Михаил Нестеров - Особо охраняемый объект

Матвеев свято верил в то, что дело, начатое Красиным, еще не закончено. Полковник походил на интернет-маньяка, по-прежнему загружая поисковые серверы, просматривая свежие новости. Он искал иголку в стоге сена, но у него уже имелся опыт похожих поисков, когда он «освободил из сети» личного доктора Эбеля.

На эту заметку он набрел случайно. Его привлекла дата, ставшая черной в истории Америки и светлой в душах террористов. Помимо легкого сарказма Матвеев почерпнул детали, которые его поначалу не затронули. Но спустя час или два он ощутил беспокойство, словно потерял что-то, но не знал что. Ему показалось, он уже читал эту статью, но такого не могло быть. Это не «повтор»; но где он мог слышать «шестнадцатая жертва», «семнадцать лет назад», «11 сентября»? Последнее число уже давно не вызывало эмоций, хотя часто встречалось в прессе.

И чем дольше Матвеев повторял эти цифры, тем больше различал интонации Дикарки. Он всегда пользовался опцией «запись» на мобильном телефоне, а после сбрасывал информацию на жесткий диск компьютера.

Матвеев воспроизвел один телефонный разговор, другой. Наконец нашел ключевой, состоявшийся накануне операции.

Тамира:

«Я позвонила Красину и назначила время операции. Анвар уезжает завтра в Сирию, у него какие-то дела в Дамаске. По его словам, он готовит там юбилей – шестнадцатилетие… женщины. Странное сочетание, но я не знаю, как это объяснить. Сам юбилей назначен на 11 сентября. Подробности мне неизвестны. Анвара не будет три дня. Мое мнение – не стоит затягивать с операцией и переносить ее на крайний день»…

Черт, черт!.. Матвеев покрылся мурашками. Он узнал имя убийцы, ступившего на тропу вендетты семнадцать лет назад. Потянул нить, и клубок стал разматываться. Рашид стал первой жертвой семнадцать лет назад, тогда же Анвар потерял семью. Об этом ему мог рассказать Сергей Красин, который узнал эту историю от очевидца в колонии Хакима, а потом убил его. Периодические заметки в газетах не беспокоили Анвара. Он оставался неизвестным мстителем. Он не знал, что Хаким сдал его офицеру контрразведки. Именно Красин выходил на первый план, однако на него падала тень убийцы. Анвар каждый год доказывал, что умеет идти к цели, не останавливаясь ни перед чем. Он жив, и его список пополнился, может быть, несколькими именами, среди которых в первую очередь Тамира. Ее знают в лицо члены египетской диаспоры в Москве, которые с подачи Красина приобрели неплохой опыт в розысках пропавшего человека.

Матвеев позвонил Тамире и Михею и назначил встречу у себя дома. Через полчаса он дал им ознакомиться со статьей. Он не сводил глаз с девушки, очень надеясь на то, что она в свое время что-то недоговорила. И оказался прав наполовину.

– Он звонил мне.

Матвеев хмыкнул.

– Прежде чем я спрошу, когда, откуда был звонок, задам следующий вопрос: Красину грозит опасность, но стоит ли забивать этим голову?

– Стоит, – решительно сказала Тамира.

Михей неодобрительно покачал головой. Передразнил Дикарку, показав кончик мизинца:

– Значит, тебе его не хватает самую малость? Думаешь найти его?

– Здесь мы ничего не надумаем. Поиски нужно начинать во Франции, – сказала Тамира.

– Почему во Франции?

– Я сохранила номер и пробила его через справочник телефонных кодов.

– Ну? – поторопил ее Матвеев. – Он звонил со своего мобильника?

– Глупо было бы оставлять засвеченный, известный многим телефон и карту. Звонок был сделан с телефона-автомата, передающего коды страны, региона, города, из французского Дюнкерка.

– Ну вот, нашего идиота угораздило отправиться на родину Эбеля, – простонал Матвеев. – А вдруг он надумал перейти на оседлый образ жизни? Он не знает, что Анвар жив, а последний найдет его, если уже не нашел. – Матвеев ударил кулаком по столу. – На что он надеется? Один неосторожный шаг, и им заинтересуются местные жандармы, по их следам пробежит свора ищеек с Лубянки.

– Что будем делать? – спросила Тамира.

– Не знаю, – пожал плечами Матвеев и дальше развеял свои же опасения. – Вряд ли ФСБ станет искать Красина. На данный момент известно следующее. В сгоревшей вилле обнаружили много трупов, участников нападения установили по арендованной машине и гостиничным номерам, назвали их поименно, как при жизни: Красин, Ленарт, Поляков. Полиции выгодно представить всех нападавших, а также Анвара мертвыми и закрыть дело. Там такой пожар был, что от некоторых трупов остались головешки. Красин не мог рассчитывать на то, что трупы сгорели дотла, как думает генерал Михайлов, с которым я имел повторную беседу, – он взял это на вооружение.

Глаза Матвеева блеснули.

– Нам стоит снова впрячься в это дело. Уверен, что Красин, узнав, что «Шаммурамат» на пути в Россию, наверняка поостерегся сыграть с Хинштейном втемную или в открытую, не знаю, как правильно. Имея на руках подделку, самое разумное в его ситуации – отказаться от сделки, не называя причины, или открыться, что его кинули. Думаю, Красин так и поступил. Камень у него. И мы обязаны довести дело до конца. Кстати, о чем ты говорила с Сергеем?

– Я ему: «Здорово». Он мне: «Вашей маме зять не нужен?» – с неохотой ответила Тамира. – Он разобрался во всем, и «Шаммурамат» у него. Так я поняла.

Глава 27.

РАСПЛАТА

1

Анвар отпустил усы и бородку, изменил прическу. Все это плюс фальшивая родинка под глазом делали его неузнаваемым. На паспортном контроле международного аэропорта в Дамаске он предъявил документ на имя гражданина Франции Мишеля Конте, вылетающего самолетом в столицу Каира.

Ожоги, полученные во время пожара, все еще беспокоили его. Но что они – на предплечье и голени – по сравнению с огнем, бурлящим в горле и желудке Сонии Коддус, шестнадцатой жертвы? Анвар решил остановиться на числе семнадцать, которое стало для него роковым. Он словно надеялся выжечь его, убив еще одного родственника Рашида, и обязательно женщину, хотя раньше пол для него ничего не значил. Например, шестая жертва – пятнадцатилетний племянник Рашида, ориентированный на однополые контакты. Он извивался как червяк, просил пощадить его.

Анвар Эбель умер, но не для всех. Он мог снова появиться под своим настоящим именем, но это пока не входило в его планы.

– Бог мой! – ахнул Куинси, когда увидел, кому открыл дверь в одиннадцатом часу вечера. Еще ни разу он не принимал в своем салоне покойников. – Это ты, Анвар?

– Конечно я, – рассмеялся он. – Прямиком из Сирии. Дела, дела, мой друг. Я подумал вот о чем, – сказал Анвар, принимая предложение ювелира «чувствовать себя как дома». – Ты все еще помнишь то кольцо с тремя бриллиантами, которое я у тебя купил за…

– Ну разумеется, – мгновенно откликнулся Куинси. Он едва пересилил в себе желание сдернуть с давнего клиента и друга усы. Он отчего-то полагал, что они накладные.

– Отлично. Я не стану спрашивать, что тебе известно о моей гибели, – снова рассмеялся Анвар и процитировал Марка Твена: – «На небесах юмора нет». Потому я не тороплюсь туда. И ты не задавай мне вопросов. Я здесь, и я жив, это все, что тебе нужно знать.

– Я так думаю, что тебя здорово нагрели, – проявил проницательность ювелир.

– Да, – коротко ответил Анвар. – Меня подцепили на крючок, и теперь, когда я сорвался с крючка, я ищу наживку. Ты понимаешь, о ком я говорю. Здесь есть и моя вина. Как сказал Оскар Уайльд: «Невозможно быть слишком осторожным в выборе врагов».

Куинси в задумчивости почесал голову. Теперь он был свободен от каких бы ни было обязательств перед своей совестью, свободным от страха перед Анваром.

– Накануне нападения на виллу она была здесь.

– Слушаю, – подался вперед Анвар. Ему была важна любая деталь. Дьявол в мелочах, как часто повторял он.

Сейчас Куинси в своих откровениях не помогал Анвару, он сбрасывал с плеч груз и надеялся, что Анвар и за него тоже вернет должок развратной девице.

– Значит, ты сделал для них копию «Шаммурамата», – сказал Анвар, выслушав «похождения блудного попугая».

– А куда мне было деваться? У меня был коричневый циркон подходящего размера. Я подогрел его в печи и получил бесцветный камень. Знаешь, тогда мне не пришло в голову сказать, что у меня нет ни прозрачного, ни цветного силиката.

– Черт с ней, с подделкой, – махнул рукой Анвар. – Меня больше всего интересует кольцо. Ты проставил на нем свое клеймо?

– Разумеется. На оправе и большом камне. На солидных бриллиантах я ставлю клеймо на кюлассе. После огранки я делаю крохотную площадку, чтобы только уместить свой знак. Его можно увидеть только при сильном увеличении, и он никак не влияет на качество и игру камня.

– Я знаю, в Сети есть сайт, куда заглядывают все уважающие себя ювелиры. К таковым я отношу и тех, кто может себе позволить солидные камни. Девка, которую я приютил и для которой стал бебиситтером, была пешкой в чьей-то игре. Камня ей не видеть как собственных ушей. Но у нее осталось кольцо, которое она, если не последняя дура, а она большая умница, поверь мне, Джон, оставит себе. О моем подарке она не обмолвится и словом, иначе лишится его. Станет ли она хранить такую память? Для нее это – венец выполненной работы, и все, никаких чувств, ничего личного. В ней все еще живы инстинкты бродяжки, продажной девки. Она привыкла к цвету денег, а сверкающие камни для нее – нечто абстрактное. Она продаст кольцо. Но поостережется, если узнает, что я жив. И я хотел спросить тебя, Джон: на сайт, о котором мы говорили, выходят российские ювелиры?