Тайный бункер абвера - Александр Александрович Тамоников
Снитко отступил на шаг, словно давая Глебу наконец свободно вздохнуть:
— Откажешься ‒ пойму. Забудешь наш разговор, и дело с концом. Я уговаривать не буду, тут риск огромный, никаких инструкций нет, потому что не обычная вылазка за языком, а самостоятельная операция. Что и как тебе делать, я подсказать не могу, потому что все, что мы имеем, против Шульца уже было использовано. И мне нужен человек с головой, с волей! И с желанием, с горячим желанием устроить немцам полный ахтунг!
Глеб с сомнением потер подбородок, как же он подберется к пленному немцу? И не просто подберется, а еще и войдет в доверие. Другого пути нет — силовые методы уже использованы и не дали результата. Но Снитко его жест воспринял по-своему. Губы у него обвисли в разочарованной гримасе.
— Не готов, капитан? Боишься, не потянешь такую операцию?
Но Глеб Шубин ответил спокойным, уверенным тоном, не отводя от собеседника твердого взгляда:
— Товарищ майор, я готов участвовать в операции. Нет пока никаких мыслей, даже на каком основании в лагере я окажусь, не понимаю. Но знаю одно: я должен участвовать в ней, это шанс для меня приблизить нас всех еще на один шаг к победе над фашистами. Нет на войне «не хочу» или «не могу», надо хвататься за любую возможность, которая поможет нам одолеть фашистов.
Майор был готов обнять разведчика, хотя, конечно, сдержал свой порыв. В армии принято соблюдать дистанцию между служащими разных званий. Но сам Михаил Снитко был чрезвычайно рад, что не ошибся, увидел между строк личного дела железный характер капитана Шубина и его преданность разведке. Он обрадованно принялся объяснять разведчику план действий:
— Под видом военнопленного в лагерь не попасть, для этого нужен идеальный немецкий. Я думаю, что надо зайти с другой стороны. Не пленный, не надзиратель.
— Тот, кто не участвует в игре ни на чьей стороне, на нейтральной полосе, — подхватил его мысль Шубин и предложил: — Может быть, врач? Белый халат — и сразу к человеку другое отношение, просто так в медицину не попадают, институт надо окончить, образование получить, поэтому к доктору всегда отношение особенное. Сразу ведь понятно, что образованный человек, развитый, выбрал своей профессией оказание помощи людям.
— Верно, верно, — закивал Снитко и вдруг обеспокоенно закрутил головой в сторону лечебного корпуса. — Если мы договорились, то надо торопиться. Через три часа от центральной площади пойдут продуктовые машины к лагерю, надо на них успеть. Оформить выписку из госпиталя, получить обмундирование для вас и документы. Всего час, товарищ капитан! Надо торопиться! Я буду сопровождать вас до лагеря, но там действовать будете уже самостоятельно согласно легенде. Чтобы не вызвать подозрений и разговоров, мне лучше не появляться рядом с вами.
— Да, конечно, — кивнул Глеб.
Он с усилием начал шагать назад, после небольшого отдыха ноги почти не дрожали, только испарина по-прежнему выступала на лбу. Все мысли о боли, о непослушном теле отошли на второй план, капитану Шубину казалось, что сейчас он сможет прошагать хоть с десяток километров, до того все внутри загорелось от новой поставленной перед ним цели. Он мерно отсчитывал шаги и, слегка задыхаясь, рассуждал вслух:
— В лазарете представите новым доктором, терапевтом, операцию я точно провести не смогу.
— Да, там есть главный врач, он единственный будет знать, кто вы такой, о вашей настоящей роли, — подтвердил майор. — Поставит вас на легкую работу, подстрахует, если будет нужно. У вас всего несколько дней, капитан. Связь можно будет держать через продуктовые машины, я буду ждать от вас шифрованные доклады каждое четное число. Документы для вас уже есть, остается только вписать звание и специальность в книжку. Прибыли в лагерь после ранения из прифронтового госпиталя.
— Да, да, — Шубин кивал и торопился со всех ног.
Пока Снитко получал на него выписку у врача, Глеб успел собрать с кровати свои нехитрые пожитки: бритву, расческу, вещмешок с запасным нательным бельем и свежими портянками да мазь, которую заботливо положила под подушку Клара, пустую фляжку с вмятиной от пули. Вот и весь его скарб, ничего лишнего, в разведку на территорию врага и этого не берут. Уложив все аккуратно в вещмешок, Шубин спустился вниз, где его уже ждал майор с больничной выпиской в руках. Он кивнул на госпитальное окно над центральным входом:
— Подруга провожает, товарищ Шубин? Красавица какая!
Но Глеб в ответ лишь качнул головой — нет, не хотелось ему хвастаться перед майором женским вниманием. Разведчик, даже не оборачиваясь, знал, кто из окна провожает его за ворота грустным долгим взглядом. Красавица Клара в белом переднике и такой же белой шапочке стояла, прижавшись к стеклу. Она и сама не знала, отчего у нее текут слезы при виде напряженной спины и неуверенной хромающей походки Глеба Шубина, который удалялся по дороге в сторону центра все дальше, уже почти превратившись в крохотную точку. Внутри у девушки было ужасно тоскливо от ее неслучившегося романа и мысли, что никогда она больше не сможет попытаться вызвать улыбку или восхищенный взгляд у этого молчаливого молодого капитана.
Глава 2
До временного штаба, что расположился в здании бывшего техникума, Шубин добрался уже почти в полуобмороке от нарастающей в ногах боли. Долгая пешая прогулка вымотала его окончательно. И пока Снитко то выбегал с бумагами на крыльцо, то дымил самокрутками со знакомыми офицерами, обсуждая сводки с передовой и поглядывая на своего спутника, Глеб просто сидел на составленной из чурбаков поленнице. Он закрыл глаза, старался дышать медленно, отсчитывать каждый вдох и выдох. Этому методу его научили еще на первой вылазке в разведке, чтобы сохранить самообладание, отвлечься от холода или боли, ведь разведчикам приходится иной раз проводить в неудобной позе целые часы. Мерный счет и протяжное дыхание отвлекали внимание от мучительных ощущений, успокаивали и помогали организму быстро восстановиться. Осеннее солнце, словно чувствуя его невидимую боль, ласково гладило теплыми лучами по макушке, по спине, а легкий ветерок сдувал бисер пота со лба. Мимо ходили штабные сотрудники, изредка из приоткрытого окна звенели девичьи голоса и даже доносились откуда-то издалека крики мальчишек и удары мяча. Если не видеть разрушенные здания вокруг, людей в форме, воронки по краям дороги да иссеченные осколками деревья, то могло показаться, что нет сейчас войны вокруг. Он лишь закрыл глаза на секунду, чтобы передохнуть после обеда во время рабочего перерыва.
Спокойствие прервали вдруг взбудораженные голоса. На крыльцо вылетел пожилой мужчина с нашивками рядового в петлицах.
