Александр Белов - Бригада 16. Похищение европы
Он ненадолго задумался. У него на столе, о чем Введенский, естественно, подозревать не мог, лежала бумага о связях Зорина с беглым олигархом Берестовским.
- Итак, Игорь Леонидович, - подвел итог встречи президент. - Вы сегодня же вылетаете на Камчатку, но по пути на аэродром я прошу вас заглянуть в главное здание на Лубянке. Там, в управлении «К» вам дадут документы, проливающие свет на деятельность некой группы компаний «Бриз». Я хочу, чтобы вы пролистали их в самолете. Думаю, найдете много интересного. Как только проблема с Беловым разрешится - законным образом, я подчеркиваю - немедленно дайте мне знать. – С этими словами Батин встал: аудиенция была окончена.
Он протянул Введенскому руку для пожатия, после чего тот по-военному четко повернулся и направился к выходу.
- Кстати, Игорь Леонидович, - остановил его на полпути президент. - Вы не находите, что ситуация с выборами в стране приобретает несколько странный характер? Пользуясь грязными политтехнологиями, кресла губернаторов занимают не всегда достойные люди? Вам не кажется, что это противоречит тезису об укреплении вертикали власти на всех уровнях?
Это был чисто риторический вопрос. Генерал хорошо знал основной тезис Батина: ни один олигарх, ни один клан не должны быть приближены к региональной или федеральной власти, наоборот, они должны быть от него равноудалены. Введенский понял, что президент ожидает от него однозначного ответа.
- Совершенно с вами согласен, Всеволод Всеволодович! - отчеканил генерал.
Президент его больше не задерживал. Введенский вышел в приемную и через несколько минут уже ехал в главное здание на Лубянке. Красная папка осталась лежать на столе у главы государства.
Вечером того же дня, сидя в самолете и листая бумаги с грифом «Для служебного пользования», Введенский догадался, чего хотел от него президент. Генерал заключил негласную сделку: Батин поддержал Белова, а сам Игорь Леонидович должен был стать исполнительным механизмом в борьбе против могущественного кремлевского клана, чьим ставленником являлся Виктор Петрович Зорин. Документы выявляли схемы увода государственных денег за рубеж, и генерал понял, что гриф «Для служебного пользования» продержится на них недолго - скоро они станут материалами уголовного дела. Но Введенский даже представить себе не мог, что главный козырь президент на стол не выложил, оставил в рукаве...
XXVIII
Как Шмидт умудрился ночью найти в тайге нужное место, осталось для Белова загадкой. Дмитрий вел машину так уверенно, словно курс ему прокладывал опытнейший штурман. Может, он ориентировался по звездам? Или запомнил карту наизусть? А может, просто чувствовал, куда надо лететь? Белов не находил ответа. Тем не менее факт оставался фактом: когда густая синь ночного неба стала постепенно светлеть, и на востоке полыхнули первые рассветные зарницы, Шмидт похлопал Сашу по плечу и прокричал, показывая вниз:
- По-моему, это где-то здесь.
Быстро светало. Из-за горизонта показался оранжевый ломтик солнца. Наступающий день гнал ночь на запад. Мир, до этой минуты бывший сине-черным, снова обрел красочность и яркость. Белов сверился с подробным планом местности и понял, что не может ни подтвердить, ни опровергнуть слова Шмидта.
- Я не знаю, - признался он. - Может, и здесь...
- Следи за рельефом, - сказал Шмидт.
- За каким рельефом? Кругом - тайга!
На многие километры, насколько хватало глаз, простиралось густое море зелени. Бледная хвоя лиственниц сменялась темным оттенком кедрового стланника, длинные иглы сосны чередовались с пушистыми иголочками елей. Все это рождало ощущение неоднородности: словно зеленый ковер, проплывавший у них под ногами, ткали множество мастериц, и каждая - из своего материала.
- Вот и смотри на верхушки деревьев, - поучал Шмидт. - Видишь, прямо по курсу - впадина, и середина ее - светлее, чем края? Это и есть Чертова балка - длинный узкий овраг, дно которого заросло лиственницами. А справа - верхушки чуть раздвигаются. Заметил? Это - речка Комола. А вон там, чуть подальше - будто бы трещина в кронах? Видишь? Даю голову на отсечение, что там ручей Лебяжий впадает в речку. Ну что, теперь узнаешь пейзажик?
Теперь Белов увидел это своими глазами. Оказывается, земля с высоты птичьего полета не слишком похожа на изображение на карте. Топографические символы только обозначают географические объекты, но не воспроизводят их в точности. Если забраться на десять километров вверх, тогда действительно местность напоминает карту. А когда летишь над ней в нескольких десятках метров, все не так.
