Принцип аллигатора - Андрей Михайлович Дышев
– Ты о ком говоришь? – перебил я Ирэн. – Зачем мне нужна твоя Вера Шаповалова?
Ирэн подняла на меня недоуменный взгляд.
– Кирилл! – произнесла она с укором. – Это же ключевая фигура! Вера сейчас находится в психиатрической больнице с диагнозом нервное истощение…
– Знаю. Ну и что?
– Я была в больнице и говорила с ее лечащим врачом. Девочка по-прежнему находится в состоянии прострации, не реагирует ни на что, не отвечает на вопросы, лежит как бревно и смотрит в потолок. Я спросила у врача, может ли это быть состоянием наркотического опьянения? Он говорит, что да, может, но наркотики ни в крови, ни в моче девочки не обнаружены. Я сразу поняла, что это “аллигатор”.
Я сначала смотрел на Ирэн искоса и скептически, но ее рассказ начинал все больше интересовать меня. Оказывается, башка у нее иногда варит. Мне, например, ни за что бы не пришло в голову говорить с родителями девочки.
– Ты думаешь, что химица силой заставила ее принять наркотик? – спросил я.
– Вряд ли она сделала это силой, – ответила Ирэн. – Скорее, Ольга Андреевна пригласила Шаповалову к себе на откровенный разговор и подсыпала ей метанофентанил, скажем, в чай. Родители рассказывали, что когда девочка пришла домой, ей вдруг стало плохо, она перестала узнавать их и попыталась выброситься из окна. “Скорая” увезла девочку сначала в районную больницу, а потом в психушку.
Ирэн замолчала, следя за коричневой пеной, которая медленно поднималась к краям турки, затем погасила огонь и осторожно вылила кофе в кружку.
Выходит, мы с Ирэн шли разными путями. Я, что было естественно, сразу ухватился за физрука. Ведь с него началась вся эта история. А Ирэн почему-то взялась взламывать кабинет химии, а потом стала разбираться с девочкой, написавшей анонимку. Мне было непонятно, что направило ее по этому пути. Я решил выслушать Ирэн до конца, а уже потом делать выводы.
– Я стала детально изучать личность Ольги Андреевны, – продолжала Ирэн, положив передо мной несколько пакетиков с сахаром. – И выяснила, что она никогда не была замужем. А зачем ей надо было пускать слухи про богатого мужа? Чтобы как-то объяснить происхождение больших денег.
– У нее средней паршивости дом и неплохая кухня, – возразил я, вскрывая пакетик и высыпая сахар в кружку. – Все это могли купить, к примеру, родители.
Ирэн усмехнулась.
– На ней, Кирюша, “висят” четырехкомнатная квартира в Сочи, две роскошные иномарки и шикарный особняк в Испании. Третье лето подряд она проводит на берегу Средиземного моря.
– Не ошибаешься?
– Все документально зафиксировано! – заверила Ирэн. – Ты же меня знаешь. Я привыкла уважать документы и в жизни доверяю только им. Ольга Андреевна купается в роскоши, но живет в Кажме. Странно, правда? Сначала и мне казалось это странным, а потом я поняла: нигде больше она не сможет так быстро и легко делать огромные деньги на производстве “аллигатора”. Все здесь под рукой, все схвачено: брошенный химический институт, где остались тонны химикатов, неплохо оснащенная школьная лаборатория, послушный и толковый ученик.
Не ошибается ли Ирэн? Мало ли откуда у нее деньги? А вдруг у нее папа крутой бизнесмен? Или подвалило наследство от тетушки из Испании?
– Не пойму, – сказал я, осторожно отхлебывая горячий кофе. Интересная кружка! Держишь ее в руках, она холодная, а кофе в ней – как огонь, и долго не остывает. Вернусь домой, обязательно куплю такую и уйду на неделю в горы!
– Что ты не поймешь?
– Почему ты сразу, как приехала в Кажму, ринулась взламывать кабинет химии. А почему не тренерскую? Это что – интуиция?
Ирэн посмотрела на меня такими глазами, какими смотрят собаки на маленьких детей, стоящих на четвереньках.
– При чем здесь интуиция, Кирилл? Вера Шаповалова русским языком накатала кляузу на химицу! Какой, в таком случае, я должна была взломать кабинет, как не химии?
– Ты что-то путаешь, Ирэн, – ответил я. – Девочка написала анонимку на физрука!
Мы смотрели друг на друга, как два барана, которым пастух только что спилил рога.
– На какого еще физрука? – едва сдерживая раздражение, спросила Ирэн, и подбоченилась. – Во-первых, она написала на химицу. А во-вторых, это была не анонимка. Девочка подписалась своим именем.
Я отставил кружку. Кофе вдруг показался мне нестерпимо горьким.
– Ирэн, мы, по-видимому, говорим с тобой о разных письмах.
– Не знаю, о каком говоришь ты. А я говорю о том, какое нам передал Сергеич. Оно было написано от руки Верой Шаповаловой, ученицей десятого класса средней школы номер один города Кажма.
Бред какой-то! Я молча хлопал глазами.
– Оно у меня с собой! – добавила Ирэн. – И в нем нет ни слова про физрука!
– Покажи! – сказал я и требовательно протянул руку.
Ирэн расстегнула молнию, вынула из нагрудного кармана портмоне, а из него – сложенный вчетверо лист бумаги.
Я развернул его. Это была ксерокопия с регистрационным штампом отделения милиции. До половины лист был исписан мелким ученическим почерком.
– Это письмо я вижу первый раз в жизни, – произнес я, чувствуя, как пот выступил у меня на лбу. Кажется, мои потрясения еще не закончились. – Где ты его взяла?
– Господи! Да у себя в столе!
– Но это же ксерокопия!
– Правильно. Лешка же все вечно теряет, а потом мы как клопы по кабинету ползаем и ищем. Вот я на всякий случай и откатала копию.
– А какое же письмо я взял из папки “Договора”? – пробормотал я.
– Знать не знаю, какое письмо ты оттуда взял! – выпалила Ирэн. – Да мало ли…
– Нет, не мало ли! – резко сказал я и помахал перед лицом Ирэн пальцем. – Не мало ли, моя хорошая! Это тоже было письмо из Кажмы, из школы номер один, от ученицы десятого класса! Только оно было отпечатано на принтере. И речь в нем шла о
