Владимир Черкасов - Опер против «святых отцов»
Топков снял очки, протер их платком, беззащитно моргая глазами, и заключил:
— Истинные-то еще в двадцатых годах на Соловках полегли, остальных правдолюбцев в рясах в других лагерях десятилетиями добивали. Я, Сергей, хотя и из интеллигенции, не против церкви Христовой ратую, а за то, чтобы церковная нечисть и народившиеся там деловики не играли с теми самыми рогатыми, против которых вы с Ситниковым сознательно на своей оперской «земельке» встали.
Капитан внимательно посмотрел на него и улыбнулся.
— Тогда, как Ситников бы сказал, тряхнем за всю масть вместе это заведение. Но конкретной связки: труп Пинюхина — сместивший Пинюхина в «Главтуре» Ячменев — архимандрит Шкуркин — не вижу.
— Пока это не связка, но интересное направление, по которому можно щупать. Во-первых, Феоген Шкуркин сделал Ячменева своим официальным помощником по паломническому бизнесу, выдав ему соответствующие бумаги. Знаешь, как в Госдуме какой-нибудь депутат назначает себе помощничка с совершенно мутным прошлым и предоставляет ему широчайшие полномочия?
— Такие довольно часто оказываются по уши в криминале, и их же нередко убивают.
— Ага. Их убивают или они через подручных кого-то убирают. К тому же Ячменев обратился в правительство со следующей просьбой: «Просим оказать содействие в передаче помещений гостиницы „Пальма“ в безвозмездное пользование Русской православной церкви для реализации паломнической программы». Под письмом подписи верхушки ОВЦС.
— Вот это конкретика! — воскликнул Кострецов, впиваясь глазами в положенную перед ним ксерокопию. — Та-ак. Кинули на весы «Пальму» Пинюхина. Здание ее принадлежит, как и думал, Москомимуществу. А вот и отказ из секретариата правительства Российской Федерации… Сорвалось, и решили убрать Пинюхина?
— Похоже. Пинюхин с Ячменевым еще в «Главтуре» боролся. Там позиции сдал, а когда достал его Ячменев и на новом месте, окрысился. Свой последний оплот — «Пальму» не захотел уступать.
— Ну что ж, — у него жена красивая и жизнь была шикарная, требовалось обеспечивать. Но то, что Пинюхин сумел повлиять на правительство, мы не докажем, а значит, не зацепим Ячменева, если убийство он организовал.
— Конечно, Сергей, эту закулисную возню не докажем. Пинюхин, видимо, отстаивал в правительстве «Пальму» через своих людей, Ячменев — через своих. Но мы зацепили вполне смахивающих на подозреваемых Ячменева и архимандрита Феогена.
— Зацепил ты, за что тебе от меня сердечная благодарность. Если проходит твоя версия, думаешь, и Феоген был в курсе «заказа», архимандрит святой?
Топков поморщился.
— Да брось ты подобные прилагательные. По поводу такого, как Феоген, это, ей-Богу, кощунственно. Постарайся смотреть на данных попов как на обычных проходимцев. Их духовные отцы еще в 1927 году, когда от имени Русской православной церкви подписали соглашение о сотрудничестве с советской властью, в способных на любое превратились. Думаю, что все акции раскручивает Ячменев с одобрения Шкуркина. А тот — с санкции еще более высоких церковных хозяев.
— Не хватай, Гена, через край, — снова с раздражением взглянул на него капитан. — Резюмирую. Вышел ты на двух более или менее действительно интересных фигурантов. Имеются у нас и приметы некоего мужичка со сросшимися бровями. Ну, этот в полном тумане, не будем им пока заботиться. Возьмемся за Ячменева и Феогена. Ты — за бизнесмена, я — за архимандрита, как старший и более уважающий церковные саны. — Кость уже добродушно улыбнулся.
— Есть, товарищ капитан, — улыбнулся и необидчивый Гена.
Глава 3
Любовница архимандрита Феогена Мариша вернулась к лихой жизни, в которой пыталась когда-то покаяться в монастыре.
Наркоманка и воровская наводчица, Мариша по своему резкому характеру сумела с «наркотой» завязать, отбилась от подельников-блатарей и, оказавшись в монастыре, приложила все силы души, чтобы стать новым человеком. Возможно, ей бы удалось окончательно погасить одержимость и состариться в стенах обители, если б не появился в них Феоген. Его сальное лицо, бегающие глаза, настойчиво останавливающиеся на ней, вновь разбудили в новоиспеченной монашке то, что заставило Маришу в юности сдаться ласковым мужчинам, а потом братве.
Вызывающей красоты было Маришино тело и жгучей девичья жажда, чтобы ценили ее плоть. Когда великолепие Мариши было признано, она пошла по рукам, гася свое разочарование наркотиками. Из-за них Мариша связалась с блатными, сначала за дозы торгуя «наркотой», позже став наводчицей. И все-таки сумела к монастырю повернуть свою жизнь, да растаяла там под вожделенными взорами нового духовника.
