Александр Бушков - Антиквар
— Интересные дела, босс, — сказал Шварц, не тратя времени на приветствия. — Я вчера в десять вечера поехал к нашему ботанику, как ты и велел, хотел вежливо пригласить на разговорчик…
— И что?
— А там — чёрт-те что, мамочка в слезах-истериках, папаня в расстройстве, все в ауте… — протянул Шварц без тени весёлости. — Короче, мочканули вчера нашего Мишаню наповал. Пощекотал его кто-то пёрышком — один-единственный раз, но так, что хватило. Часа в четыре дня, в сквере у ДК Тяжмаша… Такие дела.
— Та-ак… — сказал Смолин, чувствуя неприятный холодок то ли под ложечкой, то ли под сердцем. — Детали ты кое-какие знаешь… Значит, говорил с родичами?
— А как же. Не сматываться же? Под однокурсника проканал, благо возраст позволяет, я, мол, за конспектами, фуйня-муйня… Даже чаю налили в промежутках меж рыданьями. В общем, один раз пёрышком. Часа в четыре дня, в сквере… И возле него, и по карманам, менты говорили, нашлось несколько чеков с дурью, с какой именно, не выяснял — то ли они не в курсе таких тонкостей, то ли не говорили им точно… Менты, сам понимаешь, вокруг наркоты главным образом и плясали: не употреблял ли, не барыжничал ли… Такая вот безрадостная картинка… Менты вроде обмолвились, что свидетелей нету…
— Дальше.
— А — всё. Что там ещё? Я и так всё, что тебе рассказал, два часа из них выжимал по капельке… Сам понимаешь, как они сейчас… Причитают, что сынок, ангел и кровиночка, в жизни не опустился б ни до торговли наркотой, ни до потребления — но это ж ни о чём не говорит, а? Мог и толкать дурь безденежья вследствие. Дашка — девка недешёвая, на неё тратиться надо было нешуточно…
— Мог, — сказал Смолин. — А мог и не толкать… Время и место меня смущает. Не то место, а?
— Это точно, — кивнул Шварц. — Через два дома от скверика — районная ментовка, в тех местах сроду не было ни наркоманских барыг, ни даже алкашей, спокойный такой скверик, там даже по темну безопасно, в отличие от многих и многих… Мог, конечно, и не толкать. Долго ли сыпануть в карман и около жмурика горсть чеков? Такие дела, босс. Если его припороли за собственные косяки, хрен с ним, растереть и забыть. А вот ежели по нашим делам, треба обмозговать… Хотя б теоретически.
— Хочешь честно? — спросил Смолин. — Мне бы чертовски хотелось, чтобы это никоим образом не было связано с нашими делами. Потому что для наших дел это — ЧП нешуточное… Что-то я за последние четверть века не припомню в наших делах покойничков. Морды били, руки пару раз перешибали. Но вот покойник — это совершенно другой расклад. Мне, признаюсь, неуютно становится…
— Да мне тоже, — сказал Шварц. — Как-то не по понятиям. Случалось, что мочили коллекционеров — но чисто ради грабежа совсем другой расклад…
— Вот то-то, — медленно сказал Смолин. — Даже в самые шизанутые времена не было трупов… Портятся нравы, времена настают идиотские… Ладно, что тут скулить… Хорошо. Допускаем вариант, что убили парнишку из-за наших дел — под коими понятно, подразумевается всё недавно случившееся… Зачем? Мотив, версии? И, я тебя умоляю, брось ты гопоту изображать, ты ж профессорский внук и доцентский сын, изъясняйся нормально…
— Мотивы? — пожал плечами Шварц. — Думал я тут про мотивы, пока ждал твоего пробужденья… И как я ни напрягал извилины, пока что маячит одно: парнишка полез к своей ненаглядной Дашеньке. То ли сказал ей что-то не то, то ли сказал не так. Понимаешь?
— Понимаю, кажется…
— Вот… От большого ума болтанул что-то, этой сучкой расценённое как сигнал тревоги, требующий принятия мер. Немедленных и крайних. Она умненькая, она кинулась к тому, кого мы не знаем, а уж тот… Парнишка для них стал чертовски опасным. Может, боялись, что он нечто расскажет… мог он что-то такое знать, а? Что-то, чему и значения не придавал… а мы не знали, что это, потому и спрашивать не стали… Хочешь дурацкую идею? Может, он вполне мог, разболтавшись, что-то им сорвать? Ну а на что у них губья раскатаны, ты и без меня просекаешь… Вдовушка-божий-одуванчик, нет?
— Если так и было, — сказал Смолин. — Если его приткнули не за реальную наркоту, а за наши дела…
— Ну, босс, коли уж ты требуешь от меня изъясняться в фамильном интеллигентском стиле… Изволь. В сложившихся обстоятельствах следует учитывать оба варианта. Согласен с такой формулировкой?
