Наталья Корнилова - Пантера. Начало
— По-моему, радоваться вам нужно, милейший Семен Петрович, — проворчал босс. — О вас заботятся, не забывают на старости лет, беспокоятся. Ничего страшного в этом не вижу…
— Ничего не видите?! — округлил глаза старик и посмотрел на меня. — Во дает, а! Посмотрел бы я на вас, если бы с вами такое приключилось.
Босс тоскливо взглянул на него, потом перевел взгляд на меня, но я только сочувственно пожала плечами, затем сказал деду:
— Думайте обо мне что хотите, но я действительно ничего дурного и противозаконного в этом не усматриваю. По крайней мере это не повод приходить сюда и жаловаться. Разбирайтесь сами со своими родственниками.
— И разберусь, — посуровел дед. — Обязательно разберусь, дай только добраться до них, окаянных! Но я пока на тот свет не спешу.
— В каком смысле? — опешил Родион, а я чуть не выронила блокнот.
— А что, я разве вначале не сказал? — растерянно пробормотал дед.
— Чего не сказали? — подался к нему босс.
— Ну, что все эти родственники давно умерли… Извините, склероз проклятый…
Мертвая тишина повисла в кабинете. Дед, смущенно смотрел в пол. Босс, у которого очки свалились с носа, застыл с открытым ртом, а я таки выронила блокнот вместе с карандашом и теперь тупо разглядывала все это на полу. Наконец, обретя дар речи, босс просипел:
— И как давно они умерли?
— Да уж пять лет, почитай. В один год отмаялись.
— И вы видели их трупы?
— А как же, сам всех и схоронил — больше некому было.
— А теперь, значит, с того света названивают? — спросил босс, окончательно придя в себя.
— Получается так, — старик уронил голову и громко засопел.
— А Наполеон, Гитлер, Македонский — эти не тревожат?
— Нет, эти не звонят, — вздохнул серьезно дед. — Да и откуда им, они ведь моего номера, наверное, не знают.
— А то бы небось позволили?
— А кто их знает, я теперь уже ничему не удивлюсь, — пожал тот плевами. — После такого-то…
— Ага, значит, вы уже не удивляетесь, что с покойничками по телефону болтаете! — торжествующе заключил босс. — Прекрасно. А в гости случайно они не напрашивались? Знаете, чайку там попить, водочки с солеными груздочками, а?
— Чудак вы человек, ей-Богу, — хихикнул дедок. — Как же они в гости придут, если я их сам схоронил? Они уж сгнили давно…
— Мария, ты слышала? Это я чудак-человек. Значит, по телефону, получается, это ничего, нормально, так, что ли?
— Кто их знает… Мне их секреты неведомы, на том свете свои порядки. Только ведь голос все одно сгнить не может — он же бестелесный, как я понимаю.
— Почему вы решили, что это именно ваши родственники?
— Что ж я, голосов ихних не знаю? — обиделся дед. — Слава Богу, сколько лет рядом, считай, прожили…
— Простите, а сколько вам лет?
— Чё извиняться-то? Семьдесят девять стукнуло.
— А права водительские у вас имеются? — спросил хитрый Родион, зная, что психам права не выдают.
— А как же, конечно. Они у меня и сейчас с собой. Я знал, что вы спросите, — он достал из кармана пиджака завернутые в целлофановый пакет документы и протянул боссу. — Вот, туг все, начиная с метрики и кончая пенсионным удостоверением.
Родион внимательно просмотрел каждую корочку и бумажку, и лицо его стало хмурым. Наконец он вернул все старику и спросил:
— Можно задать вам один вопрос…
— Нет, я не сумасшедший, — тут же отмел тот его подозрения, — и мне все это не приснилось. Я, между прочим, в войну разведчиком был! Сначала тоже подумал, что малость крыша поехала. Всего себя исщипал, во, поглядите! — Он засучил рукав пиджака с рубашкой, и мы увидели синюшные пятна, покрывавшие его иссохшую руку. — Я же не дурак, слава Богу, потому и пришел сюда, а не в диспансер.
— И чего же вы от меня хотите? — сдался босс. — Чтобы я сам с ними переговорил и попросил не тревожить живых?
— Не знаю, — честно пробормотал дед. — Но мочи моей больше нету такое терпеть. Вы представляете себе, что это такое, когда среди ночи с покойной женой начинаешь наяву общаться? Волосы дыбом встают последние! А еще брательник как матом завернет, так вообще жить со страху не хочется. Одним словом, делайте что хотите, но избавьте меня от этого!
Босс принялся за свои каракули. Это означало, что дело его заинтересовало и он начал размышлять. Я видела, как в его огромной кудрявой голове прокручиваются различные версии и объяснения происходящего, но, судя по всему, ничего путного в нее не приходило. Наконец он спросил:
— А о чем они с вами разговаривают?
— О разном, Родион Потапыч! — обрадованно вскинулся старик, видя, что детектив сломался. — Чепуху всякую мелют в основном.
— А вы им что говорите?
— Ничего! Они и слова вставить не дают, все больше сами тараторят, ничего слушать не желают. Но ведь трубку не бросишь — все же родня какая-никакая, хоть и мертвая. Я их, честно-то говоря, и при жизни не особенно терпел и жаловал, но всегда делал вид, что они мне нравятся, подлаживался под них, значит, чтобы не обидеть, так вот… — он смущенно провел рукой по редким седым волосам.
— Ну а у вас самого есть какие-нибудь мысли на этот счет?
— Я же говорю: уже и не знаю. Сначала думал, разыгрывает кто-то, а потом, когда вслушался, понял, что нет, это точно они и никто другой, — такие подробности моей биографии рассказывают, что только покойники да я знали, во как! Выходит, что они это и есть, не иначе.
— А телефон не пробовали отключать?
— Как же это я его отключу? — удивился дед. — Я уже полгода жду, когда пенсию давать начнут, сами знаете. Они позвонить должны и на почту пригласить. Вот и хватаю трубку каждый раз как заведенный.
— Что, и ночью могут сообщить?
— А кто их теперь знает, с этой демократией? — вздохнул дедок. — Пускай хоть и ночью, лишь бы платить начали.
Повертев в руках карандаш, босс тихо сообщил:
— Ну хорошо, Семен Петрович, я как-нибудь зайду к вам…
— Вот только не надо вот этих «как-нибудь»! — громко запротестовал дед. — Вы же не бюрократы какие, как все вокруг!
Босс слегка порозовел, то ли от стыда, то ли от похвалы, поскреб подбородок и смущенно проговорил:
— Знаете, чем меня пронять, уважаемый. Ладно, идемте прямо сейчас, поболтаем с вашими покой…
На столе зазвонил телефон, и он с облегчением схватил трубку. Я поняла, что, даже если там ошиблись номером, он все равно сейчас сообщит старику, что его срочно вызывают по неотложным делам. Так оно и случилось. Положив трубку, он с сожалением протянул:
— Извините, меня срочно вызывают в мою школу. Там произошло ЧП…
— Давайте я схожу, босс? — предложила я,
пожалев несчастного старика. — Проверю все и доложу вам.
— Вы не против? — живо спросил он, посмотрев на деда.
Тот только пожал плечами.
— Мне все одно, лишь бы польза была… Босс спешно ретировался, а я отправилась к деду домой слушать покойников.
2
Семен Петрович Поликарпов жил в старом пятиэтажном доме, одном из тех, что окружали наш офис. Постройки были еще дореволюционные, добротные, с широкими лестницами и облезлым фасадом. В подъезде даже имелась каморка для консьержки, в которой легко могла бы разместиться молодая семья из четырех человек. Консьержка, по понятным причинам, отсутствовала, вместо нее в комнат? стояли детские коляски. Квартира старикана третьем этаже оказалась такой же просторной, как и лестничная площадка, с высоченными потолками, громадной прихожей, из которой в разные стороны уходили двери четырех стариковских комнат. Мебель была ровесницей дома — такая же обветшалая, потемневшая от времени и долгого пользования, от нее исходил невыносимый запах древности и плесени. Все здесь, включая самого хозяина, было очень старым, отжившим свое, но еще не умершим. Паркет, истертый в некоторых местах буквально до дыр, давно потерял свой цвет и блеск, обои превратились в ингредиент штукатурки, и даже лампочки, ввинченные в черные патроны без люстр, светили как-то устало и нехотя, словно из последних сил.
Попав в квартиру, дедок сразу же вписался в нее и стал почти незаметен в родной обстановке. Усадив меня рядом с тумбочкой в холле, на которой стоял удачно подобранный в начале века под мебель древний телефон со здоровенной трубкой и металлическим наборным диском, он посеменил на кухню заваривать чай. Телефон пока молчал. Минут через десять старик принес две чашки ароматного, крепко заваренного чаю, придвинул к тумбочке еще один скрипучий стул, и мы стали вместе, обжигаясь кипятком, таращиться на аппарат.
— Где это вы такую квартирку надыбали? — поинтересовалась я.
— После войны досталась, — с гордостью ответил он. — Тогда такого добра много было, не то что сейчас, любую выбирай. Я к тому же майором был, с орденами да медалями, с ранением. Вот мне и выделили вместе с мебелью эти хоромы. А чем плохо-то…
