Джеральд Браун - Империя алмазов
Из «Карлтона» они перебрались в «Вуаль на ветру», чтобы там роскошно поужинать. Там снова были встречи, поцелуи, И снова те же вопросы.
Но ответы не всегда были те же.
После обеда они, обнявшись, прогуливались по улице, и многие из тех, кто сидел на открытых верандах в кафе, узнавали их: это были знакомые по прошлым сезонам или по другим престижным местам.
Когда они прошли самую оживленную часть бульвара, они сделали знак следовавшему за ними лимузину, и их отвезли на танцы в кабаре под названием «Виски и кордебалет». Марен держалась необыкновенно развязно. Ее рот почти не закрывался, как будто она все время кричала. Ее длинные волосы мотались из стороны в сторону в такт музыке. Она скакала, как дикарка. Ее тело внезапно сжималось и расслаблялось, она что-то хватала и отталкивала. Движения Чессера были сдержанны и пристойны, тогда как в шаге от него Марен старалась перещеголять всех очаровательных сексуальных танцовщиц, то вытягиваясь в порыве безумной страсти, то резко двигая бедрами так, будто перед ней было множество невидимых фаллических мишеней.
В «Виски» было полно народу, но красота Марен раздвигала толпу, по праву требуя максимального внимания к себе.
Их поведение в тот вечер было более чем странным для людей, скрывающихся от погони. Им надлежало вести себя как можно незаметнее. Они же, наоборот, открыто появились на каннской сцене и как можно громче заявили о своем присутствии. Казалось, они нарочно заявляли всем, кто их ищет: «Вот они, мы».
Они делали это вполне сознательно. В надежде на то, что преследователи будут расспрашивать о них, и многие заслуживающие доверия источники сообщат им, что человек, известный как Чессер, и его богатая и красивая подруга Марен отправились в Танжер, в Грецию, в Португалию, на Капри, на Мальорку, в Венецию и еще Бог знает куда. Марен и Чессер щедро рассыпали ложные сведения о себе, и их в тот вечер слышали очень многие.
Согласно их плану, ровно в десять на следующее утро «После жизни» вышла из порта и направилась в море, пересекая по диагонали каннскую бухту. На своем пути она миновала американский авианосец «Шангри-Ла», который вместе с несколькими сопровождающими его судами Шестого американского флота бросил якорь в порту на рассвете. Наверно, капитан яхты хотел получить подтверждение тому, что богатство обладает ничуть не меньшим могуществом, и он приказал произвести салют, требуя тем самым ответного внимания от огромного военного корабля. И действительно, супер-гигант «Шангри-Ла» салютовал маленькой яхте.
«Доброе утро, война». «Доброе утро, деньги».
Яхта не спеша вышла из бухты, обогнула остров Сент-Онора и изменила курс, направляясь к востоку. Почти одновременно с подветренной стороны появилась моторная лодка, которая шла сближающимся курсом, резко сокращая расстояние между нею и яхтой. Лодка подошла близко, опасно близко. И наконец она почти коснулась борта яхты. В этот момент Марен и Чессер прыгнули в нее.
Как только переброска состоялась, яхта увеличила скорость и развернулась, держа курс в Средиземное море. Лодка какое-то время продолжала идти прямо, а потом описала широкую дугу и направилась обратно к каннскому побережью. Через десять минут она высадила двух пассажиров на острове Сент-Маргерит.
Остров по форме напоминал отрезанную ступню. «Подошва» тянулась параллельно каннскому побережью, в трех милях от него. На «пятке» стояла четырехсотлетняя крепость-тюрьма, в одной из камер которой томился когда-то знаменитый узник в железной маске, хотя на самом деле его лицо покрывал гораздо более мягкий бархат. На другом конце острова, на «носке», сохранились остатки немецких фортификационных сооружений, а на «своде стопы», обращенном к материку, стояло несколько домиков, пара киосков с мороженым, мастерская, где чинили лодки, и гостиница с весьма подходящим названием: «Железная маска». Отсутствие дорог, а следовательно, и машин, могло навести на мысль, что остров еще не испорчен цивилизацией. Но правильнее было бы сказать, что он был частично испорчен, частично неразвит. С четырнадцатого по семнадцатый век город Канн арендовал остров у каких-то монахов, платя им за это шесть серебряных монет и две курицы в год. Возможно, это отразилось на репутации острова, и он не считался выгодным местом для инвестиций, несмотря на близость к процветающему побережью.
