Данил Корецкий - Антикиллер-2
Бабка гонялась за Алешкой с тяпкой, грозила поджечь дом и рассорилась со всей его родней. Тем временем милицейская сводка попала в райком тогда еще единственной партии, и хитроумные идеологи-пропагандисты решили подать уникальный случай как пример здоровой реакции народа на решения руководящей и направляющей силы.
Про сознательную бабушку Полину напечатали в районной газете, потом в областной, потом приехали корреспонденты из «Правды» и «Известий». Ее портреты в единственной приличной одежде – «похоронных» платье и платочке – увидела вся страна, а «живьем» Полину показали по областному телевидению в передаче «Народ и партия едины». Говорил за нее в основном секретарь райкома, который и выступал героем, правильно воспитавшим народ, но и бабка довольно бойко кивала головой и даже сказала что-то идеологически выдержанное и патриотичное.
В конце концов Полину наградили медалью «За трудовую доблесть» и дали персональную пенсию – сто двадцать целковых вместо шестидесяти. Самая злостная самогонщица Дураевки очень радовалась такому обороту, потому что теперь участковый к ее дому и близко не подходил и можно было использовать новый аппарат на полную катушку. А Алекс извлек для себя первый и очень важный урок, который, собственно, новым не являлся, потому что поговорка «Не бойся грешным быть, а бойся грешным слыть» известна в России достаточно широко.
Отец был вечно замызганным механизатором, мать – пахнущей навозом скотницей, и делать жизнь с родителей Алекс не собирался. Когда пришла пора служить, он просился в летчики, но после отборочной комиссии оказался в стройбате, где и отбыл установленный срок, ни разу не взяв в руки автомат, но полностью испытав все прелести самой жуткой дедовщины, когда первую часть службы превращают в дерьмо тебя, зато вторую это проделываешь уже ты.
Там он сошелся с приблатненным Ленькой Ярцевым из Тиходонска и после дембеля поехал к нему. Тот свел Алекса с кое-какими людьми и обещал помочь встрять в денежный бизнес, но Леньку скоро зарезали по пьяному делу, пришлось пробиваться самому. Казалось, что жизнь постепенно налаживается, но шеф решил сожрать его, а с ним тягаться трудно... И вот теперь он стоял на грани того, чтобы опять вернуться к начальной точке своего тиходонского бытия.
О его падении всем уже известно, ни Петька, ни Игорь не заглядывают в «штабную» палатку и не спрашивают советов и указаний, значит, палатка перестала быть «штабной», а он перестал быть для них старшим. Игореха, сволочь, не зря дудел Желтому в уши, скоро его поставят здесь главным...
– Уйди, идиот! – заверещала Светка. – Своей жене предлагай, чучмек немытый! Я не забыла, что ты рассказывал!
– А чэго я рассказал? – по гортанным переливам Алекс узнал голос Томаза.
– Как вы там у себя драли всех русских баб подряд, а если что-то на болт наматывали, то не лечились до конца курортного сезона! Чтобы зря деньги не тратить и лишний раз жопу не колоть!
– А! Эта кагда было! Сэйчас курортны сэзон совсэм нэ стал. А я ваабщэ ничэм нэ балэл. Нэ бойса, я чыстый...
– Пошел отсюда!
Алекс выглянул из подсобки.
– Что случилось?
– Он мне отсосать предлагает! – возмущенно пожаловалась Светка. – Нашел соску!
С улицы в палатку заглядывал Томаз и плотоядно улыбался.
– Что я плохого сказал? – удивился он. – Алэкс уйдот, тэбя тожэ Ныколай дэржать нэ станут. Ко мнэ иды. Но сама панимаэш...
– Ты меня не провожай, – зло сказал Алекс. – Может, я никогда не уйду! Может, твой Николай сам отсосет!
Томаз подкатил глаза и покачал головой, давая понять, что очень удивлен такой дерзостью. Потом повернулся и пошел к своему лотку.
«Передаст», – подумал Алекс.
«Грузин передаст», – вспомнился анекдот, но веселья не прибавилось. Настроение стало еще хуже. Как будто на тебя надвигается поезд, ты видишь его, но не можешь убежать. Так бывает в кошмарных снах.
Уехать обратно в Дураевку? Тут никто не знает, откуда он родом, а со смертью Леньки все нити, ведущие в его прошлое, оборвались. Там его не достанут... Но что делать в глухой дыре? Он ездил туда один раз пару лет назад и обнаружил, что ровным счетом ничего не изменилось. Отец с матерью такие же зачуханные, жалуются, что денег совсем не платят и украсть уже почти нечего...
