Юрий Гаврюченков - Сокровище ассасинов
Расстаться с браслетом оказалось значительно легче. Предмет Воли не обладал дьявольской уговорчивостью Предмета Ума. Здесь мне хватило одной решимости.
Уложив Предметы в карман, я позвонил в дверь. Хенаро Гарсия запустил меня в офис. Я спокойно повернулся к нему спиной и прошёл в кабинет управляющего.
Де Мегиддельяр громоздился за письменным столом, перед ним возвышалась бутылка виски. Едва начатый «Чивас ригал».
– Эррара ошибся, – сказал я, протягивая ему руку.
Де Мегиддельяр изучил её взглядом и с удивлением посмотрел на меня.
– Я чист, – заверил я. – А вот Хорхе Эррара замарался.
Рассказ о звонке с телефона Есикова и последующем визите ассасина произвёл на приора впечатление.
– Он весь большая ошибка, – пробормотал де Мегиддельяр. – Мне дали сюда самый сброд. Здесь хуже, чем было в Мексике. Carajo! [21] Только на Хенаро есть надежда, он мой племянник.
– Вот как, – только и сказал я.
Громила возвышался в дверях, сложив руки, и едва заметно улыбался.
– Итак, Илья Игоревич, деньги готовы. Вы принесли Предметы?
Де Мегиддельяр был мастер переводить разговор на нужную ему тему.
– Где деньги? – не спасовал я.
– Вот они, – старик поставил на стол пухлую сумку тонкой чёрной кожи, раздёрнул молнию, придвинул ко мне. Заметно было, что денег ему не жалко: не свои, да и привезти реликвии хашишинов хотелось очень сильно, а больше ему, похоже, не хотелось ничего.
Я заглянул внутрь. Много-много пачек стоевровых банкнот. В Мадриде подсуетились с переводом, а в «Аламосе» заблаговременно обналичили. Торопились не зря. Надежды приора сбылись.
– Что лично вам даст эта услуга для Западно-Европейского военного союза? – поинтересовался я.
Глаза де Мегиддельяра вспыхнули. Это был не гнев, это было праведный восторг.
– Разве Европа, свободная от янки и саксов, это плохо?!
– Это хорошо, – сказал я, выкладывая перед ним Предметы. – Это очень хорошо.
Перстень, браслет и кинжал. Они уже стали для меня как живые. По-моему, в кармане они шевелились, не хотели расставаться.
– Предметы не продаются, – сообщил я. – Это так, и я от своих слов не отступаюсь. Святынями не торгуют. Но я готов их передать вам для благого дела. А взамен принять деньги – ведь мне надо на что-то жить. Когда ещё доведётся отыскать клад?
– К деньгам вы неравнодушны, – заметил приор.
– Почему я должен быть к ним равнодушен? – удивился я. – Мне в кои-то веки представилась возможность заработать, содрав за свою услугу побольше. Глупо было бы упустить такой шанс. С другой стороны, вы ведь не свои деньги отдаёте.
– Это деньги моего Ордена, – хрипло сказал де Мегиддельяр. – Мои братья от многого отказались ради того, чтобы их собрать.
– Вы же рыцари, давшие обет добровольной бедности. Вы многим пожертвовали, ради великой цели. Что же, честь вам и хвала.
– Обеты добровольной бедности остались в прошлом. Теперь мы просто бедны. Но вам никогда не понять, что значит быть воином Христа! Ассасины нас понимают лучше, чем продажный авантюрист, охотник за сокровищами вроде вас. Мы на многое готовы, чтобы спасти оплот веры. Последние полвека мы находимся меж двух огней: мусульмане с одной стороны, американцы с другой. Вы живёте в России. Вы не можете представить, что для нас значит свободная Европа! – снова вспыхнули глаза приора.
– Свободная Европа – это просто великолепно. Лучше может быть только свободная Россия.
Я кинул последний взгляд на вещи, которые носил сам Хасан ас-Сабах, взял сумку и пошёл к выходу. Хенаро Гарсия открыл мне дверь и на прощание крепко пожал руку.
* * *Хорошо, когда есть большой кошелёк! Я положил в карман пачку купюр, застегнул сумку, дошёл до обменника и обратил тысячу евро в рубли. Банкноты оказались настоящими. Я и не сомневался.
Впрочем, проверить не мешало.
Следующей остановкой был салон связи, где я положил на телефонный счёт триста евро. С чувством выполненного долга я позвонил вдове Петровича.
– Мария Анатольевна? Вы будете в ближайшее время дома? Я бы хотел заехать, есть кое-что важное.
– Это что-то хорошее или плохое?
– На сей раз хорошее.
Я поймал такси и вскоре звонил по домофону в афанасьевскую квартиру.
Мария Анатольевна выглядела обеспокоенной.
– Я знаю, что приношу дурные вести, – с порога объяснился я, – но так бывает не всегда.
Мы прошли в гостиную, уселись за круглый обеденный стол.
– Я вернул нашу с Василием Петровичем находку, – начал я.
