Евгений Сухов - Убить Сталина
— Что там дымит? — спросил командир корабля у бортмеханика.
— Баки пробиты. Нужно посмотреть, может, и обойдется.
— Попробуй, а там видно будет, что делать.
— Хорошо.
Кивнув, бортмеханик, пригнувшись, пробежал с десяток метров к самолету и залег. Взрыва не последовало. Приподнявшись, он глянул на самолет и быстро преодолел еще двадцать метров.
Наконец он пробежал последний отрезок пути и оказался у фюзеляжа. Из своего укрытия Маврин видел, как бортмеханик придирчиво осматривал пробитые баки. Обошел самолет, взглянул на двигатели. И, не особенно торопясь, вернулся обратно.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил первый пилот.
— Повреждения серьезные, взлететь не удастся, но взрыва не будет. Придется как-то перебираться через линию фронта.
Командир нахмурился.
— Ладно, что-нибудь придумаем. В самолете есть комплект гражданской одежды. Переоденемся и уйдем в лес. С моим знанием русского в России не пропадешь. Если что, примут за прибалта. Эти места я знаю, не заблудимся. Одно время мы здесь проводили с русскими совместные учения. — Невесело хмыкнув, он добавил: — Уж не мой ли ученик мне бензобак пробил? — Поднявшись, скомандовал: — Пойдем к самолету.
Русские появились в тот самый момент, когда командир экипажа был на полпути к сбитому самолету. Растянувшись в длинную цепь, они короткими перебежками бежали к самолету. До них оставалось каких-то метров триста, и Маврин уже отчетливо различал в руках бойцов автоматы. Немного правее, спрятав под плащ-палаткой знаки различия, двигался командир. Его можно было определить по уверенным жестам и коротким командам.
Впереди, оторвавшись от цепи шагов на тридцать, бежал какой-то особенно шустрый пехотинец лет двадцати. Все свое внимание Маврин сосредоточил на стволе его автомата. Дрогнув, автомат выпустил очередь, пули просвистели над головами укрывшейся группы.
— А ну поднимайтесь! — закричал Маврин. — Выкатывайте мотоцикл!
— Не видишь, что ли, русские! — возбужденно ответил второй пилот. — Надо уходить, пока не поздно.
— Для чего вы здесь?! Вы срываете особо важное задание! Мне нужен мотоцикл! Бегом к самолету! — кричал Маврин, надрывая голос.
В какой-то момент он вдруг осознал, что перешел на русский язык, и солдаты, приподняв головы, смотрели на него ошарашенно и зло. Да, так нервничать нельзя…
Приподняв голову, первый пилот скомандовал:
— Палите из всех стволов, заставьте русских залечь, отбивайтесь как можете, а мы попробуем выкатить мотоцикл.
И, пригнувшись, он побежал в сторону самолета.
Загрохотали автоматные очереди. Русские залегли. А еще через мгновение в ответ остервенело и зло раздалась ответная пальба. Завязывался самый настоящий бой.
— Стреляйте, не давайте им передвигаться, — прикрикнул Маврин и, пригнувшись, вслед за первым пилотом и бортмехаником побежал к самолету.
Первым в самолет вскочил командир экипажа. За ним — бортмеханик. Маврин еще только подбегал к самолету, когда из глубины фюзеляжа сердито заработал тяжелый пулемет. Первый пилот, плавно водя пулеметным стволом, высматривал затаившихся русских. Еще одна короткая очередь, и командир русских, едва привстав, упал лицом в землю.
Бортмеханик, не теряя времени, откручивал расчалки, держащие мотоцикл. По фюзеляжу густо забарабанил свинцовый дождь.
— Быстрее! — подгонял его пилот. — Они нас обходят. Вот вам! — стиснув зубы, он выпустил длинную очередь, заставив залечь цепь русских.
— Я сам! — отодвинул бортмеханика Маврин. — Откидывай трап!
Подскочив к тумблеру с черной ручкой, бортмеханик потянул ее вниз. Раздался негромкий щелчок. Трап медленно опустился и уперся в землю. Теперь из самолета можно было выехать по этому пологому следу.
Коснувшись земли, трап образовал крепкий мост.
Наконец был откручен последний болт, мотоцикл освободился от плена. Маврин ударил по заводной педали, двигатель мотоцикла, как будто бы ждал этого момента, мгновенно завелся, наполняя нутро фюзеляжа рокочущим грохотом.
— Отойди! — крикнул Маврин бортмеханику.
Бортмеханик проворно отскочил. Маврин, слегка повернув ручку газа, тронулся по трапу. Первый пилот продолжал стрелять в сторону наступающей цепи русских, заставляя вжиматься в землю. Обернувшись, Петр Маврин увидел, как молодой солдат (наверняка самый отчаянный из наступавших) вскинул автомат, застыл на какое-то мгновение, пытаясь прицелиться в отъезжавший мотоцикл. Но пулемет, заколотившийся часто и отчетливо, вынудил парня юркнуть за дерево.
