Андрей Воронин - Беспокойный

Так вот, полковнику Маковскому было надо. Кроме того, ему еще и хотелось: он не выходил на поверхность больше двух лет – точнее, два года три месяца одну неделю и три дня, не считая часов, минут, секунд, терций и других, более мелких единиц измерения времени. Но, если бы не необходимость, он безвылазно сидел бы на объекте «Лагуна» и дальше – хоть год, хоть пятилетку, хоть до Страшного суда, ибо так велел ему служебный долг.

На дне колодца полковника поджидало устройство, для простоты именуемое скутером, – компактная, обтекаемая, с виду немного напоминающая механического ската конструкция для передвижения под водой. Она никоим образом не обеспечивала жизнедеятельность пилота, но зато могла с приличной скоростью и практически бесшумно перемещаться в толще Мирового океана, будь то мутные желто-зеленые глубины какого-нибудь лесного озера или пронизанный солнцем, кишащий планктоном и мелкой рыбешкой жидкий хрусталь экваториальных вод.

Или, как в данном случае, канализационный коллектор, он же – кладбище тех, кому не нашлось места в нормальной жизни законопослушного российского обывателя… Маковский привычно подавил рвотный спазм. Ну дерьмо, ну моча, ну мыльная вода, которой чистили зубы и подмывали свои волосатые задницы полторы сотни человек… Но концентрация всего этого добра пока что не так велика, чтобы всерьез о ней беспокоиться. А если бы она и впрямь была опасной для здоровья и жизни – ну и что с того? Надо жить, надо работать, невзирая на плохую экологическую обстановку. В больших городах она во много раз хуже, и, однако, оттуда никто не бежит сломя голову на экологически чистые просторы российской глубинки…

Извилистый, освещенный расположенными через равные промежутки лампами проход привел его сначала в просторную, длинную подводную пещеру, где над головой маячило светлое прямоугольное пятно причального бассейна, а затем к морским воротам. Здесь никаких ламп не было; мощная квадратная фара скутера освещала старые морские мины, зависшие на косматых от водорослей тросах, похожие на диковинные подводные маковые головки или стальные чертополохи с растопыренными колючками детонаторов.

Когда с «Бухты» поступала телефонограмма соответствующего содержания, тросы наматывались на лебедки, и старые немецкие мины послушно ложились на дно, открывая фарватер. В данном случае этого не произошло: подводный скутер Маковского был не настолько велик, чтобы не пройти через рассчитанное на дизельную подлодку времен Второй мировой заграждение. Разумеется, некоторый риск присутствовал, но он только увеличивал удовольствие от незапланированной прогулки, подчеркивал его, как умело подобранное сочетание специй подчеркивает неповторимый вкус свежего мяса.

Несокрушимая железобетонная плита морских ворот чуть отъехала в сторону, открыв узкий, мерцающий преломленным солнечным светом проход. Снаружи ворота были довольно талантливо декорированы под дикую скалу; голый железобетон их внутренней поверхности за прошедшие с момента постройки десятилетия так оброс водорослями, ракушками и морскими полипами, что теперь тоже больше смахивал на природное образование, чем на творение человеческих рук.

Сжимая рубчатые резиновые рукоятки, аккуратно газуя и чувствуя, как тугая соленая вода обтекает затянутое в гидрокостюм тело, Маковский выплыл из тьмы в сумеречный зеленоватый свет и прибавил газу. Теперь справа, слева и сверху его окружал бугристый, угловатый, источенный приливными течениями, поросший зелено-коричневым лесом водорослей камень; внизу виднелся желтоватый, с серыми проплешинами скальной породы и зелеными заплатами растительности песок, по которому змеилась толстая черная пуповина силового кабеля. Впереди размытым световым пятном маячило устье тоннеля; Маковский взял курс на это свечение, а потом, когда вокруг распахнулось трехмерное пространство открытого моря, повел скутер над змеящейся по дну мощной, толщиной в руку, гудящей от распирающих изнутри киловатт кишкой.

Примерно через полчаса он добрался до буйка – висящего в паре метров от дна стеклянного шара, принайтовленного обрезком просмоленного пенькового шкота прямо к кабелю. Полковник аккуратно припарковал скутер в рукотворной выемке береговой скалы, привязал его к надежно врезанному в камень кольцу из титанового сплава и, лениво шевеля ластами, поднялся на поверхность.

