Андрей Воронин - Русская сталь

Андрей Воронин

РУССКАЯ СТАЛЬ

ГЛАВА 1

Море ревело, захлебываясь от собственной ярости. Серые с зеленоватым отливом, подернутые сединой волны накатывались одна за другой. Крымские скалы покорно принимали очередные удары, отплевываясь от соленой воды.

Шторм продолжался сутки. Он сбил планы трех друзей, собравшихся понырять с аквалангами в живописном месте с прибрежными подводными пещерами. Пришлось им торчать в щитовом домике на берегу и травить анекдоты, заедая их надоевшими рапанами и мидиями да запивая белым крымским вином.

В конце концов сидение на месте осточертело молодым людям. Ветер еще не стих, а они уже отправились провентилировать легкие под неумолчный шум волн. Говорили мало, быстро устав перекрикивать стихию. Да и обо всем уже наболтались в четырех стенах.

С юга на небе заголубели первые просветы — верный признак окончательной перемены погоды.

— Е-мое! — нарушил вдруг молчание один из друзей. — Гляньте, чего там такое!

Второй приблизился к нему и всмотрелся в узкую полосу под скалами, с которой стекала в море обильная пена. На мокрой гальке валялось что-то черное и блестящее, похожее на большого дельфина. Пока третий из компании подошел к самому краю скалы, новая волна захлестнула берег, затопив не только полосу гальки, но и основание бурых скал. Пришлось подождать пару секунд, пока вода, бурля, отхлынет.

— Человека выбросило! Лезем вниз, пока обратно не унесло.

Ловко перепрыгивая с выступа на выступ, они быстро оказались внизу. Пока подтянули повыше тяжелое туловище, вымокли до нитки.

Мужчина лет пятидесяти мощного телосложения в черном гидрокостюме с «молнией» наискось через грудь лежал на мокрой гальке. Костюм был неопреновым, из категории «сухих», что позволяет долго работать на большой глубине, где вода летом градусов на двадцать холодней, чем у поверхности. Когда раскрыли замок, увидели оранжевую утепляющую поддевку из полартека.

— Переворачивай, чтоб вода из легких вытекла! Попробуем искусственное дыхание.

— Поздно. Он мертв. Мертвее не бывает.

Цвет лица у мужчины был синюшным, раскрытые глаза выглядели бесцветными, словно море смыло краску с радужных оболочек. Для очистки совести утопленника все-таки уложили как положено — едва голова свесилась вниз, из легких хлынула мутная жидкость. Сделали искусственное дыхание, закрытый массаж сердца.

— В натуре ловить нечего. Отнырялся мужик.

Мобильник у друзей имелся, но здесь, на скалах, связь отсутствовала. Граница зоны охвата проходила километрах в трех.

— Кто пойдет ментов вызывать?

— Погоди, не суетись. Мужику не поможем, а себе привезем целый воз проблем. Первым делом затребуют регистрацию.

— А снаряженьице крутое, — заметил третий друг. — Баллоны новенькие, ребризер вместо акваланга. Мультигазовый компьютер — в курсе сколько такой стоит?

— Ты хоть пользоваться им умеешь?

— Научусь ради такого случая.

— Компьютер, допустим, можно снять безболезненно. Хоть прямо сейчас.

Специализированный «компьютер» имел вид часов с особо крупным циферблатом и находился там, где носят наручные часы — на запястье. Судя по индикации, он был в порядке, разработчики предусмотрели не только водозащищенность, но и стойкость ко всевозможным ударам.

— Кадр не местный, это точно. Попробуй здесь забей баллон нормальным нитроксом. Да и химпоглотитель пожарники могут всучить отработанный. Потому народ и не ходит в воду с ребризерами.

— Не вез же он баллоны из-за бугра. За бабки и здесь можно заправиться чем угодно.

— В любом случае штука классная. Да все фирменное, что ни возьми. Глянь на ласты.

Они надеты были на специальные неопреновые боты. На поворотных направляющих просматривался сложный рельеф из выступов и вмятин.

— Блядь буду — буржуй. Они любят с комфортом погружаться.

Друзья знали, что ребризер позволяет дышать не сухим и холодным воздухом, а теплой увлажненной смесью. Да и реакция поглощения углекислого газа идет с выделением дополнительного тепла.

— Лично я предлагаю предать мужика земле со всеми почестями, а прибамбасы разыграть. Хоть в карты, хоть во что. Поделить поровну всё равно не получится.

— Зарыть? Где?

— Прямо здесь.

— Да здесь под галькой та же самая скала.

— Точно?

— Возьми проверь.

— Тогда обратно отправить. На дне морском много приличных людей, будет одним больше.

