Андрей Воронин - Русская сталь
Все то немногое, что Глеб слышал и читал о Лаврухине, не указывало на хитрость изобретателя-эмигранта. Но на всякий случай он оставил металлическую пластину при себе.
Нож теперь мог двигаться дальше по щели. До самого потолка он больше ни разу не встретился с препятствием. Впрочем, короб был достаточно широким, длины лезвия могло просто не хватить. Есть еще трезубец — очень кстати.
Слегка изогнутая «вилка» не проходила в щель, и Глеб просунул трезубец другим концом. Новое, глубоко запрятанное препятствие имело более сложную форму, чем прямоугольная пластина. Выступы, впадины — их и в самом деле должно быть немало, если представить контур настоящего православного креста.
У Сиверова не было лишней секунды, чтобы осознать всю цену происходящего. Сердце не замерло в ожидании, дыхание не стало чаще. Только губы плотно сжались, да еще складка пролегла между бровями.
Неизвестный предмет был втиснут так, что сдвинуть его не удавалось. Сиверов начал выкручивать лезвием винты, чтобы снять одну из стенок короба и сделать более податливым. Выкрутив пару винтов, он бросил это дело — слишком долгая песня.
Жалко портить то, что пощадило время, но другого выхода нет. Упершись обеими руками в короб, Слепой стал давить в бок. Хоть и прочной была немецкая конструкция, но все-таки поддалась. Короб выгнулся настолько, насколько это позволял скрытый внутри передаточный механизм. Деформируясь, задняя стенка чуть отклонилась от переборки. Сиверов услышал, как предмет осел вниз. Теперь его можно подцепить и вытянуть.
***Капитану и владельцу «Альбатроса» еще не было сорока пяти. Но выглядел он на добрый полтинник, так неласково помяла его жизнь. Сейчас он курил сигарету за сигаретой, посматривая на часы.
Последние полчаса он ворчал на Зину, тайком, без его ведома пробравшуюся на катер. Она вылезла из каюты только недавно, когда уже поздно было поворачивать к берегу.
— Какого, спрашивается, хрена? — пробормотал капитан себе под нос.
Он задавал вопрос не столько Зине, сколько себе. Зинин ответ он уже слышал в разных вариантах. Решила быть рядом, чтобы ее «отважный капитан» не наделал глупостей. Может, в натуре переживает, привязалась к нему?
Сидит, чистит рыбу, чтобы чем-нибудь себя занять. Время от времени убирает волосы со лба тыльной стороной запястья, куда не прилипли чешуйки. Посматривает на воду, на далекие силуэты разномастных судов — военных кораблей, барж, спортивных яхт под парусом.
В женскую преданность и верность капитану верилось слабо. Бросал он, бросали его. Бросали и тогда, когда был помоложе и покрепче, чем сейчас. «Все они, сучки, хороши», — беззлобно подумал капитан, закуривая новую сигарету от крохотного, размером чуть больше фильтра, окурка. Не иначе Зина шестым бабьим чувством учуяла, кому он подрядился помочь. Тому самому супермену, который разобрался тут на борту с отморозками.
Бабы липнут к таким, а почему бы им не липнуть? Вика вообще в постель полезла в первый же вечер. Наутро Зина проснулась не в своей тарелке, не иначе как сама норовила пролезть, только опоздала.
За бортом плеснуло. Как и договаривались, капитан быстро выкинул веревочный трап. Аквалангист в костюме резво поднялся на борт и сразу отцепил баллоны.
— Пакет там и лежит, куда ты сам клал, — отчитался капитан. — Я его не трогал.
— Что она здесь делает? — нахмурился Сиверов при виде Зины.
— Между прочим, невежливо говорить о присутствующих в третьем лице, — заметила она, очередной раз поправляя волосы.
— Нелегальная миграция, — развел руками капитан. — Нос поздно высунула, когда от берега отошли.
— Ладно, шеф, двигай верным курсом. Курс на Новороссийск был оговорен заранее.
— На полной катушке, — подтвердил капитан, запуская движок.
— Ты, Зина в самом деле не вовремя, — бросил Сиверов, переодеваясь в сухое из своего пакета. — Уходи с палубы, пока не поздно. Обратно туда, где пряталась.
— В морские попы записался? — Зина обратила внимание на тусклый крест буро-черного цвета. — Рыб благословлял, чтоб плодились и размножались?
— Ты бы язык свой укоротила, — крикнул капитан, перекрывая тарахтенье мотора. — А то за руки, за ноги и туда вон, в набежавшую волну. Баба с возу — кобыле легче.