— Абсолютно, — сказал Смолин. — А посему дуй к Кузьмичу, пусть глаз не сводит с бабулиного дома, пусть горшок у окна поставит, чтобы в сортир не отлучаться. Денег подкинь, чтобы бдил. У меня принципов маловато, сам знаешь. Но одного я свято придерживаюсь: при иных обстоятельствах можно врать, туфтить, фуфлить, кидать… Одного нельзя — брать товар силком. Не оттого, что есть Уголовный кодекс, а потому, что это — категорически не по понятиям. Так путный антиквар себя вести не должен. Но сдаётся мне, что завелась у нас под носом крыса, собравшаяся это золотое правило нарушить…
— Думаешь?
— Добром бабуля, теперь окончательно ясно, картины не отдаст никому и ни за что, — сказал Смолин. — Отсюда плавно вытекает нехитрая логическая цепочка… Гони, в общем.
— Думаешь, они там что-нибудь… вытворят?
— Не то чтобы думаю, не то чтобы верю… — сказал Смолин задумчиво. — Просто… Просто, я бы ничуточки не удивился, случись там что-нибудь. Если мы допускаем, что парнишку приткнули не по левым делам, а по нашим, то одновременно, просто-таки автоматически нужно допустить ещё массу неприятных вещей. Коли уж началась непонятная гнусь, беспредельная совершенно, то нужно ко всему готовиться… Много ли бабульке нужно? Её вовсе не обязательно мочить, достаточно в чаёк снотворного подбросить — благо есть очаровательная особа, туда вхожая, с Фаиной чаи гоняющая…
— Я бы эту особу…
— Увы, увы… — протянул Смолин. — Да, знаешь что… Коли уж у нас начался боевик в мягкой обложке и с аляповатыми картинками… Я тут подумал… Ты, конечно, не откладывая особо, езжай подстегнуть Кузьмича. Но раньше найди Фельдмаршала и Кота. Быстренько подготовьте и проверните…
— Что?
Смолин жёстко улыбнулся:
— Ну, не самый сложный спектакль с минимумом декораций, точнее, с минимумом реквизита… Бабулькин подъезд в том доме помнишь? Отлично. Тогда должен помнить, что на лестничной площадке есть окошечки, выходящие на противоположную сторону, так что человек, наблюдающий за подъездом, всего не увидит… Короче. Сцена такая: ты являешься к бабуле весь из себя расфуфыренный, при галстучке и букете цветов. Передаёшь их от моего имени, пару минут светски чирикаешь и сваливаешь… но из подъезда ты должен выйти, трудолюбиво волоча несколько — несколько! — старательно упакованных предметов, в которых человек понимающий моментально опознает завёрнутые картины… Соображаешь? В принципе, это нетрудно устроить, если пошевелить мозгами и руками…
— Так-так-так… Думаешь, за бабулей ещё кто-то…
— А почему бы и нет? — пожал плечами Смолин. — Мы что, самые умные в этом городишке? Если кто-то работает с размахом и вовсе не дурак… Там несколько домишек, битком набитых обнищавшим людом наподобие Кузьмича, они за подобный приработок обеими руками уцепятся… И если у кого-то создастся впечатление, что бабуля всё же начала толкать картины… Акция последует очень быстро. А я сегодня же Кузьмича кое-кем подстрахую…
— И грохнут тогда бабулю, как пить дать… — хмыкнул Шварц.
— Крепко сомневаюсь, — сказал Смолин, подумав. — Это уже совершенно другая статья, знаешь ли. Собственно-то говоря, если кто-то надумал попятить картины, ему вовсе и не обязательно при этом ещё и бабулю мочить. Всё равно, при любом раскладе они попадут к коллекционерам, которые своих закромов не светят… Так что я за Фаину не особенно беспокоюсь… Ну ладно, в болтовне правды нет. Уяснил задачу? Вот и ладушки…
Он вылез, тихонько притворил дверцу и вернулся во двор. Присел на добротно сколоченную лавку, опять-таки оставшуюся в наследство от прежнего владельца — Смолин, собственно, ничего тут и не достраивал, времени и желания не нашлось.
Разумеется, подскочила Катька и завалилась на спину у его ног, выставив голое щенячье пузо. Смолин задумчиво её чесал, погрузившись в нешуточные раздумья.
В происходящем имелись нехорошие, примечательные, многозначительные, неприятные и Аллах ведает какие ещё нюансы. Позволявшие всё же думать, что дело пахнет не чередой совпадений, а чьей-то выстроенной, вдумчивой работой…
Статья в московской «бульварке» о том красноречиво свидетельствовала. Ночью он ещё чуточку поговорил с Ингой на эту интересную тему и кое-какие нюансы для себя прояснил. За московской сенсацией никак не мог стоять ретивый майор Летягин — чересчур уж фантастическая цепочка совпадений должна была выстроиться, чтобы рядовой провинциальный следак, обитающий за пять тысяч вёрст от столицы, нашёл ходы в довольно известную небедную и популярную газету. Прежде всего, нет у него таких возможностей. И потом, зачем это ему? Хотел себя разрекламировать, болезный, свои успехи на ниве борьбы с коварной антикварной мафией? Но ведь в статье не упоминается ни одна фамилия стражей порядка, повсюду безличное определение «шантарские правоохранители». Уж если каким-то чудом честолюбивый майор нашёл ходы в ту газету, то непременно озаботился бы, чтобы его фамилия красовалась на видном месте… Любой на его месте так бы и поступил.
