Андрей Таманцев - Пятеро против всех

Была глубокая ночь. Светлана лежала на плече у Злотникова и счастливо улыбалась.

— Свет, ты спишь? — шепотом спросил Семен.

— Устал?

— Да нет, ты что! Просто я спросить у тебя хотел.

— Ну спрашивай.

— Ты это… замуж за меня не пойдешь?

— Господи, и он еще называет себя артистом! — рассмеялась Светлана. — Кто так предложение делает? А где букет, подарки?

— Подарки завтра. Я сегодня не успел. Но завтра точно будут. Ну так как?

— Что — как?

— Насчет моего предложения?

— Раз подарки и букеты завтра, — значит, и ответ тоже завтра.

— А сейчас никак нельзя? — Артист горестно закряхтел.

Светлана крепко обняла его, прижалась всем телом.

— Господи, какой дурачок! Конечно, можно! Неужели ты не видишь!

…Я сидел в своей мастерской и от нечего делать строгал Настене жар-птицу из деревяшки. Работы сегодня не было, и я отпустил мою столярную гвардию.

Когда я вернулся со своих «военных сборов», Ольга посмотрела на меня и заплакала, и Настенка, глядя на мать, тоже заплакала. Видок у меня был, конечно, тот еще: морда в синяках, на груди специальный корсет, чтобы срастались сломанные ребра. Я обнял их и сказал, что ни на какие сборы больше никогда не поеду.

— Врешь ты все — поедешь, — вздохнула Ольга и ничего больше не сказала. Она у меня никогда лишнего не говорит. Что можно — я сам расскажу, ну а что нельзя, то нельзя. Настоящая офицерская жена! У мужика своя мужицкая работа, и нечего в нее нос совать! Это, кстати, не я так говорю, это жена моя так говорит…

На домашних харчах я быстро поправился, уже через неделю прежним Пастуховым стал — затопинским столяром и плотником.

И вот когда я достругивал ту самую жар-птицу, снаружи вдруг послышался шум машины. Я приоткрыл дверь.

Черная «Волга» — и прямо к моей мастерской. Только гостей мне еще сейчас не хватало! Ух, не люблю я эти черные казенные «Волги»!

Из «Волги» выбрался незнакомый мне майор. Козырнул, открыто улыбнулся. Нет, этот, слава богу, не фээсбэшник, этот простой вояка.

— Добрый день. А я за вами, Сергей Сергеевич.

— Куда еще?

— В Москву. Имею поручение доставить вас в министерство. Замминистра будет всей вашей группе ордена вручать.

— Замминистра? — переспросил я, полагая, что ослышался.

— Так точно.

Небольшой я с некоторых пор любитель всяких висюлек и побрякушек, а все же… Вишь, как все обернулось — могла бы Родина срок дать, да решила наградить… Нет, нельзя плевать в протянутую в знак благодарности руку.

— Ну что ж, — сказал я майору, — давайте тогда хоть домой заскочим. Не в таком же виде ехать? — На мне были потертые джинсы и клетчатая рубаха с заплатами на рукавах.

Майор взглянул на часы:

— Да-да, конечно. Давайте, только, если можно, побыстрее!

Вот армия родная! На часы он смотрит, а чтобы предупредить заранее, за день хотя бы, на это ума ни у кого не хватило.

Войдя в приемную Замминистра, я обалдел. И Артист, и Боцман, и Док, и Муха — все были в темных костюмах одинакового покроя — ну точь-в-точь как у меня! Не выдержал, расхохотался. Они тоже.

Замминистра оказался весьма бодрым стариканом. Он не стал говорить долгих речей по поводу героизма и патриотизма, он как-то просто и по-домашнему вручил нам ордена и пожелал спокойной, мирной жизни безо всякой стрельбы, физических и моральных ран.

— Скажу честно, вы армию от гибели спасли, а мы вам за это даже заплатить достойно не можем…

— Это точно, — не удержался от реплики Артист. Впрочем, сказал он это шепотом, мне.

— Ну примите от нас хоть «спасибо».

Мы выпили с ним по рюмочке водки, и он на прощание крепко нас всех по очереди обнял.

Вышли из министерства мы с двойным чувством: с одной стороны, конечно, приятно — еще одна побрякушка на пиджак, а с другой — досадно. Получается так, что в этой операции мы армию от самой себя спасали. Ведь если б нельзя было армейских чиновников подкупить, разве смогли бы «чехи» свою вакцину реализовать?

— Ну что, может, забуримся куда-нибудь — кресты обмыть, и вообще… — с каким-то странным выражением лица предложил Артист.

— В ресторанчик потом, если не расхотим. Еще одно дело важное есть, — сказал я. — Где тут поблизости фрукты продают?