Шмидт заложил вираж вправо; мотодельтаплан стал описывать пологую дугу.
- Что ты делаешь? - спросил Белов.
- Выбираю место для посадки, - ответил Шмидт.
Саша смотрел вниз, пытаясь найти крышу таежного убежища, но безуспешно. Несмотря на то, что в начале двадцатого века на Камчатке вряд ли был хоть один аэроплан, Митрофанов придавал конспирации немаловажное значение: А может, поляна, на которой стоял дом, уже заросла молодыми деревьями - кто знает? Ведь - подумать страшно - с тех пор прошло почти сто лет!
Наконец Шмидт выбрал подходящую площадку для посадки и устремил аппарат в крутое пике. От вида набегающих верхушек Белову стало не по себе. Еще немного и они бы непременно разбились, но в последний момент Дмитрий выключил двигатель и резко взял штурвал на себя. Нос дельтаплана задрался вверх, колеса коснулись травы, и, пробежав десяток метров по земле, «Фрегат» остановился.
- Приехали! - сказал Шмидт.
Некоторое время они сидели молча: Саша был поражен тишиной, царившей вокруг. Но затишье длилось недолго; по мере того, как поднималось солнце, в тайге усиливались разбуженные птичьи голоса. Шмидт обошел дельтаплан, деловито осмотрел купол и двигатель. Заглянул в топливный бачок.
- Все в порядке, - сказал он. – Посадка была мягкой. У меня есть для тебя хорошая новость.
Саша отстегнул ремни и поднялся с сиденья.
- Какая?
- У нас осталось немного горючего. Хватит, чтобы взлететь.
- И все?
Шмидт пожал плечами.
- Это не так уж мало. А потом что-нибудь придумаем. Давай решать проблемы по мере их поступления.
- Надеешься на дозаправку в воздухе?
- Просто на что-то надеюсь. Пока не думай об этом. Слушай, Лайза, Витек и Ватсон говорили мне про какой-то дом. Мы ведь за этим сюда прилетели?
- Да, - Белов достал карту и расстелил ее на траве. - Если уж ты так хорошо ориентируешься в незнакомой местности, скажи мне, пожалуйста, где он находится?
Шмидт что-то прикинул, взглянул на солнце и верхушки деревьев, повернулся на девяносто градусов вправо и уверенно заявил:
- Там! - Для убедительности он даже ткнул пальцем в направлении небольшого обрыва.
- Это точно? - спросил Белов.
- Саня, - обиделся Шмидт, - ты, похоже, забываешь, что у меня были лучшие в мире инструкторы. Знаешь, чем отличается спецназ от института благородных девиц?
- Чем же?
- В институте благородных девиц учат хорошим манерам и вышивать крестиком. В спецназе обучают всему остальному, а вышивание крестиком проходят факультативно - за полдня.
- Хорошо. Больше не буду задавать глупых вопросов. Пошли.
- Постой! - сказал Шмидт. - Ты не хочешь дать мне пистолет? Все-таки я стреляю лучше, чем ты...
- Нет, - отрезал Белов. - Он записан на Витька. Если у кого-нибудь из черепа достанут пулю с узнаваемыми нарезами, все шишки посыплются на него. Так что забудь про пистолет. Я и сам стрелять не буду, и тебе не дам.
Дмитрий не стал спорить.
- Отлично! - сказал он. - Выходит, пистолета у нас нет, а есть пугач. Ну прямо как в анекдоте: с голыми пятками - да на шашку!
- Если тебе что-то не нравится, можешь улетать, - Белов показал на мотодельтаплан.
- Ну да! - возмутился Шмидт. - Я тоже хочу, чтобы про меня написали в газетах! Может, конечно, я ошибаюсь, но лавровый венок победителя будет мне к лицу. - Он подбоченился и горделиво задрал подбородок. - А? Что скажешь?
- Я прямо вижу эту фотографию! - отозвался Белов. - И подпись под ней: «Дмитрий Андреевич Шмидт, мечта измученных домохозяек и девочек старшего школьного возраста».
- Полагаешь, на большее я не тяну? - встревожился Шмидт.
- Ну, еще тобой грезят почетные члены клуба «Для тех, кому за тридцать», - накинул цену Белов. - С двадцатилетним стажем, как минимум.
- Саша! - обиделся Шмидт. - Ты способен угасить самый прекрасный порыв. Не знаю, зачем я это делаю... - Он вздохнул и развел руками. - Но я все равно пойду с тобой. Оказывается, быть героем - это тяжелая и нудная работа, требующая постоянного самоотречения.
- А ты думал! - поддел его Белов. - Спросил бы у меня, я б тебе в два счета объяснил, что к чему. А знаешь, что самое обидное?
- Что?
- Герои рано выходят на пенсию.
