Сергей Самаров - Операция “Зомби”
– Хорошее дело сделать никогда не поздно, – рассудил я. – Но однажды пещерный человек споткнулся о камень на тропинке, поднял его и сделал из него оружие. Можешь считать нас пещерными людьми, а себя будущим нашим оружием.
– Оружие не очень, между нами говоря, получится остроумное, если не сказать прямо, что несколько туповатое. Вы, Сереженька, не доросли до того, чтобы обыграть своей простотой двух капитанов. И не стоило играть первоначально. – Пулат был категоричен. Он всегда привычно категоричен.
– Я так, кстати, и говорил профессору... А он считает вас туповатыми солдафонами.
Это укол, рассчитанный на выведение из равновесия. Но и этим нас не пронять. Нам плевать на то, какими нас считают. Мы не всегда такие и даже всегда не такие, какими кажемся. И потому Пулат продолжил совсем неизменившимся тоном:
– Теперь будете говорить нам. О профессоре, естественно. Ваша персоналия меня лично волнует не настолько сильно, чтобы устраивать вам африканскую пытку. А вот чтобы вы рассказали о господине Тихомирове, мы не постесняемся эту экзотическую штучку вам продемонстрировать.
– Ничего вы не сможете добиться. Два капитана... Я при всем желании не смогу вам ничего сказать. Профессор не велел! Очень настойчиво не велел...
Сережа ведет себя молодцом. Не истеричный парень и не трусливый. Только его неверие в спецназ ГРУ нас просто оскорбляет, и потому Виталий начинает подталкивать охранника сильнее. Бьет по спине почти так же, как я бил, спасая парня от кашля. У него и так уже вся спина должна быть в синяках. Но пусть терпит, если выбрал нас себе в соперники. Не мы выбирали... И пусть не обвиняет спецназовцев хотя бы в излишнем добросердечии. Им это несвойственно.
А что касается «профессор не велел», в это я могу поверить. Некогда другой профессор, ныне покойный Александр Иванович Радян, психотерапевт и генетик, как говорят, что-то заложил в мою память, а когда другие психотерапевты пытаются добраться до тех же кладовых, я запрашиваю пароль и, не услышав оный, просто-напросто засыпаю. Пулат не проходил испытаний, но и с ним, по логике, должна происходить та же самая история. И не могу исключить, что и местный профессор пользуется тем же самым «ключиком» от подсознания своих подопечных. Так что Сережа не обманывает нас, говоря «профессор не велел».
Прискорбно, если он всех местных, всех работающих здесь закодировал. Ладно еще, если они ничего не расскажут. Хуже будет, если они полезут защищать его. Зомбированный человек хуже фанатика. Фанатика можно еще заново зомбировать и отучить от фанатизма. А с зомби справиться труднее. Но и это иногда можно.
– Зря ты, Сережа, сразу стараешься уготовить себе худшую долю. Ты еще человек молодой, и жизнь у тебя, возможно, впереди длинная. Повторяю – возможно! Это чтобы ты не тешил себя иллюзиями о нашем гуманизме. Но каждому человеку в каждой же ситуации дается право выбора.
– Я свой выбор уже сделал.
– Откровенно! – психанул Виталий. – Вас что, связывают с профессором сексуальные отношения? Или вы испытываете к нему глубокое и трепетное чувство благодарности за то, что он подставил вас под спецназовскую машину, заранее зная, что ее гусеницы раздавят ваши молодые кости?
– Я выполнял свои служебные обязанности. И не больше. И выполнил их так, как сумел. И не вина профессора, что вы оказались догадливее. Ведь я же не упрекаю вас, что вы выполнили свои обязанности. Свой служебный долг. Есть долг и у меня. Мне кажется, вести разговор на эту тему бесполезно.
– Понятия чистосердечного признания тебя совершенно не трогают? – поинтересовался я.
– Вы – не следственные органы.
– Мы хуже. Мы – авангард группы захвата, которая вот-вот вылетит сюда, если только... – Я посмотрел на небо. – Если только погода не помешает. Но в местных краях не бывает затяжных туманов – мне кажется, что Лондон отсюда не близко. Вопрос нескольких часов, и Структура перестанет существовать.
– Вы блефуете. – Сережа нехорошо засмеялся. Так смеются и кривятся, когда во рту полно крови и зубов после хорошего удара. – Никто сюда не прилетит. Иначе профессору уже сообщили бы.
– Вы, молодой человек, сами себе противоречите. Только что говорили нам, что мы выполняли свой служебный долг. А теперь уверяете, что никто сюда не прилетит. Если мы никого не ждем, если мы просто были захвачены вашими парнями, то о каком служебном долге может вообще идти речь? Пулат хорошо его поймал. Сережа промолчал.
Мы вошли в озеро через небольшой, метров в десять прибрежный плес и углубились в камыши.
