было важно заполучить полотна, посчитали это хорошим знаком. Моргунов, отъезжающий один на непрезентабельной „Тойоте“ с ценностями в десятки миллионов… Как-то такое не вязалось ни с методами ФСБ, ни с обычной практикой перемещения картин, ни с чувством элементарной ответственности. Терпение директора, всю жизнь проработавшего на ниве пропаганды искусства живописи, могло на этом лопнуть, что говорить, если даже сопровождавшие их к выходу двое русских охранников недоуменно переглянулись и один негромко сказал другому:

— Ну вот, мы тут охраняем, охраняем, ночами не спим. А они покидали всё в легковушку и вперед…

Замечание не прошло мимо ушей Казанцева и тоном не терпящим возражений он приказал им:

— Вы свободны ребята, возвращайтесь в здание. Далее о грузе позаботимся мы сами.

Мак Рейнолдс ощущал себя несколько неуютно. Собственно говоря, согласно приказу он должен был немедленно оповестить Вашингтон, что передача картин состоялась и надежда на бескровное решение проблемы вновь появилась. Но одновременно он понимал, что те несомненно коллосальные усилия для поиска заказчика, которые предпринимает сейчас ЦРУ, будут сведены после его доклада до минимума и полностью подчинены своекорыстным интересам Соединенных Штатов. А интересы эти могут быть самыми невероятными… Возможный итог предсказуем: крушение карьеры, а то и жизни русского коллеги, который поставил на карту всё, чтобы спасти чужих и незнакомых ему людей. „Допустить это? А как же быть с собственными перспективами на место в раю?“ — сказал себе Алек с горьковатой улыбкой — „Пока ещё есть шанс, маленький, но шанс!“

На улице было жарко и Моргунов с неприязнью чувствовал, что его залитая на животе высохшей кровью рубашка противно липнет к коже. Солнце давно миновало свой зенит и начало отсчет второй половины дня. „А на Востоке уже давно глубокая ночь“ — внезапно отметил он про себя. Василий Петрович взглянул на город, который он через считанные минуты должен покинуть и скорее всего навсегда. Но былая грусть не пробивалась сейчас сквозь бушующие внутри эмоции.

Открыв дверцу с водительской стороны он повернулся к хранящим безмолвие людям. Это был великолепный миг. Миг победы.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, господа. Постарайтесь не делать глупостей сейчас, хотя бы так, как это удавалось вам раньше.

Его улыбка казалась сейчас действительно победоносной.

Столица одной североафриканской страны, время 15:40

— Хотите выпить чего-нибудь освежающего, господин Квинн? — радости от неожиданного появления американца у Хасана не прибавилось, но он вполне овладел собой и обычная благодушная улыбка вновь безбрежно озаряла его лицо.

— Пожалуйста минеральной воды, безо льда, но очень холодной! — Боб поёрзал в кресле как будто устраиваясь поудобнее, но на самом деле это движение понадобилось ему, чтобы незаметно включить спрятанный магнитофон. Обычный журналистский диктофон лежал на каминном столике рядом с блокнотом и ручкой, но Квинн к нему не прикоснулся.

— Что, совсем никакого алкоголя? — Хасан казался искренне удивленным.

— Не хочу искушать вас согрешить против заповедей Корана! Да и правилами моего работодателя запрещено употреблять алкоголь во время исполнения служебных обязанностей.

Хасан намек понял. Значит интервью здесь вовсе не при чем, гость прибыл исключительно по поручению ЦРУ. Не в его же паршивой газете запрещено пить на работе!

Квинн смотрел на него внимательно и немного насмешливо. Своим положением в местной резидентуре Управления он наслаждался. Роберт нигде не значился каким-либо официальным или неофициальным сотрудником организации, но… все знали, кто он есть на самом деле. Сливки с такой ситуации Квинн снимал густо, как для журналистской деятельности, так и для иной. А сейчас он просто предвкушал игру. Игру, которую Боб так любил.

— Итак, о чем же вы планируете писать интервью? — Хасан поставил перед гостем стакан минеральной воды и себе взял такой же. Начало беседы подсказало ему, что голову желательно сохранять ясную. Замечание насчет заповедей Корана он пропустил мимо ушей.

— Господин Хасан, в последнее время американская пресса интенсивно муссирует слухи о том, что некоторые арабские государства непосредственно перед началом войны в Заливе пытались оказать посредническую помощь Ираку для продажи его нефти на мировом рынке. И некоторые известные в вашей стране предприниматели содействовали тому — он подтолкнул хозяину газетную вырезку. Хасан коротко пробежал её глазами.

— „Лос Анджелес Таймс“… Постойте, но ведь это статья пятилетней давности!

— Совершенно верно. Но в этом-то и кроется изюминка! Тогда дело было совершенно неожиданно замято, хотя присутствующих здесь фактов и имен — указательный палец Боба был направлен точно в грудь хозяина — более чем достаточно для чудесного скандала. Меня интересуют подобные случаи и этот привлек к себе внимание. У вас есть какие-нибудь комментарии?

— Если скандал не разгорелся, это может означать только, что для него не имелось оснований. Вы, западная пресса — сохраняя невозмутимую улыбку, Хасан потянулся за сигарой — создадите скандал на пустом месте. Ну а если бы за этим ещё и что-то стояло… К тому же моё имя прямо в статье не упомянуто! Нет, господин Квинн, принимайте всё как есть. Сведения, приведенные в статье не подтвердились и проблема исчезла сама собой. Собственно, к чему вы разворошили этот старый мусор?

— Сейчас я работаю над большой статьей о здешних предпринимателях — Боб отхлебнул минералки — вы знаете, моя газета очень популярна в деловых кругах Среднего Запада… многие интересуются перспективами зарубежных инвестиций, подыскивают подходящих партнеров… — несмотря на тень беспокойства, в глазах араба мелькнул интерес — и я не хочу представить некоего человека в белом свете, рискуя тем, что позднее выплывут факты, его очерняющие. Это, знаете ли, весьма повредит моей репутации — смеясь, закончил он.

— Можете смело писать вашу статью. С любыми незаконными операциями я ничего общего не имею — решительно заявил араб.

— Я бы охотно поверил вам, господин Хасан и мне этого действительно хочется… но по недавно ставшим мне известными данным военно-морской разведки Соединенных Штатов, в декабре 1990 года в Заливе случился инцидент с танкером „Фридом“… он шел под панамским флагом, но груз на его борту предназначался нескольким заказчикам в вашей стране. ЦРУ, которое взялось за этот случай, удалось выяснить, что эти люди — не более чем ваши служащие, обладающие некоторой автономией…

Хасан дернулся и замер в кресле. Боб, потупив взгляд, невозмутимо созерцал пузырьки газа, поднимающиеся со дна его стакана. Потом араб медленно произнес:

— Этих данных всё-равно недостаточно для того, чтобы предъявить мне какое-либо обвинение!

— Речь и не идет об обвинениях, господин Хасан. Однако мне известно, что вы очень заинтересованы в лояльном к вам отношении со стороны США, но имеете с этим некоторые проблемы.

— Коли всю эту информацию сообщаете мне вы, следовательно упомянутые вами сведения не являются достоянием прессы, а только… вашего Управления — Хасан явно бросал карты на стол. Боб постарался сохранить на лице невозмутимость, впрямую не подтверждая и не опровергая сказанного собеседником.

— Пока не являются достоянием прессы…

— Ага — в воздухе запахло торгом, а в таких вещах Хасан всегда чувствовал себя на высоте — и что же вы хотите от меня в обмен на забвение этого старого недоразумения?

— Вы будете удивлены моей просьбой, господин Хасан… но речь пойдет не о нефти, не о деньгах и не о вашем влиянии на правительство этой страны — Квинн улыбался собеседнику, но в его взгляде, устремленном в глубину темных глаз араба таилась явная угроза — речь пойдет о широко известном вашем увлечении… о живописи!