Дейл Браун - Ночь ястреба

— Я заработал этот протез на войне, о которой вы никогда не слышали и не читали, сержант, — пояснил Эллиот. — Это не Вьетнам, не Гренада, не Ливия, не «Буря в пустыне». Ормак и Макланан были вместе со мной. Они спасли мне жизнь, а Люгер спас все наши жизни. Мне еще повезло, я всего лишь лишился ноги. Но Люгер спас не только меня и остальных членов экипажа, он спас всех нас от ядерной войны. И вот что я скажу вам, сержант: мы намерены вернуть его домой, с вашей помощью или без нее. А теперь укладывайте вещи, собирайте людей и вылетайте через четыре часа. А если не желаете участвовать в операции, то не мешайте нам. С нами полетит кто-нибудь другой. Как бы там ни было, но операцию мы выполним.

— Слушаюсь, сэр. Но обязан напомнить вам, сэр, что с началом операции ваши люди будут подчиняться мне и командованию спецназа. Они будут выполнять наши приказы. Я обратил внимание, что вашего имени нет в списке руководителей операции, вы даже не значитесь как наблюдатель, технический консультант или координатор действий родов войск. Командовать мной вы не будете, а звания ваших людей не будут иметь значения для спецназовцев. И если вы хотите заручиться надеждой снова увидеть своих людей живыми, то советую вам не вмешиваться в действия профессионалов из морской пехоты, сэр. — Уол отдал честь, повернулся на каблуках и быстро убежал.

У Эллиота было намерение еще немного отчитать Уола, особенно после его последних слов, но время поджимало. И, кроме того, генерал понимал, что Уол прав. Эллиот прибыл в лагерь Кемп-Леджен совершенно неофициально, только для проверки троих своих офицеров. Лидекер оказал ему любезность и проявил внимание, как, собственно говоря, и должен был поступить по отношению к генерал-лейтенанту, но теперь присутствие Эллиота уже просто тормозило работу. Лучше всех по этому поводу высказался помощник президента по национальной безопасности Джордж Рассел: «Вы тут не командуете, и ваши услуги не требуются».

«Возможно, я просто мешаюсь здесь, в Кемп-Леджене, — подумал Эллиот, — но в Центре мое слово — закон». Пора было возвращаться в Неваду и заняться своими планами по освобождению Дэвида Люгера.

Перед НИИ «Физикоус»,

5 апреля, 13.30 по вильнюсскому времени.

— Вчера Игналина!..

— Сегодня Денерокин!..

— Вчера Игналина!..

— Сегодня Денерокин!..

Эти возгласы тысячи людей разносились эхом по небольшим холмам и пышным лесам. Дружные крики с упоминанием Игналинской АЭС, построенной в советское время в Литве атомной станции по типу Чернобыльской и закрытой в результате референдума в прошлом году из-за неоднократных утечек радиации, не были криками ярости взбешенных мятежников. Они были выражением искренних эмоций со стороны людей, контролировавших свое поведение. Население Вильнюса вовсе не собиралось стереть с лица земли Денерокин, оно просто хотело, чтобы власти услышали их озабоченность и тревогу. Это было ясно.

Демонстрация продолжалась уже час, и генерал Доминикас Пальсикас был доволен тем, как она проходит. Цепь его солдат из «Бригады Железного Волка» с гордым видом выстроилась в десятке метров от массивной ограды из бетона и железа, окружавшей Исследовательский ядерный центр Денерокин. Справа от ворот Центра на ветру развевался флаг Литовской республики, а слева — знамя «Бригады Железного Волка»: рыцарь на боевом коне с поднятым вверх мечом и щитом, на котором изображен двухцветный крест.

Как генерал и обещал Анне, его солдаты не демонстрировали силу. Дубинки были спрятаны под куртками, собаки — рядом, на коротких поводках; и, может, это никому и не бросалось в глаза, но солдаты были не в защитных шлемах, а в кепках типа бейсбольных, с накладками на ушах. Никакого оружия и слезоточивого газа.

Анна, стоявшая рядом с генералом Пальсикасом, была явно довольна, о чем и сказала несколько раз генералу.

Пальсикасу все больше и больше нравилась Анна, с того самого первого дня, когда он встретил ее на хуторе отца. На самом деле у них были различные взгляды на многие вещи, и все же генерал все больше уважал Анну и даже восхищался ею.

Огромная толпа демонстрантов — тысячи три человек — заполнила улицу напротив ворот Денерокина. Ближе к воротам небольшая группа, не более ста человек, стояла в нескольких метрах от солдат Пальсикаса, у небольших красно-желтых барьеров. Демонстранты громко распевали гимн «Возрождение нации», который превращался в литовский вариант гимна «We shall overcomme»[2].