– Куда мы идем? – спросил Сережа.
– Русалок искать. Говорят, русалки устроили для местных сотрудников публичный дом. Вы не ответили на мой вопрос. Уловили противоречие в собственных размышлениях?
Одновременно с разговором маленький капитан доказал, что он не зря слывет запасливым человеком. Еще на трибуне Виталий вытащил ремни из брюк охранников и отстегнул от пояса наручники. И теперь стянул Сереже руки за спиной наручниками, которые захватил петлей ремня, оставив конец у себя в руке. Ну, натурально ушастого спаниеля ведет охотник.
Сережа не сопротивлялся. Хоть в этом он проявил сообразительность и не предпринял за короткое время плена никакой попытки к бегству. Должно быть, догадался, что это бесполезно. Однако в камышах убежать легче, чем на открытом месте. Особенно имея длинные ноги. И потому сейчас Пулат проявил осторожность.
– Может быть, и так.
Хоть в этом согласился.
– И тем не менее...
Оставил себе открытым обратный ход.
– И тем не менее вы по-прежнему влюблены в своего профессора, – вздохнул Виталий от бесплодности собственных усилий. – Стоп. Приехали. Здесь мы вздремнем пару часов, дожидаясь темноты. Но я буду плохо спать и отвратительно храпеть, если не удовлетворю свое любопытство. Кошки не любят собак за голос. Молодой человек не любит человечество за что-то еще. Мне плевать, за что он не любит его. Но мне интересно, сумеем ли мы заставить уважаемого охранника выложить нам некоторые факты.
Я тем временем вытащил из заднего кармана брюк Сережи пластиковую карточку-ключ от идентификационного замка. Уголок этого ключа слишком соблазнительно торчал, и мне было физически трудно удержаться, словно я профессиональный «щипач». Сам Сережа этого не заметил.
– Я согласен оставить вас здесь поболтать и вплотную заняться выяснением фактов, а я пока займусь разведкой, – предложил я Пулату. – Ты сильно не бей молодого человека. Он еще не потерял моего доверия полностью. А в подтверждение он должен удовлетворить мое неуемное любопытство. Идентификационные замки поставлены, насколько я обратил внимание, на дверях только одного корпуса. Что в этом корпусе?
– Ничего.
За такой нескромный ответ парень получил от Пулата короткий удар напряженным пальцем в ребро верхней части грудной клетки. Это нехитрый, но болезненный удар. Следует только знать место, куда бить.
– А вы хам, молодой человек.
– Я еще раз повторяю вопрос.
– Да ничего там нет. Там оборудование какое-то монтируют. Но еще не закончили. И комната охраны там. И оружейная комната.
– Где еще охрана?
Сережа осторожно глянул на маленького капитана. Тот поднял палец.
– Два человека в административном корпусе.
– Еще?
– Два собственных охранника у Самохина. Эти с нами не контактируют.
– Еще?
– Все. Больше постов нет. Только один человек на пульте. Но он там не нужен. Всегда уйти может.
– Сколько охранников осталось на данный момент в лагере?
– Осталось... Осталось двенадцать человек. Еще шестеро вот-вот должны прилететь с семьей генерала. Их в Жуковском самолет ждет. Но в случае мобилизации еще больше шестидесяти сотрудников возьмутся за оружие. Примерно так. У нас недавно были учения...
– Я пошел, – сказал я.
Виталий кивнул и опустил палец.
– Слезная просьба: не уложи, пожалуйста, там всех сразу. Мне тоже хочется размять мышцы, – сказал он мне в спину.
На ходу я проверил оба пистолета, что захватил с собой, и знаменитый обрез, от которого мне дважды основательно досталось. Вооружен я был соответственным образом, чтобы не бояться встречи с охранниками. Это они сейчас уже должны бояться встречи со мной.
Заросли камыша я покинул после короткой визуальной рекогносцировки местности и, главное, ближайшего к озеру корпуса. Окна зияли пустотой. Только после этого я со спокойным сердцем покинул озеро и вышел под тополя. Здесь я, по крайней мере, не у всех на виду. Но если прятаться, то на это обратит внимание любой случайный человек. И потому я пошел по тропинке в открытую. Сначала направился в сторону трибун. Издали посмотрел, как там столпился народ. Жалко даже, что я не курю. Издали я прекрасно смотрелся бы курящим и отдыхающим после удачного трудового дня. Но народ расходится быстро. Очевидно, игру в волейбол на сегодня отменили.
Когда убитых понесли к корпусу у озера, мне пришлось спрятаться за пригорок. Наблюдая со стороны процессию, пока еще не похоронную, а санитарную, я насчитал только десять охранников. Два, вероятно, так и сидят в административном корпусе. Их профессор не отпустит от себя, зная, что рядом прогуливаются спецназовцы.
