Дорога особого значения - Александр Александрович Тамоников
— Может, и логично, — пожал плечами Лыков. — Да вот только при чем тут Сальников?
— Ну, а что мы знаем о Сальникове? — ответил на это Игнат. — Ничего мы о нем не знаем. Кто он такой, чем дышит… А отсюда еще один логический вывод. А может, и Сальников — того?
— То есть тоже немецкий шпион? — уточнил Лыков. — Предполагать, конечно, можно все что угодно…
— Сомневаешься? — усмехнулся Раздабаров. — Представь, я тоже пока сомневаюсь. Но ведь он каким-то боком причастен к убийству оперуполномоченного и его осведомителей. И от этого никуда не денешься. И с милейшим Василием Васильевичем общается самым тесным образом. А это, можно сказать, факты.
— Это предположения, — возразил Лыков. — А нам нужна точная информация.
— Ну, тогда предлагай, — с некоторым неудовольствием произнес Раздабаров.
— Предлагаю, — сказал Афанасий. — Я говорю о своем плане. О слабом звене в цепи…
— Интересно, интересно, — произнес Игнат, когда Лыков изложил ему свой план. — В самом деле, Осипов слабое звено… Так что же, приступим к исполнению плана? Пойдем общаться с Подковой — теперь уже, так сказать, в новом обличье?
— Не сейчас, — сказал Лыков.
— А когда же?
— Сейчас вечер, — стал пояснять свою мысль Афанасий. — К Подкове надо идти ближе к утру. Думаю, тогда топтуны, которых Подкова снарядил следить за Осиповым, что-нибудь да разузнают и доложат о том Подкове. А он — нам. Вот тогда-то и будет повод для разговора.
* * *
Те двое блатных, которым Подкова поручил следить за Осиповым, оказались ребятами энергичными и смышлеными. Они буквально приклеились к Осипову, но сделали это так, что Осипов не обращал на них внимания и, соответственно, не замечал и не чуял за собой никакой слежки.
Блатные следили за Осиповым весь вечер и всю ночь. А вечер и ночь у Осипова выдались очень активными… Прилег на нары и уснул он лишь к утру, когда до всеобщего подъема оставалось каких-то полтора часа. Тогда-то топтуны-блатные и пришли к Подкове, чтобы доложить ему о результатах данного им вором в законе поручения и, может статься, получить от него какие-то новые инструкции и указания.
— Черт вас принес! — проворчал потревоженный Подкова. — Ни дня, ни ночи… Разве не видите, хвораю я.
— Так ведь ты сам велел — прийти и доложить, — возразили блатные. — Вот мы и пришли.
— Ладно, — махнул рукой Подкова. — Коль пришли, так и докладывайте. Только коротко и по делу.
— А дело такое, — сказал один из блатных. — Совсем нехорошее дело, подозрительное. Сомнительный фраер этот Осипов, вот что! Беспокойный! Все-то ему не сидится и не лежится на нарах! Прилег вот только сейчас!
— А до этого, — продолжил второй блатной, — все он суетился, все с кем-то шептался… То с одним пошепчется, то с другим… Двадцать четыре человечка мы насчитали, с кем он перешептывался! Пошепчется, значит, с одним и бегом к другому — тоже шептаться.
— А о чем шептался, слышали? — спросил Подкова.
— Не так чтобы очень, но отдельные словечки расслышали, — сказал один из блатных. — Вроде как толковище велось о побеге…
— Ну, а с кем именно он шептался? — спросил Подкова.
— А с разными, — ответил блатной. — То есть с такими же, как он сам. С бытовиками, с политическими…
— А с блатными? — спросил Подкова.
— С нашими — ни-ни! — заверил Подкову топтун. — Вот просто-таки ни с кем! А главное-то даже не в этом! Тут есть дела и посерьезнее…
— Это какие же такие дела? — с подозрением спросил Подкова.
— А такие! — сказал один из топтунов. — Совсем нехорошие дела! Сука этот Осипов, как есть сука! Стукач!
— Это с чего же вы взяли? — приподнялся на постели Подкова.
— А с того, что он встречался с самим «хозяином»! — почти хором ответили блатные. — Целых два раза! Один раз перед самым отбоем. Тут мы проследили за ним до самого конца. Пришел, значит, вертухай и отвел его к «хозяину». А примерно через полчаса он, то есть этот Осипов, от «хозяина» вышел. А второй раз вертухай отвел его к «хозяину» уже после отбоя… Тут мы, конечно, проследить за ним не могли, потому что кто же нас выпустит ночью из барака? Но точно знаем, что к «хозяину»! Потому что куда же еще по ночам водят зэка, как не к «хозяину» или «куму»? Но «кума», как ты, Подкова, сам знаешь, зарезали. Значит — к «хозяину». А больше не к кому.
— Ладно, — после некоторого молчания сказал Подкова. — Пока отдыхайте, но будьте неподалеку, потому что можете понадобиться в любую минуту. Заодно отдохну и я.
Но отдохнуть ему не удалось. Потому что через пятнадцать минут в помещение заглянул один из охранников.
— Там это… — сказал он. — Короче, к тебе пришли.
— И кто на этот раз? — страдальчески поморщился Подкова.
— Назвались Музыкантом и Угрюмым, — ответил охранник. — Сказали, что по срочному делу…
— Зови, — сказал Подкова.
На этот раз он не стал стонать, причитать и жаловаться на свои хвори. Потому что понимал: коль пришли Музыкант и Угрюмый, то, значит, по важному делу. А может быть, не только важному, но и срочному. Так что тут не до причитаний и не до хворей.
— Извини, Подкова, за вторжение, — входя, сказал Раздабаров. — Но — сам понимаешь… Не по своей прихоти мы явились, нужда заставляет. Дела.
— Да, дела! — прокряхтел Подкова. — Куда мне только деваться от вас, деловых!
— А куда денешься? — Раздабаров улыбнулся и развел руками. — В тюрьме разве можно спрятаться?
— Говорите, что вам нужно, — сказал вор в законе. — Чем смогу, помогу. А не помогу — значит не смог.
— С тем мы и пришли, чтобы ты нам помог, — сказал Игнат. — Потому что кто же еще, если не ты?
— Говорите дело, — скривился Подкова. — Зачем мне ваши беспонтовые лещи? Знаю я им цену…
— Да, конечно, — согласился Раздабаров. — Дело прежде всего. Но вначале у нас к тебе вопрос. Скажи, твои орлы что-нибудь выходили за Осиповым? Есть что-то интересное?
— Есть, — нехотя ответил Подкова. — В том-то и дело…
И он рассказал смершевцам то же самое, о чем ему недавно поведали топтуны.
— Вон оно какое дело! — присвистнул Раздабаров. — Значит, говоришь, общался с