— Отправишь его. Да его же сразу обратно вышвырнет!

Самый осторожный предложил вначале забраться на верхнюю точку скал и осмотреться вокруг — нет ли посторонних поблизости. Убедившись, что они одни на берегу, друзья сняли с утопленника костюм и снаряжение и столкнули в воду.

Солнце выглянуло из-за туч и осветило добрую половину видимой морской поверхности. Гребни волн уже не вздымались так высоко.

Через некоторое время утопленника в самом деле выбросило обратно. Все трое в один голос выругались. Привязать ему камень к ногам боялись. Труп затонет на мелководье, очередной шторм все равно приволочет его обратно. Но несчастный случай будет теперь выглядеть как убийство, начнут разыскивать виновных.

Еще две попытки закончились неудачей. Большое безвольное тело в полартековой поддёвке море упрямо не желало принимать в свои объятия.

— Подождем чуток. Как успокоится, спустим лодку и вывезем его подальше.

Генерал ФСБ Потапчук не скрывал от гостя своего беспокойства.

— Крым — болевая точка. Здесь нужно работать крайне осмотрительно. Знаешь, что это за тип? Еще недавно служил инструктором в спецподразделении немецких аквалангистов, имел за плечами приличную выслугу. Потом вышел в отставку. Может, он сделал это только для виду, чтоб при нештатной ситуации никто не имел оснований поднимать шума. Ты ведь у нас тоже нигде не числишься.

— А что, на самом деле не так? — Глеб Сиверов посмотрел в глаза человеку, внешне напоминавшему профессора из университета. — Разве я не свободный человек?

— Как птица в небе и рыба в воде… Неплохо бы тебе отправиться на юг, пока еще тепло.

Сиверов еще раз взглянул на две фотографии. На одной Отто Клюге выглядел полным энергии и сил, несмотря на две глубокие складки от крыльев носа к уголкам плотно сжатого рта. В слегка прищуренных глазах читалось спокойствие, рожденное мастерством и силой. На другой фотографии это же лицо имело сине-фиолетовый оттенок. Отечность разгладила обе складки, в глазах пропало всякое выражение, рот был беспомощно раскрыт.

— Трудно сказать, почему он погиб, — потер висок генерал. — Опыта ему было не занимать. Снаряжение конфисковала крымская милиция.

— Такие люди не ныряют ради удовольствия, — заметил Глеб. — Судя по тому, как утеплился покойный, на глубине он пробыл не один час. Разное можно предположить. Я склоняюсь к версии кислородного отравления из-за неисправности поглотителя.

— Отравление центральной нервной системы? Там куча симптомов, насколько я знаю: туман в глазах, гул в голове, тошнота, головокружение. Такой профессионал, как Клюге, наверняка знал их наизусть и пошел бы на всплытие.

— У профессионалов, Федор Филиппович, свои слабости. У них притупляется чувство опасности, они склонны считать себя почти богами. Плюс постепенная адаптация. Помню, давным-давно наш инструктор подводного плавания о ней рассказывал. После тысячи погружений организм начинает перестраиваться. Он уже не выкидывает моментом сигнал тревоги, даже если смесь изменилась и ты уже дышишь, мягко говоря, не тем…

— Что ему понадобилось в Крыму? — прервал генерал. — Ты прав, такие люди не ныряют ради удовольствия. Снаряжение для тебя готово, лежит в багажнике. Не такое крутое, как у немца, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но вполне достойное.

ГЛАВА 2

Моряки приставали к крымским берегам с незапамятных времен. Древние греки возили зерно, вино и оливковое масло в амфорах, корабли средневековых генуэзских факторий переправляли более разнообразную номенклатуру грузов. Бури и штормы век за веком собирали свою дань. Даже в безоблачную погоду нерадивые капитаны топили свои суда, сажая их брюхом на скалы — иногда по пьянке, иногда по простому разгильдяйству.

Деревянные корпуса постепенно сгнивали на дне, россыпи монет быстро скрывались под илом, целые и сломанные амфоры — чуть медленнее. Каменные древнегреческие якоря и кованые византийские вазы обрастали ракушками.

Но настоящий урожай принесли войны последних двух веков, начиная со знаменитой войны, которая так и называлась Крымской. Только за один штормовой день 2 ноября 1854 года на рейде Балаклавы затонуло одиннадцать британских военных и транспортных судов, в том числе винтовой пароход «Prince» с грузом в полмиллиона фунтов стерлингов золотом.

За Первую мировую войну в Черном море затонуло около трехсот кораблей, среди них весь русский Черноморский флот, затопленный по приказу Ленина.