Время от времени женщины и дети из толпы подходили к солдатам и дарили им цветы. Солдаты благодарили и складывали букеты на массивное бетонное основание железной ограды. Одна из женщин протянула солдату цветы и поцеловала его.

— Вы не предупреждали меня о подобных сценах, госпожа Куликаускас, — заметил Пальсикас, с трудом сдерживая улыбку.

— Уверяю вас, генерал, это произошло чисто спонтанно. Подобное не планировалось.

— Сегодня нам не нужна никакая спонтанность. Необходим строгий контроль, — напомнил Пальсикас.

— Она никому не причинила вреда, генерал.

— Сначала цветы, потом поцелуи, теперь кто-то в толпе хочет, чтобы женщина отнесла солдатам плакат, пусть поставят его возле ограды, — парировал Пальсикас. — Что дальше? Ведро с грязной водой? Банка с горящей нефтью?

— Не надо преувеличивать, генерал, — оборвала его Анна. Она поднесла к губам миниатюрную рацию: — Альгиминтас? Это Анна. Скажи Лиане, чтобы больше ничего не передавала солдатам. И передай всем лидерам групп: никому больше не подходить к ним. — Она помолчала, покорно взглянула на Пальсикаса и добавила: — Это моя просьба, а не генерала.

— Спасибо, — поблагодарил Пальсикас. — Чем меньше неожиданностей для моих людей, тем лучше.

— Согласна. Но поцелуи никому не мешают.

Генерал улыбнулся, и Анна тоже улыбнулась в ответ, озорно сверкнув глазами.

Они стояли на трибуне, устроенной примерно в двухстах метрах от ворот Денерокина на территории железнодорожного депо, расположенного через улицу от «Физикоуса». Вместе с ними на трибуне находились еще около двадцати человек, включая вице-президента Литовской республики Владаса Даумантаса, председателя «Саюдиса» — основной политической партии Литвы, и нескольких представителей городской власти. Тут же присутствовали несколько агентов польской и британской специальных служб, ожидавшие, когда прибудут высокопоставленные лица из их стран. Почетным гостем был американский сенатор от штата Иллинойс Чарльз Вертунин — выходец из семьи литовских иммигрантов и ярый сторонник расширения торговли и отношений со странами Балтии. Трибуну окружали несколько тысяч человек, все хотели услышать речи высокопоставленных гостей.

Пальсикас повернулся к Анне.

— Как я понял, сегодня вы намерены позволить арестовать себя. Вы думаете, это разумно для организатора демонстрации? Не служит ли это плохим примером для ваших соратников?

— Сегодня это будет сделано вполне официально, потому что американский сенатор Чарльз Вертунин тоже намерен позволить арестовать себя.

— Что?! — Пальсикас раскрыл рот от удивления и резко повернулся, глядя на Анну. — Американский сенатор тоже будет арестован? Мне об этом не говорили.

— Это была его идея. Не волнуйтесь. Все согласовано с Государственным департаментом, помощники сенатора предупреждены. Вам не нужно будет предпринимать никаких специальных мер ради него.

— Госпожа Куликаускас, это ведь не шутка. — Пальсикас отвел Анну чуть в сторону от остальных. — Мы понимаем, что это просто проявление протеста перед телекамерами. Это была ваша задумка с арестом, и я согласился, потому что больше всего сейчас не хочу никаких неожиданностей. Я все контролирую, а вы добиваетесь внимания средств массовой информации. Но теперь вы заявляете мне, что и американский сенатор будет арестован? В каком я могу оказаться положении?

— Генерал, вы можете поступать с ним точно так же, как намерены поступить с нами... со мной.

Пальсикас спустился с трибуны, чтобы предупредить своих командиров подразделений, а затем направился к главным воротам, и в этот момент к нему подбежал майор Колгинов.

— Алексей, у нас небольшие изменения в программе, — сообщил генерал.

— Похоже на то, Доминикас. Я только что получил сообщение с пограничного поста в Саляняс. — Это был крупнейший погранпост на границе Литвы и Беларуси. — Замечены четыре штурмовых вертолета, направляющиеся на запад.

— Как?! — взорвался Пальсикас.

— Это еще не все, — продолжил Колгинов. — Вертолеты вели переговоры со службой безопасности «Физикоуса». Они выполняли учебные полеты в воздушном пространстве Беларуси, когда получили из «Физикоуса» сообщение, что вооруженные налетчики штурмуют институт. Вертолеты подтвердили получение сообщения о чрезвычайной ситуации и среагировали соответственно.