Сергей Бакшеев - Осколок в голове
Что ответить на такой вопрос, мысленно прикидывал Хасим. Хвалить Мамая нельзя, но и ругать опасно. В последнее время Тохтамыш все чаще называл его мудрым полководцем, сумевшим в период смуты сплотить разрозненную Орду. Когда беседуешь с сильными мира сего, каждое слово измеряется не на вес золота, а на вес собственной жизни.
– Мамай был справедлив с купцами. Но слава о вашей мудрости и честности, достославный хан, известна на всем Востоке от Иерусалима до Китая, – ответил Хасим, демонстративно склонив голову в знак уважения.
– В роду богоподобного Чингис-хана все мудры и отважны! – громко изрек Тохтамыш и обвел присутствующих грозным взглядом, словно кто-то смел усомниться в этой истине.
Хан медленно поднялся с величественного трона, в раздумье прошаркал по каменному полу и доверительно взял Хасима под локоть:
– У меня к тебе важное дело, Хасим… Когда мы брали Москву, русские со стен Кремля несколько раз стреляли живым огнем из железной трубы.
Тохтамыш щелкнул пальцами, и двое слуг внесли в комнату нечто длинное, завернутое в покрывало. Судя по согнутым фигурам, ноша была тяжелой. Слуги положили сверток на ковер, развернули покрывало и удалились.
Хасим увидел черную трубу, сделанную из толстого железа. Витиеватый литой узор украшал диковинку.
По приглашению хана Хасим подошел поближе. Труба была отлита единым куском из качественного железа искусным мастером, определил купец, немало повидавший в дальних странах. На украшение она не походила, слишком уж тяжела и громоздка. Хасим заглянул внутрь. Гладкая труба имела отверстие только с одной стороны. Другой конец был толще и наглухо закрыт. Лишь с самого края на его поверхности виднелась маленькая круглая дырка.
– Русские называют это пушкой, а в Европе бомбардой, – объяснил Тохтамыш, когда озадаченный Хасим отошел в сторону. – Пушку им привезли голландцы или немцы. Она стреляет огнем, выталкивая из себя тяжелый камень или железное ядро. Ядро летит с такой силой, что может пробить толстую стену. По моим воинам они стреляли мелкими железными осколками. Такой осколок пробивал стальную защиту моих воинов, как клинок тряпку.
Тохтамыш замолчал, то ли вспоминая осаду Москвы и гибель воинов, то ли ожидая реакции Хасима. Глаза его помутнели.
Купец еще не понял, в чем суть дела, и предпочел тоже хранить молчание. Лишь ладонь нервно поглаживала аккуратную черную бороду с яркой полоской седины на подбородке.
– Мои люди выпытали у мерзких русских секрет летающего огня, – очнулся от раздумий Тохтамыш. – Чтобы пушка стреляла, нужен порох. Слышал о нем, Хасим?
– Доводилось, – ответил купец, начиная догадываться, куда клонит хан. – Моряки в средиземноморских портах про всякое болтают.
– Мне нужен порох! – твердо заявил Тохтамыш, посчитав, что время на пустую светскую беседу иссякло. – Ты поработал на Мамая, когда я с ним враждовал, теперь послужишь и мне! Привези мне порох, и ты оценишь мою щедрость и благодарность.
– Я не знаю, великий хан, где взять порох. В наших краях его нет, и я не слышал, чтобы им торговали на базарах, – осторожно подбирая слова, вкрадчиво произнес Хасим. – Я думаю, что это очень сложное и опасное дело.
– Хватит! – грубо прервал Тохтамыш, в сузившихся глазах хана мелькнула злость. – Ты умный купец, Хасим. Ты решишь эту проблему. Мне нужно много пороха, а еще лучше – рецепт его изготовления. И сделать это надо быстро, до наступления полной весны.
Тохтамыш нахмурился и задумался вновь, словно забыв о собеседнике. В этот раз Хасим легко угадал его мысли. Хан размышлял о возросшей силе и неуемных амбициях Тимура. Войска Тамерлана уже вклинивались в улус Тохтамыша, грабили, убивали людей, забирали скот и беспрепятственно уходили обратно.
Эти набеги походили на проверку боеспособности Тохтамыша. Было очевидно, что мелкими выпадами жестокий и алчный Тимур не ограничится и вскоре направит войска на столицу Золотой Орды. Со всеми прочими противниками на тысячу километров вокруг Самарканда хромоногий эмир уже справился. Возможно, Тохтамыш знал от тайных лазутчиков, что настала его очередь.
Сейчас зима – не лучшее время для больших военных походов. Поэтому и срок хан назначает до весны, когда в степи появится пропитание для многочисленного войска на конях и верблюдах. Раньше Тамерлан вряд ли двинет войско на Сарай.
