Александр Золотько - Под кровью — грязь

   Лампы, наконец, разгорелись. Одна лампа. Вторая продолжала судорожно моргать, как припадочная. Все тут они припадочные, подумал Бес, только вот Крутому и можно доверять. Только Крутому.

   Бес бегло осмотрел комнату. Диван старый, пошарпанный, с валиками и зеркалом. Стол. Раньше был полированный. Два стула. Во, Бес радостно улыбнулся, печка, уголь в ящике и пластиковая двухлитровая бутыль из-под кока-колы. Бес наклонился к бутылке и принюхался. Точно, с бензином.

   На диване стояла большая сумка. Крутой тут уже видать бывал. Все подготовил. Мужик.

   Загремели отодвигаемые ворота. Бес выглянул в дверь. Приехали-таки. Наташка и Блондин. Ну и ладушки. Бес без сочувствия увидел, что оба мокрые насквозь. Без стекла ехать по такой погоде – рехнуться можно. А эти еще и застряли видно где-то, Бес с Солдатом и Стрелком по дороге мимо их микроавтобуса не проезжали.

   Ворота закрылись.

   – Что там у тебя? – снова спросил Солдат.

   – Все ништяк. Тут печка есть и уголь. Наверное, Крутой приготовил.

   – Идем, – сказал Солдат и повернулся к Стрелку, – а ты еще с часик постоишь.

   – С часик?

   – Не размокнешь.

   – Постоишь, постоишь, – зло поддержал Агеева Блондин, – не хрен отсиживаться за спиной.

   Наташка молча двинулась к хибаре, обхватив плечи руками. Бес увидел, как дрожат ее руки и губы.

   – Замерзла? – спросил Бес.

   Наташка не ответила, только коротко взглянула на Беса, и тот вздрогнул. Ведьма. Бес явственно увидел, как в Наташкиных глазах плеснулось безумие.

   – Я сейчас печку зажгу, – Бес отвернулся и юркнул в дверь. Убьет она меня. Или я ее замочу.

   Бес присел на корточки возле печки и оглянулся через плечо – Наташка молча стаскивала с себя одежду. Мокрые волосы липли к бледному лицу.

   Бес сплюнул. Как утопленница, блин, вампирша из ужастика.

   – Нам нужно поговорить. – Палач еще раз указал пистолетом на стул.

   – О чем?

   – О тебе, обо мне… – Палач внимательно рассматривал этого парня, этого самого Александра Гаврилина.

   – А мое мнение по этому поводу никого не интересует? Да и с каких это пор ты перешел в разговорный жанр? Просто конец света! Вице-президент банка берется за пистолет, а профессиональный убийца решает почесать языком с жертвой, – Гаврилин говорил почти спокойно, и это понравилось Палачу.

   Гаврилин не производил впечатления человека испуганного. Он вел себя так, будто очень устал от всей окружающей его неразберихи. Это Палач понял, еще не входя в кабинет, послушав разговор из приемной. Поначалу он просто хотел войти вовнутрь и выстрелить. Потом действовать по обстоятельствам. Но говорили о нем, и это стоило послушать. Стоило.

   Палач впервые в жизни услышал, как кто-то говорит о нем. Нет, не так. Кто-то впервые в жизни говорил о нем так, будто действительно знал, что движет им, Палачом. Этот Гаврилин чувствовал его, или, может, Палача так просчитали, что теперь каждый его шаг легко предсказуем?

   – Ты что делал в кафе этим летом? – Палач чуть не поморщился от глупости собственного вопроса. Если Гаврилин теперь начнет спрашивать каким летом, в каком кафе, Палач потеряет инициативу в разговоре и ему, пожалуй, проще будет убить Гаврилина, чем возвращать разговор в прежнее русло.

   – В кафе? – переспросил Гаврилин, – В кафе я наблюдал.

   – За мной?

   – Как оказалось, за тобой.

   – Наблюдатель… – Палач произнес это слово медленно и бесцветно. Он знал о существовании наблюдателей и об их функциях. И эти функции ему очень не нравились… С недавнего времени. Потому что он и сам сейчас стал наблюдателем.

   – Наблюдатель, – спокойно подтвердил Гаврилин. Очень спокойный человек, этот Гаврилин, подумал Палач. Ведь знает же, что Палач получил приказ на его уничтожение, минуту назад чуть не отправился на тот свет, но сидит спокойно, руки на коленях, пальцы… Вот пальцы немного не спокойны.

   – За что решили убрать наблюдателя? – спросил Палач.

   – А за что у нас вообще решают убрать человека?

   – Не поверишь, но я никогда не интересовался причинами. Даже в голову не приходило, – Палач присел на край письменного стола. – Могу вот только представить себе, за что решили убрать меня…

   – Я тоже могу только предположить.

   – А наверняка?

   – А наверняка знал только вот он, – Гаврилин кивнул в сторону лежащего у его ног тела Артема Олеговича, – но тут, как я подозреваю, шансов все выяснить нет.