Мотоцикл продолжал мчаться по неровной поляне, сильно подпрыгивая на каждой кочке. «Только бы не заглох!» — взмолился Маврин.
Застрекотал ручной пулемет, на какие-то секунды составив дуэт с крупнокалиберным, тот стучал яростно и часто, а вот ручник бил короткими рваными очередями, словно не желал подлаживаться в предложенную тональность.
— Садись! — притормозил Маврин около Лидии.
— Я никуда не поеду! — в отчаянии закричала она. — Нас убьют.
— Ты что — с ума сошла?! Нас точно убьют, если мы не поедем! Садись, я тебе сказал!
— Мы не сумеем выехать, дороги наверняка перекрыты!
— Проедем лесом! Как-нибудь прорвемся!
— Я боюсь!
— Да что ты будешь делать с этой бабой! — в отчаянии воскликнул Маврин, соскочив с мотоцикла. В опасной близости от них свистели пули, но он, казалось, не замечал этого. Протянул ладонь: — Садись, я сказал!
— Нет…
— Руку!
Солдаты уже положили в коляску ящик с «панцеркнакке», белобрысый ефрейтор, водрузив туда же саквояж и чемодан с радиоуправляемой миной, перехватил все это ремнями, после чего накрыл брезентом.
— Я боюсь!
Маврин ухватил женщину в охапку и, не обращая внимания на ее сопротивление, втиснул ее в коляску.
— Пристрелю, если будешь вырываться! — зло и спокойно заявил Маврин. И, вскочив в седло, резко взял с места.
Некоторое время за спиной раздавались частые автоматные очереди. Потом они зазвучали глуше, а скоро умолкли совсем. Еще некоторое время было слышно, как грохотал крупнокалиберный пулемет. А потом умолк и он.
Уже выезжая из леса, Маврин услышал громкий взрыв. Оглянувшись, Петр увидел, как взметнувшееся зарево опалило низкие облака. Лопнула последняя ниточка, связывающая его с прежним миром.
Дальше было поле, рассеченное грунтовыми дорогами.
Лидия, похоже, несколько пришла в себя. Не без улыбки Петр отметил, что она извлекла из кармана зеркальце, чтобы поправить сбившуюся прическу.
Значит, дела пошли на лад.
— Куда мы едем? — спросила Лида.
— Вот по этой дороге, а там видно будет, — махнул рукой Маврин прямо перед собой. — Она через Ржев на Москву идет. Если все будет хорошо, то скоро мы окажемся на месте.
Глава 34 ОПЕРАТИВНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
Выслушав доклад, Сталин взял свою трубку, лежавшую на столе, и, поднявшись, шагнул к окну (Абакумов и Берия мгновенно зашаркали стульями, пытаясь подняться, но Иосиф Виссарионович, коротко махнув рукой, заставил их опуститься на место). То, что он взял трубку, еще не значило, что он непременно закурит. Вот сейчас походит по комнате, посмотрит на Кремлевскую стену, на башни, а потом вернется к столу.
Но Сталин неожиданно развернулся и, посмотрев на Абакумова в упор, спросил:
— Вы уверены, что это не дезинформация? Ведь Гитлер очень доверяет Канарису.
— Канарис известен как человек с очень нестандартными и свободными взглядами. Он не всегда одобряет политику Гитлера, что раздражает ближайшее окружение того. А с мнением верхушки Гитлер не может не считаться. У нас есть информация, что он собирается отправить адмирала в отставку. По мнению Канариса, он руководит военной разведкой, а следовательно, служит не интересам отдельного человека, а интересам Германии.
Сталин удовлетворенно кивнул:
— Возможно, вы и правы. Но все-таки с чего вы взяли, что эта информация верна?
— Мы постоянно анализируем разного рода информацию, поступающую к нам как из вполне легальных источников, так и от наших нелегальных агентов. Последние наши сомнения развеяло сообщение нашего агента, завербованного еще в тридцатом году. Он тогда учился в Советском Союзе в летной военной школе. После прихода к власти фашистов он, по нашей рекомендации, перешел на службу в абвер. В настоящий момент он занимает там очень важный пост, позволяющий ему быть в курсе самой секретной информации.
— На чем же вы его подловили? — сдержанно полюбопытствовал Сталин.
— Гомосексуализм… — помявшись, ответил Абакумов.
Сталин невольно поморщился.
— Вы считаете, что такому источнику информации можно доверять?
В голосе Верховного сквозили откровенно брезгливые нотки.