Видимо, Тохтамыш надеялся, что новое оружие, еще невиданное в Азии, поможет ему в борьбе с Тимуром. Что же, не он первый, не он последний цепляется за подобную надежду, подумал Хасим.
– Я постараюсь выполнить ваш заказ, великий хан, – как можно вежливее ответил Хасим.
Он знал, что никогда нельзя прямо отказывать ханам. Сейчас Хасим желал только одного, выйти живым из ханского дворца и побыстрее покинуть неспокойный Сарай. Обещание – это не клятва, думал мудрый торговец. Выполнит он его или нет – на все воля Аллаха.
Видно, настало время бросить это опасное ремесло: водить караваны по землям, где все время воюют. Угодишь одному повелителю – сделаешься врагом другого. Надо купить лавочку на окраине Самарканда или Бухары и тихо доживать остаток лет, спокойно торгуя тканями, бронзой или коврами.
Но у расчетливого Тохтамыша были совсем другие планы.
– Ты постарайся как следует, – жестко произнес хан, отрываясь от досадных раздумий. Затем растянул губы в многозначительную улыбку и ласково, наклонившись к купцу, спросил: – Я слышал, ты приехал к нам с сыном? Скажи мне, как его имя?
– Рустам.
– Хорошее имя. – Тохтамыш сделал несколько шагов и резко повернулся на каблуках: – Вот мое решение. До твоего возвращения с товаром Рустам останется у меня гостем. – Хан вновь улыбнулся и сменил тон: – Это твой единственный сын, Хасим? Больше надо иметь жен и чаще проводить с ними ночи!
Тохтамыш загоготал, издавая неприятные кашляющие звуки. Сарайские вельможи тут же подхватили смех повелителя.
ГЛАВА 6
Схема местности
Вернувшись домой, полковник Тимофеев уединился. Недоумение не покидало его. Неужели он заглянул в прошлое? Бред!
Хотя с другой стороны, читал же он про случай, когда с экранов локаторов пропала целиком американская эскадрилья. Вернувшиеся на базу летчики обнаружили, что у всех часы отстают на тридцать минут – ровно столько времени не было с ними связи. Пилоты тогда ничего не почувствовали и не заметили. Но они летели над океаном, а волны во все времена одинаковые.
Один европейский пилот заявлял, что своими глазами видел битву при Ватерлоо. А сколько самолетов и кораблей пропадали бесследно? Один Бермудский треугольник чего стоит. Может, они тоже попадали в прошлое и не смогли оттуда выбраться?
По инструкции, в случае обнаружения во время полета чего-то непонятного или подозрительного, полковник должен был немедленно составить рапорт. Но несколько лет назад молодой летчик из их части заявил о чем-то подобном. Те, кто общался с ним сразу после приземления, рассказывали, что вид у него был совершенно очумевший. Летчика долго расспрашивало руководство из разных ведомств. Потом вызвали в Москву, откуда он уже не вернулся. Поговаривали, что его комиссовали и положили в психушку.
Василий Тимофеев помнил эту историю, поэтому сдержался и на аэродроме никому ничего не сказал. Сейчас, когда столкновение с неизвестностью было позади, его распирало от любопытства. Приехав домой, он подробно нарисовал схему местности, где видел, как двое древних странников что-то закапывают.
Вот река с ее изгибами, а вот здесь эта точка.
Полковник достал подробную летную карту с грифом «Для служебного пользования». На ней, в отличие от обычных географических карт, все изображалось правдиво и без искажений. Судя по скоротечному времени полета обратно на аэродром, нужный участок реки должен быть километрах в тридцати – сорока от города вверх по течению.
Он сопоставлял нарисованную схему и карту – полного совпадения рисунка с каким-либо участком не получалось. Василий закрыл глаза и еще раз припомнил все увиденное. Нет, он не ошибается. Нарисовал точно, их этому еще в летном училище обучали.
Но если на карте не находится похожего места, где же он был?
В соседней комнате раздался настойчивый детский писк. «Ванька проснулся, грудь просит», – умиленно подумал Василий Тимофеев, вспомнив свое новое звание дедушки. За дверью послышались голоса дочери и жены. Женщины захлопотали над маленьким требовательным человечком.
В комнату к полковнику зашел зять Анатолий.
– Не хочу им случайно помешать. Наши дамы такие нервные стали. Если я даже к потолку прилипну, все равно будут говорить, что путаюсь под ногами, – улыбнулся Анатолий, остановившись рядом с тестем. – О, да вы неплохо рисуете, – удивился он, взглянув на листочек, где полковник рядом со схемой в меланхоличном раздумье изобразил сундук с деньгами, двух человек с лопатами и верблюда.