Он вынырнул в полукабельтове от объекта А2/18-004. Поименованный объект представлял собой кособокий сарайчик из гофрированного железа, притулившийся к каменной осыпи метрах в десяти от линии прибоя. Он стоял на крошечном галечном пляже, с тех сторон обжатом почти отвесными скалами. На гальке плавились под слабеющим, но все еще жестоким августовским солнцем два педальных катамарана и один водный мотоцикл – ярко-красный, с наклонной серебристой полосой и черной надписью «Sea snake» на обтекателе. «I saw sea snake yesterday», – выплюнув обслюнявленный загубник, вполголоса пропел полковник Маковский. Он был горячим поклонником группы «АББА», и то обстоятельство, что коллектив давно распался, его ничуть не огорчало: разборки певцов и певичек «Аббы» между собой – это их личное, внутреннее, сугубо шведское дело. А музыка, которую они сочинили и исполнили, будет звучать еще очень долго после того, как последнего из них свезут на кладбище или, скажем, в крематорий. Аре лонга, вита бревис – жизнь коротка, искусство вечно; так говорили древние римляне, а они в этих вопросах разбирались как-нибудь получше нынешних музыкальных критиков…

Второй водный мотоцикл, окрашенный в голубой и ярко-желтый цвета, покачивался на волнах в паре метров от берега. «Прокат водоплавающей техники», – было от руки, вкривь и вкось написано на приколоченном над входом в будку фанерном щите. Нащупав ногами каменистое дно, полковник Маковский снял с себя все, кроме гидрокостюма, сложил в предусмотрительно припасенный объемистый мешок из прочного пластика, выдавил из мешка воздух, завязал тугим узлом горловину, притопил мешок на мелководье и для надежности придавил сверху крупным обломком скалы.

«Водоплавающая техника» отнюдь не выглядела процветающим коммерческим предприятием. Турист из центральных областей, сумевший отыскать это уединенное местечко и рискнувший спуститься сюда по почти отвесной каменной круче ради сомнительного удовольствия прокатиться на педальном катамаране (водные мотоциклы в прокат не выдавались никогда под тем смехотворным предлогом, что в них кончился бензин), заслуживал крупного бонуса, который, увы, было некому выдать, – случаи, когда сюда хоть кто-то добирался, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Впрочем, владелец заведения (он же директор, заместитель, бухгалтер, рабочий и дворник в одном лице), отзывавшийся на кличку Петрович, ничуть не переживал по этому поводу. Его жестяная будка приносила небольшую, но стабильную прибыль, которую аккуратно обеспечивало Министерство обороны Российской Федерации. Петрович был отставной мичман, имел слегка обрюзгшую, но по-прежнему спортивную фигуру, на фоне которой с недавних пор возникшее и любовно культивируемое брюшко выглядело явно диссонансной нотой, круглогодично щеголял ровным шоколадным загаром и носил выгоревшую на солнце матросскую тельняшку, линялые, неопределенного цвета шорты и капитанскую фуражку блином, об которую, судя по некоторым признакам, регулярно вытирал после еды руки.

Его главной обязанностью, за которую щедро платило упомянутое выше министерство, было поддержание в рабочем состоянии пары водных мотоциклов и обеспечение круглосуточного и беспрепятственного доступа к ним лиц, знающих пароль. Полковник Маковский, естественно, этот пароль знал, но он ему не пригодился: доносившийся из жестяной будки храп был слышен даже на расстоянии добрых ста метров от берега.

Оставляя на горячих камнях мокрые отпечатки босых ног, полковник прогулялся до будки и снял с вбитого в стену гвоздя ключ с непотопляемым желто-голубым брелоком. Петрович заливисто храпел на застеленном каким-то тряпьем дощатом топчане. На заменявшем пол грязном песке валялась пустая водочная бутылка. Полковник пошарил взглядом по углам, нашел старый оцинкованный таз и пристроил его над спящим таким образом, чтобы тот, проснувшись и попытавшись сесть, неизбежно ударился лбом о жестяное днище. Если бы у полковника была граната, он положил бы ее в таз, но гранаты не было, и он ограничился поднятой с пола бутылкой.

– Полный бардак, – констатировал он, седлая водный мотоцикл.

Двигатель взревел, над кормой взметнулся китовый фонтанчик выброшенной системой охлаждения воды, справа и слева выросли пенные усы, и быстроходное суденышко, управляемое человеком, который ничего не боялся, рванулось вперед.

Полковник гнал его вдоль береговой линии, держась от нее на расстоянии километра, с наслаждением подставляя незагорелое лицо яркому послеполуденному солнцу, тугому встречному ветру и соленым брызгам. О делах он не думал – не потому, что в этом не было нужды, а просто затем, чтобы не портить удовольствие от этой незапланированной прогулки.