Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

Поднявшись по лестнице в фойе и повернув налево, вся группа оказалась в выставочном зале. Дефилирующие в помещениях охранники, частично вооруженные автоматическим оружием, посматривали на них с удивлением, присутствие посторонних после закрытия выставки не было здесь обычным делом. Однако наличие всевозможного начальства явно их успокаивало. Картины, числящиеся в списке Моргунова были рассредоточены по нескольким залам и чтобы собрать их вместе требовалось определенное время. Василий Петрович, который ориентировался в залах не хуже организаторов выставки, сам указывал на желаемые экспонаты. Следующий за ним охранник аккуратно откручивал проводки уже отключенной сигнализации и помогал снимать полотна. Астахов наблюдал за этим сжав зубы и наконец не выдержав спросил:

— Вы-то сами кто будете?

— Я коллега Сергея Ивановича. Специально прибыл из Москвы для выполнения задания.

— И вы тоже не в праве говорить о его сути и смысле?

Моргунов снисходительно улыбнулся и покачал головой:

— Нет, не в праве. Да мне и самому немного известно.

— Ну а кто же может объяснить в чем дело?

— Полагаю, что не позднее завтрашнего дня вы получите все разъяснения — это была истинная правда и Моргунов чуть не рассмеялся.

— А как же условия транспортировки?

— Картины сегодня же будут погружены на спецрейс и самолетом отправлены в Москву — Василий Петрович постарался произнести эту фразу как можно более равнодушно.

— Я не это имею ввиду — еле сдержался Астахов — полотна вам не дрова! Требуется особая упаковка, микроклимат!

— Не беспокойтесь, в самолете находятся специалисты и они обо всем позаботятся.

Астахов повернулся на каблуках и направился к стоящему неподалеку Казанцеву:

— Вы распоряжаетесь здесь всем этим бардаком?

2 секретарь кивнул.

— Тогда извольте выдать мне собственноручную расписку — продолжал директор — надеюсь, это вашими инструкциями не запрещено?

— Разумеется, вы получите расписку.

Казанцев достал из кармана сложенный в несколько раз форменный бланк посольства и набросал на нем несколько слов.

— Денис, ты ничем не рискуешь — он протянул листок директору и поймал себя на том, что это очередная ложь. Если Москва по-прежнему не намерена уступать террористам, то директору тоже не сносить головы. Со своим уютным местом ему точно придется расстаться, просто дабы другим неповадно было — и это как минимум. Сергей Иванович понимал, что он только силой своего давления и авторитета вынуждает Астахова передать картины, хотя обычная процедура для этого должна выглядеть совершенно иначе.

Глядя внимательно в глаза 2 секретаря, Астахов принял расписку и произнес:

— Ну Сергей Иваныч, от вашей конторы я подобного в наши дни не ожидал.

— Мне очень жаль — Казанцев произнес это как можно более сухо и его собеседник так и не понял — то ли ему жаль того, что он думал о ФСБ лучше, то ли забираемых картин. Но 2 секретарь был искреннен. На самом деле всё сейчас происходящее причиняло ему боль.

Глядя на громоздящиеся перед ним полотна, Моргунов призадумался. Собственно говоря, ранее он намеревался потребовать, чтобы картины для него освободили от рам — так оно много компактнее и удобнее. Но глядя, на какое сопротивление наталкивается выдача полотен, он понял, что о таком лучше и не заикаться. В конце-концов ФСБ обязано оберегать национальные ценности, а не причинять им непоправимый ущерб! Директор вполне может приказать подчиненной ему охране воспрепятствовать передаче картин…

Итак, вместо десятка компактных листов Моргунов имел сейчас дело с достаточно объемным грузом. К счастью, длина самого крупного полотна не превышала восьмидесяти сантиметров и проблемы с тем, чтобы погрузить их в „Тойоту“ не было. Брать к аэродрому своих спутников он не собирался. Хватит, пообщались. Он подошел к Казанцеву:

— Всё готово. Берем картины и вниз. Грузим всё аккуратно в машину и я сматываюсь. Вы остаетесь здесь и следите за тем, стобы этот архивариус не поднял тревогу… раньше времени — улыбка Моргунова приобрела ещё более самоуверенный вид — скоро я буду на месте и истребитель получит приказ уйти — он помолчал и продолжил почти дружелюбно — дело почти сделано, не сваляйте дурака в последний момент.

