Лев Пучков - Тигр в камуфляже
— А действительно — что? — Иван загорелся нездоровым любопытством.
— Всем подряд вертите дыры?
— Никаких дыр. — Пульман опять махнул ладошкой. — Оставшихся мы делим на две категории: управление — сливки, господствующий класс — и технический персонал… Так называемые… рабы. Сфера обслуживания, сельское хозяйство, производство — и так далее. Вот этот второй класс — большинство — придется обрабатывать, правильно вы заметили. Но не дыроверчением, а несколько иным способом, радикально отличным от оперативного вмешательства, — позже я остановлюсь… Так вот: господствующий класс — класс интеллекта, отобранный с особым тщанием, будет развиваться, пользуясь всеми достижениями цивилизации и самосовершенствуясь, а рабы — сами понимаете, будут усердно вкалывать на благо элиты. И представьте себе, они будут счастливы… Потому что им оставят три естественные природные потребности: жить, жрать и размножаться. Удовлетворяя их, они не будут стремиться к чему-либо большему. Ферштейн?
— Ага, как скотина в хлеву. — От негодования у Ивана задрожали скулы. — Пожрал, поработал, схлопотал оргазм — и живи себе. Бетховен, Чайковский, Сервантес, Лорка, Возрождение все до кучи — в унитаз… Нормально!
Ничего не скажешь — перспектива…
— Бетховен! Лорка! Ха! Да я вижу, вы там, в горах, отстали от жизни, — желчно процедил Пульман. — Вы посмотрите вокруг. Посмотрите! Что с Россией сделалось?! Даун на дауне сидит и дауном погоняет. А сидит тот даун в подъезде, с кирпичом в одной руке и пакетом с «Моментом» на голове. Сейчас надышится, пожрет, долбанет по голове подвернувшегося под руку прохожего и пойдет — засадит даунессе из соседнего подъезда, чтобы наплодить еще кучу даунов… Тьфу! Да я буду просто благодетелем человечества, я уверен в этом.
Все просто — должны быть рабы и элита. Мир уже знавал подобную систему общежития. Правда, там вредные рабы периодически восставали и мочили, как у нас выражаются, своих хозяев. А мои — не будут. Им как-то недосуг будет…
— Неубедительно, — досадливо поморщился Иван. — Как вы себе представляете все это? Дыры всем вы не навертите — при всем желании… Хотя, вы там что-то о каком-то новом методе упомянули. Не желаете поделиться?
— Отчего же, — охотно согласился Пульман. — Я вас к тому и подвожу… Итак — о главном. Во время Второй мировой войны известный немецкий исследователь — некто Вольфгаузен — величайший физик, химик, хирург, психолог, короче, Леонардо двадцатого века, изобрел уникальный аппарат. С его помощью абсолютно безо всякого хирургического вмешательства можно воздействовать на человеческую психику: как избирательно, индивидуально, так сказать, так и тотально, на огромном расстоянии и на значительной площади. Принцип действия — вкратце — основан на создании переменного магнитного поля определенных параметров. Посредством такого поля можно сделать все, что угодно: заставить отдельно взятого жизнерадостного индивида совершить суицид сразу после прекрасного обеда и последующего за этим совокупления с писаной красавицей или же повернуть штыки армии противника на своего, законно избранного президента…
Ферштейн?
— Читал, — презрительно усмехнулся Иван. — У Незнанского, кажется… Да, у него — что-то типа генератора психотронной энергии. Или психотропной…
— Не то, — презрительно скривился Пульман. — Я все, что у нас есть по этому профилю, проштудировал. Жалкие потуги, батенька, жалкие потуги… Так вот — об изобретении Вольфгаузена знали избранные. Эту тайну я купил за большие деньги у одного большого мужика в Европе. Получилось так, что волей случая этот самый Вольф не смог сам сконструировать и опробовать свое детище: из-за неразвитой техники своего времени и отсутствия необходимых материалов. Он мыслил с опережением в полвека, а время, сами понимаете, не спешит угнаться за причудами гениев. Ну, к примеру: в числе всяких прочих диковин, потребных для создания аппарата, дяде Вольфу нужна была такая безделица вроде бы, как пленка из платины и углерода, снятая с кобальто-марганцевого слоя, выращенного на искусственном сапфире… А? — Глаза Пульмана загорелись че истовым торжеством.
— А что — не было? — простецки поинтересовался Иван. — Тонкая, да?
— Тонкая! — язвительно пробормотал Пульман. — Ну о-о-очень тонкая!
И — не было, естественно. Ни десятилетие спустя, ни пару десятилетий.
