Юлиан Бардин - Империя страха
Она обвела взглядом присутствующих и прошептала, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Надо узнать, куда увезли Юру, — заметив растерянность на лице Иваныча, она поспешно добавила: — Я знаю, что вам нельзя заниматься этим… Я сама все устрою.
Антон был не в силах больше слушать ее скорбного голоса, смотреть в ее полные слез глаза, поэтому отвернулся, до хруста в суставах сжав кулаки, — сказанная им фраза буквально потрясла присутствующих:
— Я его уничтожу… разорву его на части… Он у меня свинцом подавится, гандон старый… — Лямзин хотел еще что-то сказать, но сдержался, устало опустившись на кресло, в котором до этого сидел журналист.
— Ты о ком? — удивился Чижов.
Тяжелый, злобный взгляд взирал на каскадера из-под косматых бровей комитетчика, как будто это именно он, Чижов, был виноват во всем, что с ними случилось за последние дни.
Пропустив мимо ушей поставленный вопрос, Антон выразительно продолжил:
— Значит, этот бесхребетный червяк подложил под меня Машу, чтобы быть в курсе дела, а сам пытался нас уничтожить. Что ж, по крайней мере сейчас мне все стало понятно. Это же просто, как белый день.
— Да о ком ты толкуешь, — раздраженно переспросил Иваныч, — кто это «он»?
Достав из кармана смятую пачку и убедившись, что в ней больше не осталось сигарет, Лямзин нервно скомкал ее и засунул обратно, едва сдержавшись, чтобы не швырнуть упаковку. на пол гостиной.
Тяжело и шумно вздохнув, майор заговорил, и в его словах явственно ощущалась страшная, зловещая сила разъяренного хищника.
— Родион Семенович Кудряшов, — почти прошипел он, — полковник ФСБ и мой непосредственный начальник. Гореть ему в аду ярким пламенем.
Вдруг в лице комитетчика что-то изменилось — темные зрачки вспыхнули яркой искоркой, а тонкие губы расплылись в демонической усмешке, и Антон обратился к школьному приятелю Ольги:
— Скажи, а ты правда журналист?
Тот утвердительно качнул головой, еще не понимая, к чему клонит собеседник. А майор задал очередной вопрос:
— Значит, у тебя есть камера и все остальное?
— Есть, — несколько равнодушно сказал Артем, — а что, может понадобиться?
Лямзин промолчал, размышляя о чем-то. Наконец он пришел к окончательному решению, что было видно пр его довольному, несколько ироничному внешнему виду, и сказал:
— Мне нужно, чтобы через час здесь был толковый оператор и желательно со звукозаписывающей камерой.
Белецкий перевел взгляд с комитетчика на подругу и удивленно вскинул брови, на что Ольга торопливо заметила:
— Артеша, сделай так, как просит Антон. Я чувствую, что у тебя получится веселенький репортаж.
Не сказав ни слова в ответ, журналист подошел к телефонному аппарату, стоящему на журнальном столике, и, сняв трубку, набрал чей-то номер.
Ответили ему почти сразу…
* * *Кудряшов вернулся в здание на Лубянке, распустил группу и вошел в свой кабинет. Едва он переступил порог, как требовательно зазвонил городской телефон.
Поморщившись, как от зубной боли, Родион Семенович неторопливо приблизился к столу и долго смотрел на трезвонивший аппарат.
По-видимому, на том конце провода знали, что полковник у себя, поэтому продолжали настаивать на немедленном разговоре.
Кудряшову ничего не оставалось, как снять трубку и пробурчать в микрофон обычное:
— Слушаю, Кудряшов.
Какое-то время динамик хранил напряженное молчание, а затем разродился густым басом с властными нотками в голосе, которые были присущи лишь сильным мира сего:
— Ну как успехи, полковник?
На лице хозяина кабинета появилось подобострастное выражение, как будто собеседник мог его видеть, он даже привстал с кресла, но быстро сообразил, что это всего лишь иллюзия, и вновь опустился на прежнее место.
— Я слушаю, — требовательно повторил звонивший.
Хрипловато откашлявшись, Кудряшов вкрадчиво произнес:
— Пока нам нечем хвалиться. Мы уже подобрались к ним, но как назло помешали телевизионщики…
— Подробности меня нисколько не интересуют, — резко оборвал тираду полковника густой начальственный бас, — меня заботит лишь конечный результат, а остальное ты будешь рассказывать своим внукам, когда уйдешь на пенсию. Если, конечно, доживешь до этого, — зловеще добавил он с немалой долей иронии в голосе.