Зина не собиралась подчиняться и хотела уже возмутиться. Но тут заметила, как Сиверов достает из пакета один пистолет, потом другой. Поперхнулась, тихо выпустила из рук кефаль и попятилась назад.
***Отчаявшись передать образец, Лаврухин медленно двигался по палубе, стараясь не выбиваться из общего праздного ритма. Балтийский ветерок полоскал на корме германский морской флаг со свастикой, доносились приглушенные звуки оркестра.
Лаврухин уже давно не обращался к Богу. Теперь ему, похоже, не оставалось ничего другого.
«Подскажи, что делать. Может, я тяжко согрешил, когда изготовил образец в форме креста? Каюсь… Помоги, вразуми, на Тебя уповаю…»
Остановившись, Лаврухин облокотился на поручень. Фосфоресцирующий за кормой пенный след притягивал его взгляд как магнитом. Ему вдруг померещились внизу на поверхности воды призрачные картины, они сливались воедино и снова распадались на множество частей.
Он видел войну, дымный след от сбитого над морем самолета. Видел «Фридриха» на верфи и рабочих, снующих, как муравьи. Потом он увидел друroe, теплое море и перелицованный корабль с другой публикой на борту. Видел последние секунды перед столкновением с сухогрузом. Видел утопленников с развевающимися в воде волосами. Видел схватку на глубине и облако крови. Видел аквалангиста в черном гидрокостюме, извлекающего из-за короба какой-то предмет…
***Катер гудел от напряжения. Сиверов уже пару раз спускался вниз и прикладывал ладонь к горячему корпусу движка. Казалось, не только сам движок, но и весь корпус от носа до кормы нагрелся от предельной для суденышка скорости. И вода просто закипает, соприкасаясь с бортами и днищем, — именно поэтому вокруг столько пены.
До границы украинских территориальных вод оставалось несколько миль. С катера береговой охраны под «жовто-блакитным» флагом второй раз выстрелило орудие. Фонтан поднялся справа по борту, обрызгав Глеба с головы до ног. Калибр орудия был небольшим, но ведь и «Альбатрос» прилично отличался от авианосца.
Глеб подумал, что до сих пор еще не рассмотрел крест как следует, не испытал радости успеха. Уже не в первый раз случалось такое. До последнего момента уверенности нет, до последнего момента нужно отбиваться или, по крайней мере, быть начеку, каждую секунду ожидая нападения или подвоха.
Потом встреча с Потапчуком — знак окончания очередной миссии. И пустота, никакой радости, потому что все закончилось, осталось по ту сторону. Условия работы требуют поскорей забыть все обстоятельства.
Расстояние между двумя катерами все время сокращалось. Пушка на носу выстрелила снова, на этот раз случился перелет, столб пены извергся впереди по курсу. Видно было, как люди в форме суетятся возле орудия и размахивают руками. Сиверов представил, какой там стоит мат.
В конце концов пограничники решили перейти для верности на стрельбу из автоматов — благо дистанция уже позволяла. Пули захлопали и зазвенели на разные голоса. Хлопали те, что пробивали обшивку насквозь, звенели те, что отскакивали, рикошетя. Отвечать Глеб не мог, в его распоряжении были только две «пушки» — оружие, для другой дистанции боя.
Он и не жаждал отвечать. В конце концов, пограничники просто выполняют приказ начальства. Им обозначили цель, поставили задачу. Вот они и тормозят «нарушителя» в меру сил и способностей.
Пригибаясь, Сиверов заскочил в рубку. Капитан держал курс, поглядывая на приборы. И тоже матерился.
— Смотри, что творят! В дуршлаг превратили катер. Это ж какой кусок работы: заделывать дырки, шпаклевать, красить. Отдельный счет тебе выставлю.
— Все тебе оплатят в Новороссийске. По полной программе.
Глеб предполагал, что сам Федор Филиппович может пожаловать в порт ради такого случая.
— Дотянули до границы? — Сиверов кивнул на стрелки приборов под мутноватыми, давно не чищенными стеклышками.
— Где-то здесь, перед носом… Считай переплыли.
Глебу не раз случалось нелегально пересекать нейтральную полосу. Но как же отличалась морская граница от сухопутной. Здесь, на водной глади, особенно ясно чувствовалась вся условность линий, проведенных на картах.
Катер береговой охраны продолжал преследование. И вовсе не потому, что приборы там ошибались в показаниях. Здесь, в ближней полосе нейтральных вод, «закон-тайга» — кто потом докажет, раньше или позже были перехвачены преступники?
— Как там Зина? — побеспокоился капитан.
— Сидит, носом шмыгает. Накапала себе валерьянки из аптечки.