В кабинете у прокурора Сержио Адамо было многолюдно. Сегодня он устраивал для журналистов пресс-конференцию по поводу успешной операции, проведенной совместно с отделом по борьбе с наркотиками. Благодаря этой операции с десяток наркокурьеров и трое оптовиков оказались в тюрьме.

— Рассаживайтесь, рассаживайтесь, господа, — попросил журналистов прокурор. У меня для вас не больше часа.

Журналисты утихомирились и начали задавать Адамо вопросы. Сержио отвечал уверенно, сыпал остротами. Пресс-конференция проходила в веселой непринужденной обстановке.

Неожиданно дверь его кабинета отворилась, и на пороге возник… следователь Адриано ди Бернарди. Он был очень худ, глаза его странно блестели. На нем был новый дорогой костюм.

— Адриано? — На мгновение прокурор растерялся, потом произнес радостно: — Слава богу, ты жив! Когда ты вернулся?

— Сейчас. Из аэропорта — и прямо к тебе.

— Господа журналисты, позвольте вам представить следователя прокуратуры Адриано ди Бернарди, который только что вернулся из долгосрочной командировки в ужасную Россию. Ему там многое пришлось пережить. Он попал в чеченский плен. Бандиты требовали за него огромный выкуп. Мы здесь сделали все, чтобы его освободить, но… Да, думаю, он вам сам все сейчас расскажет.

По рядам прокатился гул. Журналисты в предвкушении сенсации наставили на Адриано диктофоны и камеры.

— Нет-нет, никаких интервью, — помотал он головой и подошел к столу прокурора.

— Адриано, ты представить себе не можешь, как я рад! — Адамо двинулся навстречу, попытался обнять его, но Бернарди от объятий уклонился.

— Почему не могу представить? Могу. Знаешь, как тебя назвали бы в России?

— Как? — улыбнулся прокурор, скосив взгляд на замерших в охотничьей стойке журналистов.

— Мудак! — произнес Бернарди по-русски и неожиданно ударил прокурора в челюсть. Удар был таким сильным, что Адамо упал.

Журналисты в изумлении повскакали со своих мест. Адриано ди Бернарди направился к выходу.

— Кстати, господа! — остановился он в дверях. — Синьор прокурор уверял меня, что Россия похожа на болото. Так вот, Россия похожа вовсе не на болото, она похожа на огонь. — Сказав это, Адриано хлопнул дверью.

Из палаты навстречу нам вышел Вадим Прилуков. Когда мы оставляли его в госпитале Бурденко, он ни говорить, ни ходить не мог, а теперь поздоровел, поправился, глаза блестят, мне даже показалось, что он слегка подрос.

— Извини, что долго не навещали. На сборах были. Мы же офицеры, хоть и уволенные… На вот тебе, держи. — Я протянул ему большой пакет с фруктами. — Бананов-то, поди, здесь не дают?

— Не дают, — заулыбался Вадим. — А ко мне мать с отцом приезжали. Так что назад теперь уже точно не пошлют. Сказали, в Москве дослуживать буду.

— Во, правильно. В президентском полку. Туда только из Бурденко и берут, — не удержался от шуточки Артист.

Боцман посмотрел на него неодобрительно и сказал парню:

— Этот хлыщ у нас в театрах играет, так что ты на него внимания не обращай… Ты тут как, девушку еще не завел?

— Завел. — Прилуков засмущался.

— Вот и молодец, — одобрил я, — на свадьбе погуляем. Пригласишь?

— Приглашу, — еще больше засмущался Вадим.

— Ну вот, а теперь я хочу представить тебе человека, благодаря которому ты оказался здесь.

Док пожал Вадиму руку:

— Иван Перегудов. Для друзей — Док.

— Док? — Вадим расплылся в улыбке. — Меня пацаны в роте тоже Доком звали. Я же фельдшером служил.

— Ну вот, значит, коллеги.

Мы уселись в кресла и начали травить армейские байки, но минут через двадцать появилась строгая пожилая медсестра и отправила нашего Прилукова на процедуры.

— Ну так что, идем в ресторан? — снова спросил Артист.

— Да, блин, дался тебе этот ресторан! — сказал я.

— Дорого и порции такие, что не наешься, — поддержал меня Боцман.

— На этот счет можете не беспокоиться — я вас приглашаю.

— Чего это вдруг? — подозрительно глянул на Артиста Боцман. — Зарплату в театре получил?

— Дождешься ее! — вздохнул Злотников. — Да нет, торжество у меня сегодня.

— Что за торжество? — поинтересовался Муха.

— Помолвка у нас, — наконец-то сознался Артист, покраснев до корней своих рыжих волос.

— Что ж ты раньше-то молчал? — закричал Муха.

— Ну ты, блин, даешь! — возмутился Боцман. — У него помолвка, а у людей ни подарков, ни цветов.