– Как вы сумели? – ахнула Мария Анатольевна.
– Я слишком долго заигрывал со смертью и уже начинал побаиваться, что она ответит мне взаимностью, но… К счастью, у меня были хорошие друзья.
– Я могу её увидеть? – лицо вдовы дрогнуло.
– Нет, – покачал я головой.
– Слава Богу! – неожиданно вздохнула Мария Анатольевна. – Я загадала, что если увижу эти проклятую копанину, то тоже умру.
У меня по спине пробежал холодок. Вот и пойми этих женщин! Хорошо, что не забрёл похвастаться.
– Вы ещё долго не умрёте, – заверил я, открывая сумку. – У вас будет обеспеченная жизнь. Я выгодно продал предметы испанцам. Здесь триста тысяч. Нас трое, причастных к этой находке: Василий Петрович, мой друг Слава и я.
И я выложил на стол десять плотных брусков.
Придвинул их Марии Анатольевне.
– Это ваши сто тысяч евро.
– Вы получили столько денег от рыцарей тайного Ордена… из Алькантары?
– Я справился, – усмехнулся я. – Мне удалось доказать, что наёмники бывают иногда сильнее и хитрее подлинных рыцарей.
– Илья, вы сам – настоящий рыцарь! – Мария Анатольевна положила руки на денежные бруски и заплакала.
* * *Теперь, когда Предметов Влияния у меня не было, я вовсе не думал, что сумею договориться с людьми, тем более, подчинить их своей воле. Было даже немного страшно. Вдруг меня не примут? И… убьют? Мысленно трижды сплюнул через левое плечо, отгоняя нелепые страхи. Ничего такого не должно было произойти.
Я вылез из такси и вошёл в парадное Ксении.
Они были дома вместе.
– Привет, заходи, – обрадовалась Ксения. Очевидно, Слава ей ничего не рассказал.
Я только перешагнул порог, как из-за плеча подруги показалась башка корефана.
– Здорово, – сказал я, радушным жестом поднимая правую руку и протягивая для пожатия. – Держи краба!
Слава всё правильно понял.
– Здоров! – хмыкнул он.
По-доброму. Я слишком долго его знал, чтобы научиться безошибочно различать, когда он улыбается, готовясь бить и убивать, а когда действительно радуется.
– Я сделал это!
– Чего вы там учудили, молодцы? – заинтересовалась Ксения.
– Показывай результат, – предложил афганец.
Мы прошли на кухню. Я расстегнул сумку и вывалил на стол её содержимое.
– Я продал исмаилитские древности за двести тысяч евро. Вот твоя доля. Раз, два, три… десять пачек по десять тысяч.
– А чё у тебя девять пачек? – забеспокоился корефан.
– Потратился на такси.
– Блин… Ну, тогда гуляем! – он широко ощерился и хлопнул по спине подругу.
– Погоди, – сказал я. – У меня ещё дела. Надо Маринку повидать, а потом мы все соберёмся и отпразднуем.
– Ну ладно, – корефан понизил голос. – Слышь, Ильюха, ты это… железо своё с чердака выкини на хрен.
– Обязательно! – пообещал я.
– Я волыну в канал скинул от греха подальше.
– Разумно, – сказал я. – Я тоже внесу вклад в обогащение культурного слоя Санкт-Петербурга. Маринку только порадую.
– Эх, мужчины, мужчины, – вздохнула Ксения. – Всё вы о своих игрушках. О дамах бы лучше так заботились.
– Всё, – вскочил я. – Понял! Поехал. Вечером увидимся!
У Маринки были ключи от моей квартиры. И хотя от Ксении до её дома было недалеко, я предпочёл позвонить и попросил срочно приехать ко мне. Видеться с тёщей и тестем решительно не хотелось. Маринка не удивилась и сказала, что уже выбегает.
Я же предпочёл подготовиться к встрече особым образом. Сегодня у меня был день решительных перемен.
С сумкой на плече я вошёл в родной двор, едва волоча ноги. От городской суеты появилась мелкая дурная усталость, непохожая на здоровое утомление, когда намахешься лопатой на свежем воздухе. Теперь, когда меня не поддерживали вещи Вождя, я прочувствовал сполна, что значит быть простым человеком!
Во дворе я встретил Ирку. Она толкала перед собой коляску, разговаривая на ходу с Сонькой.
– Привет! – улыбнулась она.
– Привет, – я остановился не без удовольствия. Приятно было передохнуть. Особенно, беседуя с молодой симпатичной барышней. – Как дочка? Как сама поживаешь?
– Нормально мы поживаем. Мама тебя вспоминает.
– Ох, боюсь, недобрым словом!
– Да нет, нормально, добрым. Я о тебе тоже вспоминала…
– Прости за то, что я тебя тогда чёрным подставил. Я тогда всё, что у меня было, отдал.
– Забыли, – решительно улыбнулась Ирка.
– У меня для тебя сюрприз. Приятный, – поспешил уточнить я.
– Я вообще всегда рада сюрпризам.