2 секретарь отвернулся. Более всего ему вновь захотелось влепить террористу хороший удар в челюсь, после которого тот бы уже не поднялся, но он знал, что не имеет права сказать ему даже единое грубое слово, ибо судьба „Боинга“ до самого конца будет находиться в руках его собеседника. Захочет — отзовет истребитель, не захочет… Об этом не хотелось даже и думать. Должен отозвать! Зачем им самим лишние проблемы? Ведь в случае ареста за смерть трехсот человек придется отвечать по иной статье, чем за десять украденых картин! Сергей Иванович успокаивал себя этой мыслью, но отдавал отчет, что подобным образом поступил бы профессионал, такой же как и он сам. Что взбредет в голову психам, не мог предсказать никто.

— Мы выполним ваши условия, как придерживались их и ранее. Надеюсь, свои вы тоже исполните.

— Разумеется — Моргунов постарался произнести это так, чтобы развеять у собеседника все сомнения. В конце-концов убивать он действительно никого не собирался, а люди на борту „Боинга“ являлись не более чем человеческим материалом для достижения его целей. Материалом, оказавшимя в неверное время в неверном месте. И не более того.

Мак Рейнолдс внимательно наблюдал за ними. Русского языка он не знал, но на столь обостренном эмоциональном фоне человеческие переживания отчетливо отражались на лицах. Никакая деталь происходящего не уходила от его взгляда и развитие событий он считал блестящим. Удивление, которое Алек испытывал было прямо противоположным тому, что угнетало Моргунова; он предполагал гораздо большие сложности с выдачей картин и в глубине души завидовал непоколебимому авторитету бывшего КГБ. Если бы он, Алек Мак Рейнолдс, пришел на какую-нибудь американскую выставку в Мадриде и потребовал передать ему просто под расписку произведения искусства стоимостью в десятки миллионов долларов, то его элементарно подняли бы на смех. Отнестись к такому заявлению серьезно ни у кого бы элементарно не хватило фантазии. „Кое в чем пропаганда „холодной войны“ не врала — странные всё же они, русские“ — подумал он и впервые пожалел, что ни разу не использовал возможность узнать этих людей поближе. А возможностей таких в своё время в ЦРУ предоставлялось множество…

Свою задачу сейчас Мак Рейнолдс видел в том, чтобы внимательно следить за развитием ситуации и в любой момент вмешаться, если это потребуется. Речь конечно не шла о том, чтобы в случае проблем с передачей картин попытаться взять их силой, тут уж не помог бы и авторитет Казанцева, десятки человек охраны изрешетили бы их пулями в течении нескольких секунд. Помочь 2 секретарю психологически давить на директора выставки он, будучи здесь „чужим“, тоже не мог, да Казанцев и без того справлялся профессионально. Но Алек понимал, что он сейчас единственный человек, на которого Сергей может духовно опереться и не споткнуться в исполнении своей миссии. Что творится в душе у 2 секретаря Мак Рейнолдс хорошо представлял, весь опыт, все каноны поведения этого человека должны противоречить его нынешним действиям и бунтовать против них. Поддержать основополагающий разум и доброту, благодаря которым Казанцев действовал именно так, как он действует сейчас — вот что являлось главным. И ловя на себе иногда его решительный, но какой-то беззащитный взгляд, Алек снова и снова убеждался в том, что оценил свою задачу правильно. „Не дать ему отступить!“

— Хоть специальный транспорт для перевозки ценностей у вас есть? Я имею ввиду бронированный лимузин или что-то в этом роде? — всё более и более скептическим голосом поинтересовался Астахов. Происходящее постепенно начинало ему казаться несколько подозрительным…

— Наша задача обеспечить полную секретность, поэтому мы используем обычный автомобиль.

„Я никогда в жизни столько не врал…“

— О какой секретности вы говорите, Сергей Иваныч?! — директор сделал отчаянный жест — это же невозможно скрыть! Вся испанская пресса…

— В условиях секретности картины должны только покинуть страну — терпеливо объяснил Казанцев и отметил, что хоть это его заявление полностью соответствует истине.

Моргунов приблизился к ним с деловым и уверенным видом, понимая, что любое другое поведение развеяло бы последние остатки директорского доверия:

— Всё готово, пора — выразительно глядя в глаза 2 секретарю, он постучал пальцем по наручным часам.

— Да, нужно поторопиться — кивнул Сергей Иванович и вновь повернулся к Астахову — большое спасибо за сотрудничество, Денис.

Тот демонстративно промолчал и сделал жест охраннику включить сигнализацию.