Когда шатается трон - Андрей Ильин
* * *
Разговор был странный. Товарищ Берия бегал по кабинету, потирая руки, зачем-то выглядывал в окно, отодвигая шторы. И никакой вселенской скорби, о которой писали в газете «Правда» и говорили по радио.
– Что там твоя стройка?
– Строим. Скоро все фундаменты закончим. А дальше что? Этажи возводить?
– Молодцы, хорошо взялись! Может, вас на московские высотки определить, раз вы такие стахановцы? Мне хорошие строители позарез нужны. – Берия весело рассмеялся. – Ладно, возвращай своих людей в шарашку.
– И что там делать, к чему их готовить?
– Ни к чему не готовь – не к чему их готовить. Сидите, отдыхайте, ваша работа закончена. Или ты не рад?
Пётр Семёнович хотел было что-то сказать да осёкся. Но Берия это заметил.
– Чего мнёшься, как гимназистка перед унтером, чего сказать хотел? Говори.
– Я не по делу.
– Как есть говори. – Берия сел, стал что-то быстро писать в блокноте.
– Я по ситуации. Кто теперь вместо Сталина будет?
Берия поднял глаза от бумаг, хитро глянул.
– Я!.. Даже если не я, а кто-нибудь другой. Всё равно – я! – Он широко улыбнулся.
– А остальные? Они тоже могут захотеть.
– Кто? – поморщился Лаврентий Павлович. – Рубака Будённый или Маленков? Не станут они в такой воз впрягаться, зная, что я уже под оглобли влез. Кишка тонка со мной тягаться!
– А Хрущёв?
– Никитка? Куда ему. Его уровень республиканский – сельское хозяйство на Украине поднимать или на какое-нибудь министерство сесть. Не теперь – после. Он всю жизнь в холуях ходил, гопака на ближней даче отплясывал и теперь одного боится, чтобы его вообще не убрали куда подальше.
– Мне кажется, что ни он, ни другие просто так не сдадутся.
– Конечно, не сдадутся, будут интриги плести, в кучки сбиваться, планы строить. Только что сделать смогут? Все силовые рычаги в моих руках. Так, языком поболтать. Щенки они, которые под Сталиным ходили, голенища сапог ему вылизывая. Тех, кто покрепче был, Иосиф еще в тридцатых и сороковых под корень извёл. За что ему большое спасибо. Не осталось никого.
– А армия?
– Там разброд и шатание, генералы друг на друга кляузы строчат – не сговориться им. По крайней мере, быстро. Они с войны еще славой меряются и заслуги делят. Им в голову не придёт… А потом, после, мы их с почётом и орденами на пенсию отправим, чтобы мемуары писали и пионерам галстуки повязывали.
– Можно честно?
– Валяй.
Берия был расслаблен и до нельзя демократичен, готовый кого угодно выслушать, чтобы разубедить.
– Мне кажется, это… ошибка. Согласен, достойных фигур нет. Но шакалы, которые сбиваются в кучу, любого льва могут загрызть.
– Для этого им сбиться надо, а они теперь друг друга локтями пихают, за тёплые места борьбу ведут. Я знаю. У меня кругом свои информаторы. Амбиции у них, верно, есть, да силёнок маловато. Поднимут голову – я их быстро на Лубянку спроважу, они это понимают. Зачем им мягкие кресла на нары менять? Они знают меня, понимают, что поперёк силы лучше не вставать.
– Именно поэтому. Любой урка понимает – слабых надо резать прежде, чем они силу наберут, после будет трудно. Упустил момент – сам на ножичек угодил. Воры всякий новый этап встречают, чтобы потенциальных конкурентов высмотреть, и либо под себя их подломить, либо жизни лишить. От того и верховодят на зонах, что не расслабляются, всегда и во всех угрозу для себя ищут.
– Это всё слова. Предлагаешь что?
– Теперь всех валить, пока они растеряны.
– Как воры?
– Как воры. Жизнь, она по воровским законам строится, это еще Дарвин замечал: кто первым жертву не сожрал, тот сам жертвой стать может. Или ты, или тебя. Сейчас надо действовать, пока никто удара не ждёт.
– В спину бить?
– Пусть так. В такой драке запрещённых приёмов нет. Ни для кого. И у них не будет. Решайтесь, Лаврентий Павлович. А мы поможем.
– Как?
– Подумаем. Сейчас разброд пойдёт, охрана ослабнет…
– Что это ты так обо мне печёшься? Не замечал я с твоей стороны большой к себе любви.
– Не в любви дело – в расчёте. Мы к вам крепко подвязаны, не один год вместе работаем. Сейчас об этом только мы знаем, а случись что – все узнают. И тогда нас в покое не оставят: найдут, в землю закопают. Когда хозяин… уходит, его псарню отстреливают. А если вы верх возьмёте… то мы вам верой и правдой… Тогда, может, и амнистия нам выйдет… Как вы обещали.
– Обещал, помню. Может, ты и прав. Но не сейчас, чуть позже. Сейчас надо другие рычаги себе взять – главные. А вы… вы погоды не делаете. Но бойцов своих держи на всякий случай в полной боевой. И вот что еще… Отряди несколько человек, из тех, что понадёжней, на охрану моего особняка. Я распоряжусь, чтобы вам какое-нибудь помещение вблизи освободили. Будете там сидеть, дом сторожить.
– Как псы в будке?
– Как псы, – совершенно серьёзно ответил Берия. – Потому что я вас с руки кормлю. Я ваш хозяин. А другие, тут ты верно заметил, вас под нож пустят и шапки из шкур пошьют. Вот и выходит, что вы беречь и защищать меня должны пуще глаза своего, чтобы самим уцелеть.
– Лучшая защита – нападение. Если ждать, то можно опоздать. Нам бы теперь…
– Слышал уже! – раздражённо прикрикнул Берия. – Займись своим делом! А об остальном я позабочусь. Мои возможности побольше будут. Да и опыт… А твой шесток, он лагерный, отчего ты мир воровским аршином меряешь. Нельзя все вопросы «пером» в бок решать. Здесь политика большая и законы свои, в которых ты, как свинья в апельсинах…
Кивнул Пётр Семёнович, хотя при своём мнении остался. Может, там и политика, да только законы, один черт, лагерные и вор, который врага не углядел, может в любой момент удар в спину заточкой получить.
Но ничего не сказал – пёс на хозяина не гавкает, он служить ему должен и хвостиком вилять…
* * *
Берия, верно, был почти счастлив. Столько лет под хозяином ходил, каждый день «воронок» к воротам ожидая, боялся лишнее слово сказать. Так жил. Все так жили. А теперь вздохнул свободно, всей грудью: не стала Отца Народов, ушёл страх, который сердце ледяными пальцами тискал. Нет над ним никого, кроме господа бога – свобода! И можно, вернее нужно, о будущем подумать – о стране, о себе. Не мог Берия себя и страну по отдельности представить, слился он с ней, сросся. Ну а кто