Владимир Черкасов - Опер против «святых отцов»
Снова потупила глаза-озера Мариша.
— Архимандрит Феоген завещал мне свою квартиру, — врала она. — Но никаких бумаг по этому поводу я не обнаружила. Быть может, они остались на его рабочем месте в патриархии? Нельзя об этом узнать, владыка? — обращалась она к Кирину, а неотрывно смотрела, звала взглядом Ловунова.
Тот и вмешался:
— Надо помочь девушке. У Феогена остались какие-нибудь родственники, которые могут претендовать на освободившуюся жилплощадь? — спросил Ловунов Кирина.
— Не знаю, — ответил Гоняев и усмехнулся, заметив охотничий блеск в глазах напарника. — Вы, Виктор Михайлович, больше меня в таких делах понимаете. Вот и посоветовали бы девушке. Покойный Феоген нам много полезного сделал.
Ловунов кинул взгляд на наручные часы и будто бы спохватился:
— О, мне пора, владыка. Маша, — кивнул он Марише, — если вы не на машине, я вас могу подвезти. А по дороге посоветуемся.
— Спаси Господи, — отвечала Мариша с поклоном, отчего декольте отошло, обнажив под ним женские прелести.
Они вышли на улицу и сели в машину Ловунова.
Через час в роскошной квартире Виктора Михайловича Мариша, «уступив» горячности хозяина, позволила ему поцеловать себя в губы и залезть под юбку. А спустя еще некоторое время уже принимала душ в просторной ловуновской ванной.
Стоя под горячими струями, Мариша вспомнила, как страстно они резвились когда-то с Вованом в таких же «водяных» условиях. Она собралась позвать Ловунова, хлопотавшего в кухне, к себе под каким-нибудь предлогом. Для удачно заловленного напарника митрополита Гоняева у Мариши была в запасе целая секс-программа.
Глава 5
Генерал Белокрылов после гибели Котовского, Пули, Дардыка остался без своей спецбригады. Дико было, что растаяла она не в боях с противником, а полегла в поединке с одним-единственным отчаюгой — бывшим диверсантом-разведчиком Евгением Ракицким. Размышляя об этом, генерал пришел к выводу, что профессионалов может истреблять только профессионал.
Легче от этой философии Леонтию Александровичу не стало. Теперь, оставшись с последним спецбригадовцем «дедом» Лячко, он был предельно осторожен. Чтобы довести свою главную операцию до конца, нужно было убрать епископа Артемия Екиманова так, чтобы никакой «спецкомар» носа не подточил, расследуя это убийство.
Скрываясь на «глухой» своей квартире, Белокрылов почти перестал спать, полностью сфокусировавшись на слежке за Артемием, в которой его иногда подменял Лячко, и на анализе скандала, разворачивающегося вокруг гомика-епископа.
Арест Вована во многом облегчил генеральскую задачу. Артемий, потеряв востряковского бригадира, свою правую лапу, умевшую страшно бить, оказался одинок в кровавой московской разборке.
К тому же он заимел личные неприятности, когда любовник Лолий устроил ему скандал по поводу звонка «соперника». Епископ понял, что кто-то уже не оставит его в покое. Раз взялись за Лолия, то хотят персонально уделать. Чем это все грозило? Шантажом, вымогательством денег, требованием раздела сфер влияния — того же паломнического пирога, с которого началась эта кровавая карусель накануне 2000 года Рождества Христова?
По всем этим вопросам Артемий мог бы превосходно побалакать с Вованом, опытнейшим аферистом. Но сейчас, впервые за долгое время, епископ остался без прикрытия, и случилось это как раз тогда, когда Екиманову позарез нужны были глаза, руки, уши, кулачищи, ножи, пули для того, чтобы раскрутить всю эту хитросплетенную историю и всемерно обезопаситься.
Белокрылов, в свою очередь, держал Артемия на мушке. Сняв трубку и набрав номер телефона, он огорошил епископа своей просьбой:
— Спаси Господь, отец Артемий, это Леонтий Александрович Белокрылов, чтобы покаяться.
— Что-что? — в крайнем недоумении отозвался Екиманов.
— Удивились, батюшка? — смиренно пробасил генерал. — Человек предполагает, а Бог располагает. Вот и мне стало у митрополита Кирина невмоготу. Хочу с вами посоветоваться.
Первая мысль Артемия была, что это провокация. Слишком хорошо он знал этого отставного генерала КГБ, чтобы поверить ему хотя бы на йоту.
— В чем же решили каяться, Леонтий Александрович? — овладев собой, осведомился Артемий.
В ответ заговорил доверительно Белокрылов:
— А не люблю, когда в полную грязь человека втаптывают. Много между нами неприятностей было. Доходило и до самого края, жизнь есть жизнь. Я офицер, уважаю прямой бой, уважаю и военные хитрости, если для победы требуются, но тут уж такую вонючую канитель затеяли, что не выдержал я, решил вам позвонить. Покаяться хочу, что взял у тех людей компромат на вас.