— А сейчас, значит, есть, — мудро заключил Иван. — Ясненько.
— Сейчас много чего есть, — подмигнул ему Пульман. — Много… Ну, а тогда, в сорок третьем, проект существовал только на бумаге. И вот тогда, в этом самом сорок третьем, дяде Вольфу зачем-то понадобилось в частном порядке вылететь на своем самолете в Иран. Не догадываетесь зачем? А впрочем, это отдельная история — она мне вряд ли понадобится, хотя при случае я с удовольствием куплю и эту тайну… Так вот зря он тогда потащился в Тегеран — зря. Где-то над горами Кавказа самолет потерпел катастрофу. Весь экипаж погиб — чудес, сами понимаете, не бывает. А он свои документы всегда возил с собой — в специально оборудованном несгораемом сейфе, способном без повреждений побывать в эпицентре взрыва ракеты средней дальности. Можно не сомневаться, что проект аппарата до сих пор лежит себе где-то в горах Кавказа — никому не нужный и невостребованный… Ммм-да…
— И найти его не составляет для вас никакого труда, — скромно пошутил Иван. — Всего-то делов: прочесать Кавказ вдоль и поперек. Четыре дивизии альпинистов, пара миллиардов баксов и полвека времени. Не проблема… А придется вам еще армию нанимать — для охраны. В последнее время на Кавказе развелось много вредных, которые никого к себе не пускают. Без армии не получится — никак.
— Не так давно доктор Шеффер — последний из ассистентов Вольфгаузена, оставшийся в живых, вышел на след этой авиакатастрофы. — Пульман стоически проигнорировал Иванову эскападу. — Каким образом — понятия не имею, это загадка даже для меня. Но он обнаружил точнейшие координаты места падения самолета… А теперь насчет вас… Немец, которого вы пять лет назад видели в плену, — Шеффер, собственной персоной. Фраза, которую он непрерывно повторял в бреду, — координаты падения самолета, вершина одной из гор Кавказского хребта.
Координаты оставляют большие надежды: местечко больно безлюдное, высокогорье, угу… В общем, как вы уже догадались, эту замечательную, информацию пятилетней давности мне без особого труда удалось извлечь из потаенных уголков вашей памяти. Плясать от радости я не стал — не так воспитан. Но — потрясен до глубины души. И полон самых радужных надежд. Огромное вам спасибо. Огромное.
— Фантастика, — обалдел Иван. — Столько времени прошло! Неужели все, что вы мне рассказывали насчет этого самого аппарата, — правда?
— Понятия не имею. — Пульман легкомысленно пожал плечами. — Все великие дела, как показывает историческая практика, в зачаточном состоянии выглядели в высшей степени авантюрными и несерьезными мероприятиями. Та же самая практика показывает, что при зарождении оных дел трезвомыслящие обыватели от души потешались над энтузиастами, рискнувшими переступить за грань дозволенного… Вот и вы сейчас — несмотря на то что не отошли еще от действия полученного накануне нейролептика, потешаетесь надо мной — даже перспектива предстоящей операции вас не удерживает от этого…
— Насчет операции, — вскинулся Иван. — Я все хорошо продумал… В общем, незачем мне башку дырявить. Вы сказали, что собираетесь воспользоваться моими услугами… Так вот — я буду сотрудничать с вами и так, добровольно.
Денег немного дадите?
— Поздно, батенька, — скучным голосом проскрипел Пульман, посмотрев в очередной раз на часы. — Вы уже застряли по самые уши — ходу назад нет. Я же сразу сказал… Во-первых, ваше серое вещество содержит ужасный секрет, делиться которым с кем бы то ни было я не считаю нужным. В последнее время этих охотников за секретами развелось — ужас! Шеффер вышел на след авиакатастрофы, я вышел на след Шеффера и без особого труда отследил эпизод вашего с ним контакта — не важно, что одностороннего и не вполне осознанного.
Кто поручится, что никто, кроме меня, не ищет этот секрет? На рынке информации сейчас страшный кризис — за такие тайны могут одним махом голову оторвать. — Он зачем-то повращал шеей и болезненно поморщился. — Во-вторых… Я прекрасно раскусил ваш психотип, молодой человек. Вы хитрая и чрезвычайно своенравная особь. Если я вас отпущу просто так, вы тотчас же вильнете хвостом и начнете строить козни. И потом — вы чересчур много знаете, чтобы вас отпускать просто так. А услугами вашими мы непременно воспользуемся. Непременно — дайте срок…
Да, кстати — вот и наше запаздывающее светило головотяпства…