   – Думаешь, это он принял решение на твою ликвидацию?

   – Он даже сам захотел привести этот решение в исполнение.

   Палач скептически улыбнулся.

   – Убить – да, собирался. А вот отдать приказ мне…

   – Что-то не так? Тебе что, обычно приказ отдается лично заказчиком?

   – Ну, он же тебе сказал, что не заказывал тебя.

   – Мало ли… Что? Ты действительно полагаешь, что кто-то другой…

   Палач пожал плечами. Кто конкретно приказывает ему, Палач не знал. И не мог знать. Да и не интересовало его это никогда.

   – Зачем ему было врать? К тому же, приказ на твою ликвидацию я получил по резервному каналу. Не так, как все приказы с ноября. Вдруг сработал резервный канал связи, и я получил твою фотографию, с именем, фамилией, адресом дома и офиса, плюс все телефоны. А кроме этого мне было совершенно конкретно указано кто именно из моих… людей и как, и когда будет это делать.

   – Кто, как и когда… – Гаврилин посмотрел на тело Артема Олеговича, потом поднял глаза на Палача, – Все?

   – Что?

   – Это все, о чем ты хотел со мной поговорить?

   Палач помолчал. А о чем он действительно хотел поговорить? О себе? О смысле своей жизни? О чем?

   – Как ты думаешь, Наблюдатель, зачем заварилась вся эта каша?

   – И ты туда же… У меня только что состоялся разговор с непосредственным начальством на эту тему. Да ты, я думаю, слышал его версию.

   – Но ты, кажется, в это не поверил?

   – А ты?

   – Ты не поверил и в то, что он говорил и обо мне… Почему?

   – Я не верю в то, что ты просто тупое орудие смерти.

   – Это еще почему? Ты не видел моего послужного списка? Мне действительно хочется убивать. Его, тебя, всех! Я ведь и на вас стал работать только из-за того, что вы мне позволили это делать, – Палач улыбнулся криво.

   Что-то я разговорился сегодня. Какое мне дело до того, что обо мне думает этот… Палач вдруг почувствовал, что не может назвать Гаврилина человеком. Да, Гаврилин был одним из тех, кто использовал Палача, одним из тех, кто считал себя в праве распоряжаться жизнью Палача и его смертью. Но сейчас Палач был готов поклясться, что они с наблюдателем чем-то похожи, что-то общее есть в них обоих и он просто не может разорвать эту странную связь. Нужно было только найти повод. Повод для того, чтобы оставить Гаврилина в живых.

   – Ты наблюдал за операцией в июле? – Палач, не отрываясь, смотрел в лицо Гаврилина.

   – Формально – да.

   – Формально?

   – Твоя группа должна была стать орудием, а я – причиной. У тебя есть время? Могу объяснить подробнее.

   – Ты знал, что нас списали?

   – Нет. Я даже о том, что и меня списали, узнал совершенно случайно.

   Он даже не пытается оправдываться, подумал Палач. И еще, после того, как все это произошло у него перед домом, почему он не принял мер? Ну, хотя бы сменить адрес, или усилить охрану. Кстати…

   – Где твой телохранитель?

   – Кто? А, Хорунжий… Он занят, пытается найти ту компанию, с которой сцепились твои, Жук и Бес.

   – Зачем?

   – Зачем сцепились?

   – Зачем ищет?

   – Я попросил. Мне это показалось интересным.

   – Интересным…

   – Да, интересным. Обидно, что не узнаю, как там все на самом деле.

   – Обидно. – Палач взглянул на часы. – Ладно, мне нужно идти.

   Гаврилин вдруг улыбнулся, почти весело.

   – Что тебя развеселило?

   – Очень забавная эпитафия – «Убийце было некогда».

   – Не получается у нас разговор.

   – У меня просто выдались трудные сутки. Знаешь, когда трижды за двадцать четыре часа тебя пытаются убить, то это как-то утомляет.

   – Наверное.

   – Скажи, а это нормально, что человек не боится смерти? – спокойным голосом спросил Гаврилин, – У тебя в этом деле опыт побольше.

   – Не знаю. Честно, не знаю, – Палач пожал плечами и встал. – А что?

   – Да так, для общего развития.

   – Извини.

   – Да ладно. Это…

   – Что?

   – Так, ерунда…

   – Что?

   – Что? А ничего, господа бога… Что, нельзя было просто нажать на спуск? Какого черта устраивать ток-шоу из моего убийства? Что, получил удовольствие? Нравится тебе это? Я оправдал твои ожидания? Или тебе хотелось, чтобы я валялся у тебя в ногах и плакал? Просил, чтобы ты впервые в жизни не выполнил приказ? Да? Взял бы и просто выстрелил. В разговоре. Всадил бы мне пулю и оставил бы умирать. Какого черта вас всех тянет на разговоры? Какого?