С захолонувшим сердцем Артемий сообразил — какие-то «голубые» материалы. Генерал подтвердил:
— Гомиком вас, простите, батюшка, выставляют! Никогда не поверю. Что-что, но уж такое! Я многое по своей службе повидал, «голубых» вмиг рассекаю, но вы-то здесь при чем? Эти фотографии явно сфабрикованы.
— Какие фотографии?
— Вот я и хочу их вам показать. Там вы в постели с молодым мужчиной. Все так же подстроено, как и с министром юстиции и с генеральным прокурором, но там, правда, с девушками. Знаете, откуда ветер дует?
— Догадываюсь, — уловив сочувствие в голосе генерала, грустно сказал Артемий, — из Управления делами патриархии?
— Нет, не угадали. Давайте увидимся, но только так, чтобы ни мои, ни ваши об этой встрече не знали.
— Где встретимся? — уточнил епископ.
Белокрылов предложил давно облюбованную им гостиницу, построенную французами. Там были уютные номера, которые любили снимать для секс-утех новые русские, подражая героям дешевых боевиков. Артемия это предложение не насторожило, и он дал согласие.
«Не то что блатарь Вован», — с почтительностью подумал Екиманов о Белокрылове и стал немножко возбужденно собираться на свидание. Оно было хотя и деловое, но все-таки с мужчиной.
* * *Когда Артемий часа через два зашел в гостиницу и поднялся к нужному номеру, дверь ему быстро открыл Леонтий Александрович, изрядно похудевший за последнее время в результате непредсказуемых событий.
— А вы стали таким подтянутым, генерал, — кинул комплимент Артемий, проходя мимо Белокрылова, моментально закрывшего за ним дверь, чтобы никто не увидел его гостя из коридора.
Викарный епископ Артемий Екиманов прошествовал в номер, где уже был накрыт столик на две персоны. Но, увы, генерал быстро подошел к нему сзади и выстрелил из пистолета с глушителем в его затылок.
Сейчас нужно было инсценировать встречу двух гомиков. Он смешал закуски и выпивку на столе, часть спустил в унитаз. Разобрал широкую двуспальную кровать. Заволок на нее труп. Раздел догола епископа, смазал ему вазелином анальное отверстие.
Нужно было показать, что ревнивый возлюбленный застрелил Екиманова.
Действовал Леонтий Александрович четко, так как такие инсценировки не только организовывал, но и преподавал их «почерк» курсантам «Вышки» КГБ.
Номер был снят через одного из «пацанов» спецбригады. Генералу удалось проскользнуть сюда незамеченным, а уйти надо было с еще большей осторожностью. Он вышел на балкон и осмотрелся: кругом было тихо. Похудевший генерал, будто лейтенантик на учении, перемахнул сначала на балкон третьего этажа, потом второго, оказавшегося на одном уровне с крышей котельной, пристроенной внизу к первому этажу. Соскочить оттуда для него оказалось делом плевым.
Садясь в машину, оставленную им на соседнем дворе, Белокрылов подумал, что самым трудным всегда было и будет для человека первое его убийство. Генерал совершил свое первое очень давно, будучи еще оперативником.
«Сейчас, — прикинул он, трогаясь, — словно и не убил, а комара прихлопнул».
* * *Ракита после того, как расправился с Пулей и Дардыком на Сретенке, жил в своем джипе. На ночь он теперь парковывался в тихих местечках столицы и спал на сиденье. Днем же боец пытался вычислить генерала Белокрылова.
В конце концов Ракита выяснил, что единственный из оставшихся белокрыловцев Лячко плотно висит «хвостом» на епископе Артемии, а потом куда-то отзванивает по сотовику, видимо, генералу.
В спецснаряжении бывшего диверсанта-разведчика Ракицкого хранился и тот сканирующий приемник, с которым он когда-то охотился за Пинюхиным. Эта штука осуществляла перехват всех видов радиосвязи в широчайшем диапазоне. В вечер, когда Белокрылов, застрелив епископа Артемия, катил к себе в «заныр», Ракита сторожил эфир, сидя в джипе под окнами квартиры Лячко.
До этого Ракицкий, следуя за Лячко по всей Москве, отслушивал его разговоры по сотовому телефону, ожидая, когда на него выйдет генерал. И долгожданный белокрыловский голос раздался:
— Здорово, сынок. Как настроение?
Лячко:
— Привет, Александрыч. Все нормально.
Белокрылов:
— Закончились наши дела, закончилась и наша спецбригада. Будь в шесть утра в аэропорту «Шереметьево-2», будем прощаться.
