Дорога особого значения - Александр Александрович Тамоников
— Да ты не опасайся, мил человек, — усталым, равнодушным голосом произнес вор в законе. — Сказано тебе, место там паленое. Нехорошее место для серьезного разговора… Здесь намного лучше. Почти ничего не видно, ничего не слышно…
— А эти люди, кто они? — спросил Осипов.
— Эти люди мои братья, — ответил Подкова. — От них у меня нет никаких секретов. Так что говори смело.
— Хорошо, — сглотнул Осипов. Настороженность его не покидала. — Я пришел за ответом. А потому скажите мне…
— Это ты нам скажи, Осипов, или как тебя кличут по-настоящему! — прервал его Подкова. — Ну, а потом скажем и мы…
— Что сказать? — невольно оглянулся Осипов.
Люди с серыми из-за сумерек лицами все так же молчаливо стояли вдоль стены и больше были похожи на каких-то призраков, чем на живых людей.
— Как это что? — В голосе Подковы послышалось искреннее удивление и даже — изумление. — Все, что надо, то и скажи. Дай нам ответ на все те вопросы, которые я тебе задавал вчера. Ты обещал, что дашь. Вот мы собрались, чтобы тебя послушать. А уже затем будем говорить «да» или «нет».
— Мы… — начал Осипов не совсем уверенно.
— Вы — это кто? — перебил собеседника подкова.
— Заключенные, которые ненавидят советскую власть, — ответил Осипов. — Вы тоже ее ненавидите. Значит, у нас есть общая цель. И потому нам надо действовать сообща.
— То есть бежать, — уточнил Подкова.
— Да, бежать, — кивнул Осипов.
— И при этом пустить кровь другим людям, — полувопросительно-полуутвердительно произнес вор в законе.
— Как получится, — выдохнул Осипов. — Да и потом — какие же это люди? Охранники. Вертухаи… которые вас угнетают. Всех нас угнетают. А там — свобода. Почему бы ради свободы не замараться кровью вертухаев?
— А знаешь ли ты, что я вор, а не мокрушник? — спросил Подкова. — То есть я ворую, а не убиваю? И эти мои братья — тоже. Зачем же ты предлагаешь нам мокрое дело?
— Так ведь свобода! — ответил Осипов.
— А что будет на свободе? — спросил Подкова. — Ты намекал на какое-то дельце…
— О деле потом, — сказал Осипов. — Как только выберемся на свободу.
— Нам бы хотелось узнать сейчас, — сказал Подкова. — А то вдруг ты предлагаешь нам какое-нибудь непотребство! Что-нибудь этакое, нехорошее…
— Так ведь не задаром! — ответил Осипов. — А за деньги и новые документы.
— Вот как, — спокойно произнес вор в законе. — Братья, вы все поняли, какую цену он нам предлагает за свободу? И что же, вы согласны заплатить такую цену?
Никто из присутствующих ничего на это не ответил, лишь послышался шепот, будто в помещение вдруг проник полуночный ветер.
— Ты все понял? — спросил Подкова у Осипова. — Или тебе растолковать подробнее?
— Понял, — ответил Осипов. — Ну, так я пойду…
— А ты погоди! — сказал Подкова. — Куда ты так торопишься? Неужто к своему хозяину?
— Какому еще хозяину? — дернулся Осипов.
— А вот это ты нам сейчас и расскажешь. — В голосе Подковы послышались насмешливые нотки. — И о хозяине своем расскажешь, и о том деле, которое ты нам собирался поручить.
— Я рассказал вам все, что вы хотели услышать! — нервно произнес Осипов.
— Ну, а ты расскажи еще, — спокойным тоном произнес Подкова. — Со всеми подробностями.
Осипов резко дернулся, чтобы уйти, но к нему подошел один из тех, кто стоял у стены. Послышался металлический щелчок, и холодное лезвие ножа коснулось горла Осипова.
— Тебе же говорят — расскажи. Со всеми подробностями. Вслух, чтобы мы все слышали, — сказал человек с ножом.
— Если ты думаешь, что мы с тобой шутим шутки, то ты неправ, — произнес Подкова. — Мы люди серьезные, а ты нас оскорбил. Ты предложил нам нехорошее дело. За такое предложение ты должен ответить. По нашим законам — кровью. Мы хотим тебя зарезать. Здесь же, сейчас. Кто тебя хватится? Кому ты нужен? А если и хватятся, так спишут, как списали тех самых стукачей… Раз-два, и будто бы тебя и не было.
Осипов что-то прохрипел. Вырваться из цепких рук человека с ножом он не мог — не хватало сил.
— Но есть и другой вариант, — сказал вор в законе. — Ты отвечаешь на наши вопросы, и мы тебя отпускаем. Не станем марать об тебя руки, хотя ты нас и оскорбил. Выбирать тебе.
В подтверждение слов Подковы человек с ножом чуть двинул рукой, и лезвие ножа оставило царапину на шее Осипова.
— Что вы хотите знать? — прохрипел Осипов.
— Я задам тебе несколько вопросов, — сказал Подкова. — А ты на них ответишь. Только и всего.
— А что потом? — все тем же хриплым голосом спросил Осипов.
— А это будет зависеть от того, как ты ответишь на мои вопросы, — сказал Подкова.
— Ну, ты понял? — грозно вопросил человек с ножом. И лезвие ножа оставило еще одну царапину на шее Осипова.
— Понял, — сдавленно ответил Осипов.
— А тогда вопрос первый, — сказал Подкова. — Кто порешил пятерых стукачей? Ты?
— Нет, — ответил Осипов.
— Но ты знаешь, кто это сделал?
— Знаю.
— Кто дал команду их порешить?
— Я, — не сразу ответил Осипов.
— А тебе кто дал команду?
— Сальников, — сдавленно сказал Осипов.
— То есть «хозяин»? — уточнил Подкова.
— Да.
И вновь среди зэков прошелестел шепоток.
— Тише, братья, — попросил Подкова. — Думаю, это еще не самое интересное, что мы услышали. Будем слушать дальше. Кто порешил «кума»?
— Я, — ответил Осипов.
— Зачем? — спросил Подкова.
— Так велел Сальников.
— Говори подробнее, — велел Подкова.
— Сальников дал мне нож, — сказал Осипов. — И приказал зарезать этим ножом оперуполномоченного, а нож оставить рядом с телом, чтобы все подумали, будто это дело рук блатных. Нож не простой, а такой, какие водятся у блатных. У вас то есть…
И в третий раз глухой ропот пробежал по тесному закутку.
— Тише, братва, тише… — сказал Подкова. — Значит, это «хозяин» придумал подставить нас под удар?
— Да…
— Для чего же?
— Чтобы припереть вас к стенке. Чтобы вам не оставалось никакого другого выхода, как бежать из лагеря.
— Чем ему не угодил «кум»? — спросил Подкова после короткого молчания.
— Он стал догадываться, кто такой Сальников на самом деле.
— И кто же он такой? — спросил Подкова. — Ну? Ты уж не молчи, а то ведь вот она, твоя смерть. У твоего горла…
— Я точно не знаю, — ответил Осипов. — Правда, я не знаю… Лишь догадываюсь…
— И о чем же ты догадываешься? — спросил Подкова.
— Он хочет нарушить работу железной дороги. Взорвать полотно, мосты, тоннели, депо…
— Зачем?
— Говорил, чтобы навредить советской власти.
