Вадим Россик - Репетитор
– Так это ваш Шакир орудовал в Кельне? – спросил я, уже заранее зная ответ.
Бизнесмен брезгливо поморщился и снова потер пальцами кончик носа.
– Между нами говоря, господин Баринов, я всегда осуждал методы Шакира. Он может подтвердить. Просто у нас совсем мало времени. Катастрофически мало времени!
– Сколько вам его отпустила Никася?
Сулейманов вздохнул.
– Срок истекает завтра. Теперь вы понимаете, что мне необходима ваша помощь?
– Как вы считаете, господин Сулейманов, Габор в курсе действий дочери?
– Я думаю, что она действует самостоятельно. Решила воспользоваться подходящим случаем, чтобы разбогатеть. Тварь! – опять не сдержался Сулейманов. Он в упор уставился на меня и потребовал:
– Баринов, мне нужна Никася и документы! Я готов заплатить вам любую цену. Вы не примчались бы сюда из Германии, если бы не знали, где искать эту вечно пьяную выхухоль!
Я с сожалением покачал головой.
– Не пойдет, господин Сулейманов. У меня уже есть работодатель.
Мой щедрый собеседник улыбнулся. Правда теперь его улыбка больше походила на волчий оскал.
– Вы не поняли, господин Баринов. Я отказ не принимаю. Вы поможете мне и лучше добровольно.
Я пожал плечами.
– Один мудрый японец, Ямамото Цунэтомо, когда-то сказал: «Человеческая жизнь воистину коротка. Лучше прожить ее, делая те вещи, которые тебе нравятся». Вы мне не нравитесь, господин Сулейманов. А от вашего помощника меня просто тошнит. Стараюсь не общаться с психопатами. Я же не доктор Фрейд. Надеюсь, мы больше не встретимся.
Пока я произносил свою тираду, моя сообразительная подруга уже поднялась из-за стола. Не обращая больше внимания на Сулейманова и Шакира, я взял девушку под руку и повел к выходу.
3
Обратный путь потребовал больше времени, так как пришлось проверять, нет ли за нами слежки. Вернувшись в гостиницу, я позвонил Казионову. Услышав в трубке его бесстрастный голос с украинским выговором, я почувствовал облегчение. В этом неверном изменчивом мире не менялся только этот богатырь. Он олицетворял собой надежность и стабильность государственных институтов власти. Глядя на него, очень хотелось регулярно ходить на выборы и все сбережения до последнего рубля доверить Сбербанку. Узнав про встречу с Сулеймановым, Казионов произнес:
– Анвар Муминович Сулейманов нам известен. Как и Габор, один из персонажей лихих девяностых. С две тысячи второго года обосновался во Франции. В определенных кругах известен, как Сулейман. Связан с кавказской этнической преступностью.
– А чем он занимается? Ввозит наркоту из Азербайджана? Так сказать, «на дворе дрова, на дровах братва, у братвы трава?»
Казионов хмыкнул.
– Нет, тут дело серьезней. У нашей конторы есть данные, что именно Сулейман поставляет наше оружие боевикам, действующим на Северном Кавказе. Мы давно пытаемся установить, с кем он связан в Министерстве обороны, но пока безуспешно. Если ты узнаешь, кто из наших военных продает Сулейману оружие, то спасешь много жизней.
«Час от часу не легче, – мелькнуло у меня в голове. – Еще и подпольные торговцы оружием вместе с бородатыми сепаратистами примешались в историю с Никасей!»
Тем временем Человек-гора продолжал гудеть мне в ухо:
– Мы послали пару сотрудников тебе вдогонку по этому делу. Они давно занимаются Сулейманом.
– Это не Вова ли с Толей, веселые геономики? – спросил я полковника. Тот подтвердил.
– А кто такой Шакир? – продолжал я задавать вопросы.
– Страшный тип. Патологически жесток. Шакир родом из Дагестана из семьи потомственных виноградарей. В молодости занимался вольной борьбой. Местный чемпион. Получил срок за драку. После отсидки подался в бандиты. Есть сведения, что при Дудаеве участвовал в пытках и казнях наших пленных военнослужащих. Еще есть вопросы?
– Как мне связаться с вашими сотрудниками?
– У меня самого нет с ними прямой связи. Знаю только, что они в Париже и, значит, скоро найдут тебя сами.
Казионов сделал многозначительную паузу. Потом попросил:
– Мангуст, постарайся достать документы, которыми Никася шантажирует Сулеймана. Это, действительно, очень важно. Для страны важно.
Я улыбнулся.
– Ну, что я могу сказать? Да пройдет верблюд ваших желаний через игольное ушко моих возможностей. В переводе с древнеперсидского: «сделаю, что смогу», мсье колонель. Или вы предпочитаете обращение «товарищ полковник»?
– Я предпочитаю обращение «товарищ генерал», – буркнул богатырь и выключил телефон.
Закончив разговор, я взглянул на Сашку. Та сидела перед телевизором и старательно делала вид, что не может оторваться от какой-то французской мелодрамы, в которой не понимала ни слова.
– Сашка, хватит прикидываться! Все расслышала? У тебя уши покраснели от напряжения.