Попасть на остров из Канна можно было только на паромах, которые ходили каждый день без всякого расписания. Это были широкие, неуклюжие суда, забитые, особенно по выходным, буржуазными семействами, стремящимися избежать лишних расходов и, буквально, выдавленными в море дороговизной жизни на Лазурном берегу. На их вытянутых лицах ясно читалась боязнь истратить лишний франк. Однако на острове Сент-Маргерит они не могли найти того, чего искали. Тут не было ни стеклянных кафе, ни игровых автоматов, ни знаменитых могил, ни старых церквей, где бы им предложили отпущение грехов или святую воду. На острове не на чем было покататься, не на чем посидеть, даже нельзя было поваляться на песке: весь остров был окаймлен мелкой, острой галькой. Поэтому, бросив беглый, равнодушный взгляд на историческую тюремную камеру, большинство посетителей брели обратно на пристань и с нетерпением ждали возвращения парома. В те дни, когда налетал мистраль и на море поднималось легкое волнение, команды паромов тут же прерывали сообщение с островом, всех желающих добраться туда отдавали на милость владельцев моторных лодок, которые с сомнением глядели на море и с уверенностью запрашивали цену в сто франков и выше, в зависимости от силы ветра.
На пристани Марен и Чессера встретил красивый цыганский мальчишка по имени Петро, голый по пояс и босой. На нем были только дешевые шерстяные брюки, которые каким-то чудом держались на его бедрах. Закидывая их багаж в тачку, он не сводил взгляда с фигуры Марен. Чессер заметил это и недовольно посмотрел на него. Петро немедленно выразил Марен свое восхищение, без слов прося ее о поддержке. Марен показала, что не сердится, но и не разрешает таращиться на себя. Он пожал плечами с таким видом, будто она много потеряла. Потом он толкнул тачку, и они двинулись за ним к гостинице «Железная маска».
Это было двухэтажное здание, покрытое светлой, облупившейся штукатуркой. На первом этаже были бар и столовая со множеством окон, с клеенчатыми скатертями и складными металлическими стульями. Посетителей не было.
Комнаты для гостей располагались наверху. Всего их было шесть: пять обычных и один люкс. Была занята только одна комната, люкс предоставили Марен и Чессеру. От обычной комнаты он отличался только тем, что тут имелась единственная на всю гостиницу ванная, а также раковина и биде. Все остальные удобства внизу, для всех.
– Тут чисто, – оптимистично заявила Марен.
В ответ Чессер нехотя улыбнулся.
– Тут безопасно, – вот лучший комплимент, который ой мог сделать этой гостинице. Никто не поверит, что они остановились здесь. Даже он сам в это не верил.
Марен сбросила туфли. Пол был покрыт линолеумом и покрашен сверху несколькими слоями блестящей краски. Темного красно-коричневого цвета. Видно, последний слой был нанесен недавно, и пол все еще был немного липкий. Марен неприятно было наступать на него босыми ногами, но она не жаловалась. Она подошла к застекленной двери на балкон и раздвинула два куска набивного ситца, служивших занавесками.
– У нас есть свой балкон, – сказала она, но, когда она открыла двери, выяснилось, что это просто часть крыши, на которой установлено заграждение и куда выходят двери двух соседних комнат.
Чессер осмотрел кровать. Это были две составленные вместе кушетки, покрытые выцветшим синильным покрывалом. Простыни белоснежные, но перекрахмаленные и неприятные на ощупь, как будто их не прополоскали после стирки. Пружины под неровным матрасом настолько проржавели от сырого морского воздуха, что просто взвизгнули, когда Чессер плюхнулся на кровать. Их звук выдавал даже малейшее движение.
– С этим надо что-то делать, – сказал Чессер.
– Что, например?
– Смазывать или воздерживаться.
– Я за то, чтобы смазывать, – заявила Марен.
– Редкостное единодушие, – прокомментировал Чессер. Он положил на кровать чемодан, расстегнул молнию и увидел, что прямо сверху лежат пистолеты. Его и ее. Он их не брал. Наверно, это Марен. Он не знал, что она положила их. Он заметил, что глушители по-прежнему на месте и обоймы вставлены. Он полагал, что они заряжены. При виде пистолетов он на секунду замер. Она не могла этого не заметить, поэтому он вынул оба пистолета, делая вид, что доволен. Все это время он думал о причине, по которой она взяла их, и о необходимости убивать, чтобы спастись от гибели.
– Надо их почистить, – сказала Марен. – Я собиралась, но все времени не было.
Она небрежно кинула маузеры на кровать. Как похоже на нее: делать первое, что придет в голову. Она достала из сумки инструменты и занялась пистолетами, копаясь в железках своими холеными пальчиками.