Алекс заявился эдаким городским тузом: тачка, прикид, на шее цепура, на руке гайка, в кармане баксы, рядом Светка... Там все это действует на психику. На фоне тех баб Светка – кинозвезда. Бывшие приятели рты раззявили, подумали, что он хорошо поднялся. А цепура и гайка были заемными... Нет, туда только в крайнем случае... Но он чувствовал, что в ближайшее время жизнь поменяется очень круто. И уже сейчас можно не придерживаться обычного распорядка.
– Бросай это дело, – сказал он Светке. – Закрывайся!
– Так рано еще, – удивилась она.
– Все равно торговли нет.
– А если Николай Иванович придет?
– Ну и хер с ним! Кто он мне такой?
Пожав плечами, Светка убрала с прилавка весы, опустила ставню и повесила здоровенный замок, играющий, понятное дело, символическую роль.
– Пойдем к Илье.
– А деньги? – удивилась Светка.
– Ты ж наторговала.
– Но это не наши... – наткнувшись на недобрый взгляд, она замолчала.
У Ильи к концу дня собирались те, кто удачно расторговался, кому надо обсудить текущие дела, заключить сделку, встретиться с нужными людьми. Приходили авторитеты разных мастей, теневые хозяева рынка. Иногда заглядывал сам Север, который «держал» рынок уже несколько лет после смерти Шамана. Но он не сидел ни на веранде, ни в общем зале – проходил куда-то в глубину помещения, где находились специальные кабинеты и где Алекс никогда не бывал.
Они со Светкой сели за один их трех свободных столиков в углу веранды, заказали мясо, водку и овощи, собственно, больше здесь ничего и не подавали.
– Что делать будем? – внезапно спросил Алекс, когда алкоголь растопил владевшее им напряжение.
– В смысле? – Светка раскраснелась и выглядела очень привлекательно. И хотя она не пользовалась ножом, накалывая ломоть свинины на вилку и кусая от него, и не мылась после пыльного и жаркого дня торговли, это не снижало впечатления. Алекс просто не обращал внимания на такие мелочи.
– Если шеф меня нагонит, пойдешь под него или под Томаза?
Она внимательно рассматривала очередной кусок мяса, будто примериваясь, как лучше от него откусить. Потом пожала плечами:
– Как получится. Жить-то надо...
– А если вместе уйдем? – это прозвучало как предложение руки и сердца. Светка положила вилку с наколотым ломтем на тарелку.
– По-серьезному, что ли?
– А чего?
Шутка шуткой, а в городе у него не было человека, ближе Светки. Да и во всем мире, пожалуй, тоже. То, что она трахалась со многими до него, да и при нем, значения не имело. Есть момент «до», а есть момент «после». «До» трахаются все, целки-то давно перевелись. На свадьбе молодая сидит в фате, целомудренно опустив глаза, и поди разберись, сколько групповух у нее за спиной и сколько курсов лечения прошла она в местном вендиспансере...
А Светка была все время на глазах, и, по крайней мере, он точно знает, что она ничего не ловила и карточку в диспансере на нее не заводили. Так что все старое можно отбросить как несущественное. Вот если «после» она позволит что-либо такое, тогда дело другое: можно и молотить ее смертным боем, и обливать кипятком, и даже ножом щекотать...
– Конечно, по-серьезному! – совсем уверенно проговорил он.
Она снова пожала плечами:
– Давай...
– Тогда за это! – глухо ударились стаканы, до половины наполненные водкой. Обручение состоялось. Жених с невестой до дна выпили за будущую счастливую жизнь. Алекс с силой выдохнул воздух.
– Если понадобится, уедем в деревню, пересидим. Там торговых точек мало, можно ларек открыть для начала, а потом развернуться...
– Че там делать в деревне... – скривилась Светка. И под воздействием внезапно пришедшей мысли спросила: – А с Кривулей что?
– Его мы не возьмем. И рассказывать ему ничего не надо!
– А... – Светка запнулась, подыскивая слова. Она не была чрезмерно стеснительной, но в положении невесты говорить о некоторых вещах неприлично для самой раскованной и лишенной предрассудков дамы.
– И групповухи закончились. Только если я скажу. Для друзей... Нет, и то вряд ли. С этим покончено.
– Хорошо, – Светка кивнула. – Кривуля какой-то мудак! Зачем он у нас с Зойкой бабки отобрал? Раз та фифа не поняла, какая ему разница? Я уже и пожалела, что ее привела – строит из себя кинозвезду! А знаешь, где она начинала? На автовокзале! Мы с Зойкой до такого никогда не опускались...
Острыми мелкими зубами Светка откусила очередной кусок мяса, продолжая говорить с набитым ртом.
– А этот напал на меня, как бешеный. Кого привела, да откуда она, да хорошо ли ее знаю, да что, да как... Расспрашивал, выпытывал, как будто боялся чего...