Родион Семенович почувствовал, как на спине зашевелились кучерявые волосы, а на лбу проступила липкая испарина. Собрав в кулак жалкие остатки того, что обычно называют силой воли, он торопливо пропел:
— Конечно, я все понимаю. Мы их возьмем…
Властному собеседнику было откровенно наплевать на все, что скажет Кудряшов, поэтому он в очередной раз нетерпеливо перебил:
— Я бы советовал тебе поторопиться. А кстати, что там в Успенском?
— Люди работают, — коротко, по-военному, отозвался полковник.
На несколько секунд трубка замолчала, чтобы снова прогрохотать в самое ухо Родиона Семеновича:
— Ну-ну, Надеюсь, что эти трое у тебя под пристальным наблюдением?
Подобного вопроса полковник опасался больше всего — ведь он потерял всех, кроме Дегтярева, которого вряд ли можно было рассматривать как реальную победу, скорее наоборот.
Сказать об этом — значило собственноручно обрушить на свою голову ведро помоев, но и соврать было абсолютно невозможно, поэтому Кудряшов произнес, стараясь придать голосу твердую уверенность:
— Мы их упустили, хотя уверен, что скоро найдем…
Наступившая тишина была хуже артиллерийской канонады, и хозяин кабинета просто физически ощутил жуткий, всепоглощающий страх, заползавший ледяной струйкой за воротник прилипшей к телу рубашки.
Наконец на том конце провода произнесли:
— Смотри, полковник. Если у тебя что-нибудь не сложится, то на пенсию тебя проводят вперед ногами под громкую музыку духового оркестра. И еще запомни: стоит тебе оступиться, и «хозяин» тебя навсегда вычеркнет из своей памяти. Помни об этом, пол-ков-ник, — последнее слово было сказано с подчеркнутой издевкой в голосе.
Родион Семенович продолжал прижимать к уху вспотевшую трубку, из которой раздавались заунывные короткие гудки.
Наконец он сообразил, что беседа окончена, и бережно, как хрупкую реликвию, опустил трубку на пластмассовый аппарат цвета слоновой кости.
Погасив свет, Кудряшов уселся в кресло и надолго задумался.
Со стороны могло показаться, что он просто заснул, на самом же деле хозяин кабинета размышлял над сложившейся ситуацией. И по мере того как безнадежность окутывала его сознание, полковником овладевало глухое, ни с чем не сравнимое раздражение.
Наконец Кудряшов принял решение и нажал кнопку селекторной связи.
К переговорному устройству долго никто не подходил, но в конце концов динамик отозвался, запыхавшимся голосом дежурного офицера, и Родион Семенович дал волю собственным эмоциям:
— Где ты шляешься, твою мать?! Сколько можно трезвонить! Ты офицер безопасности или драный кот, вылизывающий собственные яйца?
Дежурный офицер просто опешил от подобного обращения — ему впервые пришлось столкнуться с такими претензиями, и он в растерянности молчал, не зная, что сказать.
Не обращая внимания на реакцию невидимого собеседника, Кудряшов в том же тоне выпалил:
— Немедленно пришлите ко мне старших групп наружного наблюдения. Вам на все не больше десяти минут.
— Но, товарищ полковник, все уже разъехались по домам…
— Вы в каком звании? — неожиданно ласково спросил Родион Семенович.
Помолчав какое-то время, дежурный с запинкой ответил:
— Капитан.
Улыбнувшись самому себе ехидной, злобной ухмылочкой, Кудряшов тихо, но достаточно отчетливо произнес:
— Так вот, господин лейтенант, если через полчаса у меня в кабинете не будет всех старших групп, то вы станете прапорщиком и уедете служить на Камчатку, Дальний Восток, к черту на рога! — Он уже просто орал, не в силах сдерживать накопившегося неудовлетворения. — Вам все понятно?
— Так точно, — четко отрапортовал капитан и тут же дал отбой, бросившись выполнять приказ.
Полковник встал из-за стола и прошел к сейфу. Не зажигая света, он на ощупь открыл замок и достал початую бутылку русской водки.
Пренебрегая стаканом и закуской, Родион Семенович жадно приложился к горлышку и сделал два огромных глотка. Громко крякнув, он завинтил пробку и вернул бутылку на прежнее место, прикрыв массивную дверцу сейфа.
Когда полковник в очередной раз опустился в кресло, то ощутил приятную истому, разливающуюся внутри его усталого тела.
И тут опять зазвонил городской телефон.
На этот раз хозяин кабинета не стал мешкать, а проворно схватил трубку, но прежде чем он успел произнести обычное приветствие, его слуха коснулся знакомый голос:
