Ученье свет - Дмитрий Ромов
— Засёк время? — спросил он, выбравшись из глубокой могилы.
— Сорок одна минута, — ответил я, глянув на часы.
— Ну вот, я же говорил, — он ухмыльнулся.
Он выбрался наверх, воткнул лопату в кучу и достал из кармана сигарету. Щелчком выбил одну, вытянул из пачки губами и щёлкнул зажигалкой. Затянувшись горьким дымом, выдохнул и закашлялся.
— Плитка в двух местах отходит, — показал он сигаретой. — Вон там на углу и вот тут.
Действительно плитка, закрывавшая торец могилы со стороны Эдика отвалилась, и с той стороны, где копал Степаныч — тоже.
— Сейчас-то уж смысла нет, — сказал он. — А летом надо сделать, а то вся отлетит нахер. Ну что, доволен ямой?
— Нормально, — кивнул я.
— Нормально? — возмущённо повторил он. — Идеально, а не нормально!
— Идеально, Степаныч, — подтвердил я.
— О! А ты говоришь. Непонятно только, почему на кирпич плитку-то положили. Вроде бетонное основание. Видать, что-то там выравнивали. Строители, бляха, руки в стороны растут. Не могли нормально сделать. Понаберут бомжей, а те за пузырь валяют на отцепись. Беда, начальник. Кругом беда…
То, что в часах, не всё, а что-то имеется ещё внизу, сказала мне Роза на прощание. Внизу чего? Внизу чего?
Я прокручивал эту мысль раз за разом, но ответа пока не находил. В могиле, кроме трёх камней не нашлось ничего другого…
— Ладно, поехали, — кивнул я Кукуше. — Давай, Степаныч, не хворай.
— И вам того же, — усмехнулся он и снова затянулся сигаретой. — Посижу, отдохну малость.
Он кивнул нам вслед, а мы двинули к машине.
— Ну что, к Жучке не передумал ещё? — спросил Кукуша.
— То, что в часах — не всё, ещё внизу…
— Чего?
— Да, говорю, поехали, посмотрим на эту Жучку. Сучку…
— Ты чего, племяш?
— Да блин…
— Ты думал, там спрятано чего? В могиле?
— Была мыслишка, — кивнул я. — Была…
* * *
Мы приехали на авторынок на аэропортовской трассе. Никакого лоска и никаких примет нового времени не было и в помине. Площадка, огороженная сеткой-рабицей, была отсыпана мелким отсевом, в ямах стояла вода, а машины относились к категории «третий сорт не брак». Будка-офис была кривой и старой, похожей на кладбищенскую.
— Сегодня ты меня по погостам решил прокатить? — покачал головой Кукуша. — Там человечки, тут машинки…
Кукуша, въехав на площадку, подкатил прямо к будке. Я вышел из машины и дёрнул дверь. Она не поддалась. Тогда я постучал и заглянул в окно. Оно оказалось затянутым шторкой, и я постучал опять, сильнее и громче.
— Есть кто живой? Алё, гараж!
Никто не ответил, но внутри послышалось шевеление. В окно выглянула злая пучеглазая морда. Выглянула и снова спряталась внутри. Дверь никто открывать не собирался.
Тогда я начал долбить в неё кулаком, как кувалдой. Наконец она распахнулась, и на пороге возник взъерошенный и кривой чувак, с седыми волосами, торчавшими, как перья у индейца. Роста он был невысокого, но выглядел агрессивно.
— По башке себе постучи, баклан! — залаял он обнажив крупные кривые зубы.
И правда, Жучка. Удивительно, как точно иногда народ лепит кликухи.
— Чё такое-на! — рявкнул он. — Не открывают, жди, сука! Ты кто⁈ Чё те надо⁈ Все тачки выставлены. Ходи да смотри-на!
— Ты Жучка? — поинтересовался я.
Он замер, открыл рот, выпучил глаза и чуть не взорвался. Видать в лицо ему такое нечасто говорили.
— Чё⁈ — завопил он. — Кому Жучка, а кому Евгений Петрович! Оборзели молокососы!
— Так ты или нет? — кивнул я.
— Сука, я тебе щас! — он разразился ругательствами, но тут же притух, когда из машины вышел Кукуша и медленной неторопливой походкой подкатил к нам.
— Братан, ты Жучка или нет? — спросил он.
— Вы кто такие? — ощерился чувак. — От кого?
— От кого? От жмура одного! — подмигнул Кукуша.
Жучка нервно переводил взгляд с него на меня. Его потряхивало, как пса.
— Раз пришли, значит, дело есть, — сказал я и подался вперёд. — Зайдём внутрь, там потрещим.
Жучка отступил, пропуская меня и Кукушу в своё логово.
— Стало быть, Жучка — это ты, правильно? — спросил я, уперев ему палец в грудь.
— Дело у нас к тебе, — хрипло сказал Кукуша и почесал подбородок рукой в перстнях.
Жучка сразу сдал назад.
— А, братва, здорово. Что сразу не сказали, что свои? Проходите. А то тут шастают всякие, шваль разная. Понятия не имеют, наглые твари. Купца не желаете?
Я встал посреди конторы и осмотрелся. Кандейка была обита изнутри фанерой. Было это много лет назад, и фанера давно почернела и выгнулась. На топчане валялась засаленная ветошь. В углу стояла стопка старой резины, а на полу лежали две магнитолы, а чуть дальше — погнутые, выщербленные алюминиевые диски. Пахло машинным маслом и соляркой. Бумаги на столе были мятыми, со следами горюче-смазочных материалов.
Я уселся на старый облезлый стул, дядя Слава — за Жучкин стол, а хозяин присел на топчан.
— Агрегат подыскиваете? — спросил он.
— Подыскиваем, — кивнул я. — Нужен ниссан премьера, старый, возраст пятнадцать-двадцать лет. Но чтобы нормальный, неприметный, но на ходу.
— Обязательно ниссан? — нахмурился Жучка.
— Хотелось бы, — кивнул я.
— Был у меня такой, даже два, но оба… — он замолчал, думая, как сказать, потом махнул рукой, — короче, нету сейчас. Скоро снова будет, но его подшаманить придётся. Дверь, крыло.
— Сколько?
— Для своих? Для своих пятьсот штук.
— Неслабо, — нахмурился я.
— Ты знаешь сейчас какие цены? — оправдываясь воскликнул он. — Думаешь, мне даром тачки достаются? Бизнес херовый.
— Как они тебе достаются не будем уточнять, — ухмыльнулся Кукуша.
— А это не та ли тачка, что у тебя дёрнули недавно? — прищурился я, а он напрягся. — Недалеко от областной. Во дворе стояла. На ней парень с девкой ездили. Алкаши. Не эта? Цвет тёмно-синий и магнитола не фурычит. А ещё сиденье переднее пассажирское прожжено сигаретой.
— Она самая, — настороженно кивнул он.
— Супер, — удовлетворённо кивнул я. — Вот её-то мне