Девчонка тут же с готовностью бросила пялиться в экран и повернулась ко мне.
– Куда теперь поедем, Штирлиц? Ты же говорил, что знаешь, где Никася!
– Я говорил, что догадываюсь, где она может быть, – уточнил я.
– И где?
– Там, куда тебе нельзя, – категорически заявил я.
Сашка непонимающе уставилась на меня своими глазищами.
– Это почему же?
– Потому, что там очень опасно. Возможно, будет стрельба. Сама слышала, что у Никаси находятся важные документы. Понятно теперь, почему так психовал Сулейманов.
– А ты заметил, как он все время себя за нос хватал? – усмехнулась Сашка.
Я покачал головой.
– Согласно теории австралийского психолога Алана Пиза, машинальное касание пальцами кончика носа во время разговора – один из признаков лжи. Лгал нам с тобой Сулейман-паша.
Сашка решительно встала с кресла, заметив, как я прячу в карман куртки пистолет.
– В общем, так, Сереженька! Ты мне зубы не заговаривай! Один ты никуда не поедешь! Хочешь, чтобы я тут из-за тебя со страху гикнулась?
Я подошел к девушке, обнял ее, потом отпустил.
– Пойми, родная. Некогда спорить. Времени в обрез. Надо спасать родину и Никасю!
На Сашкиных длинных ресницах повисли крупные слезы. Она опустила голову и хлюпнула носом. Мне стало жалко девчонку, но я собрал всю свою решимость и ободряюще похлопал верную спутницу по плечу.
– Ну, что ты сразу плакать? Я очень скоро вернусь за тобой. Вот увидишь.
Не поднимая головы, Сашка тихо сказала:
– Я очень боюсь, что ты уйдешь, и все кончится. Я опять останусь одна…
Я рассердился.
– Булкина! Что ты меня хоронишь раньше времени? «Останусь одна… Уйдешь и все…», – передразнил я ее. – Все – это когда ноги холодные! Прекрати мне устраивать здесь весь этот декаданс! Сиди и жди!
Сашка посмотрела мне в лицо огромными заплаканными глазами и, вдруг, изо всех сил прижалась ко мне. Крепко поцеловала в губы и оттолкнула.
– Ладно, иди. Я в порядке. Буду тебя ждать.
И я ушел. Еще не зная в тот момент, что совершаю роковую ошибку. Возьми я тогда Сашку с собой, все могло бы сложиться по-другому, но, увы…
Мой верный БМВ уже выезжал с гостиничной стоянки на север в сторону Сены, когда у меня кармане зазвонил мобильник. Это, наконец, объявился Тарантул. Как ни в чем не бывало, злодей приветствовал меня своим звенящим шепотом.
– Виктор Юрьевич сообщил мне, что вы узнали, где находится Никася, – произнес я с недоверием.
– Мои люди в Париже установили это совершенно точно, – подтвердил Тарантул. Он назвал адрес. Судя по всему, Никасю прятали где-то за городом, по дороге на Орлеан.
– Я сейчас сам направляюсь туда, – продолжал начальник охраны. – Вы сможете принять участие в ее освобождении? Ваша помощь была бы не лишней.
– Разумеется, я помогу вам, – пообещал я, быстро соображая, каким временем я располагаю.
– Тогда я буду вас ждать, – сказал Тарантул. – Пары часов вам должно хватить, чтобы добраться до места. У вас есть оружие, господин Баринов?
Я решил не лгать. Все равно покойный Пастернак, скорее всего, успел доложить о трофейной беретте.
– Да, не беспокойтесь, кое-что есть, – ответил я, продолжая следовать в противоположном от Орлеана направлении.
– До встречи, – попрощался Тарантул и отключился.
Я миновал Дом Инвалидов и по бульвару де ла Тур Мобур выехал на Кэ д’Орсэ к Мосту Инвалидов. Затем медленно поехал вдоль Сены к Эйфелевой башне. Правда интересовала меня не Тур Эйффель, как называют это чудо металлургии сами французы. Я тщательно осматривал небольшие суда, пришвартованные там и сям к берегу. Наконец, на противоположной стороне реки мое внимание привлекла изящная яхта, носящая громкое имя «Бонапарт». Ее-то мне и нужно! По ближайшему мосту я пересек Сену и, оставив машину, пешком отправился по авеню Нью-Йорк к кораблику.
Конечно, по уму, операцию нужно было бы проводить в темное время суток. Обвешаться оружием и снаряжением, измазать лицо черным обувным кремом… Чтобы было все точно, как в американских боевиках. А тут – полдень, центр Парижа, туристы… Но времени у меня уже не оставалось, ни на разведку, ни на подготовку, ни на ожидание подкрепления. Требовалось действовать быстро. Одно только радовало: отсутствие ночной тишины. Днем громадный город переполнен звуками. Шумовая маскировка мне сейчас была просто необходима. Моя беретта, к сожалению, не снабжена глушителем, поэтому остается только надеяться на то, что, или пистолет мне не пригодится, или гул и грохот французской столицы помогут скрыть от окружающих возможную канонаду.