Полной решимости на монашескую судьбу у Мариши, наверное, никогда и не было. Она сама начала поддразнивать Феогена на исповедях. Потом увлеклась, мешая явь с секс-грезами, проговаривая трепещущему монаху якобы свои сны. Феоген охотно поддался.
Выгнанная из монастыря, она вернулась в Москву, сделала аборт, окончательно ожесточившись на жизнь, где Бог не ласкает, а крушит испытаниями. Первое время, работая продавщицей по случаю, о наркотиках не вспоминала. Хозяин очередного ларька стал добиваться от нее сожительства. Мариша, все еще веря, что ее за обворожительную плоть можно вечно любить, согласилась. А коммерсант вскоре нашел другую, и снова были безработица, безденежье, тоска.
Бывшая монахиня знала, что Бог дает посильный крест, но показалось, что невмоготу, и опять взялась за наркотики. Оплачивать их можно было лишь криминалом. Намазала губы, натянула мини-юбку, поехала сдаваться давно знакомой востряковской братве.
Из старых знакомцев этой группировки южной окраины столицы она разыскала лишь Сверчка. Поубивало одних, размело по лагерям других, но Сверчок, кряжистый мужик с угрюмыми глазами-"караулками", вольно гулял и выбился в «быки». Уцелел, возможно, потому, что заматерел с юности, когда немало отсидел, сорвав голос на ярых морозах где-то на северных зонах. Был он хрипат, и, наверное, в насмешку присвоили ему кличку Сверчок.
Сверчок Марише обрадовался, он еще в прежние времена домогался ее, но она предпочитала более крутых братков. Когда Мариша исчезла из поля зрения востряковских в монастырь и бригадиры постановили бритвой «испортить ей карточку», Сверчок бескорыстно даже «отмазывал» девицу перед паханами. Теперь он пригласил ее в роскошный ресторанчик в центре Москвы, где после шампанского они разговорились.
— Наш кабак, — с гордостью сообщил Сверчок, окидывая хозяйским взглядом апартаменты.
— Круто братва поднялась, — вторила ему Мариша, переходя на позабытый жаргон.
— Многих, Маришка, на Москве уж не увидишь, — суживая в щель свои «караулки», хрипел Сверчок.
— Незнамо как рада, что именно ты живой.
— Чего лепишь? — целил Сверчок в нее глаза. — Раньше по-другому куликала.
— То раньше, — вроде бы случайно поправляла тугой бюст Мариша, — один ты из старых кентов для меня остался. Помоги снова на дело встать.
— Во-он что? — тряхнул белесым чубчиком Сверчок. — А когда когти рвала, думала ль, что ответ придется держать? Ведь на тебе дела были.
— В беду я попала, — врала Мариша. — Рак у меня доктора признали. Собралась помирать, никому о том не захотела сказать. Подалась в деревню, у меня там мама. И бабушка одна болезнь мою заговорила. Долго оклемывалась. Только сейчас, гляди, прежняя стала. Сразу в Москву приехала, взялась братков искать.
— Сиськи у тебя в норме, — одобрительно заметил Сверчок. — А вот рак ли был иль ты под кого-то раком встала, не ведаю. Твой фарт, что никого из тех бригадиров, какие хотели тебя проучить, на нашей грядке ныне уж нету.
— Поможешь мне, брат? — спросила Мариша.
— Поглядим, — задумчиво произнес Сверчок.
После ресторана они отправились на квартиру к Сверчку, где он с расстановкой насладился Маришиным долгожданным «товаром».
Она зажила у него, Сверчок приглядывался к ней, как принято со внезапно выныривающими былыми подельниками. Наконец он поймал Маришу с наркотиками. Она и так старалась не колоться, а принимать «геру» порошком «через ноздрю», но однажды забыла защелкнуть за собой дверь ванной.
Пользуясь Маришкиным смятением, Сверчок ее «расколол до жопы». Пришлось выложить все начистоту. Так всплыла фигура Феогена Шкуркина. Сверчок доложил информацию паханам.
Вес, роль и влияние архимандрита Феогена в востряковской верхушке хорошо знали, так как имели своих людей и в патриархии. Боссы поручили Сверчку снова подставить Шкуркину девицу. Вот тогда, вроде случайно узнав адрес Феогена, Мариша явилась под его «благословение». А сблизившись, стала постоянным информатором востряковских по многосторонней деятельности архимандрита, о которой тот любил поболтать в постели с бывшей монашкой.
* * *Связным Мариши был Сверчок. Он и приказал ей разыграть с Феогеном ссору, чтобы Мариша оказалась в нужный момент в Москве под рукой. Востряковские боссы задумали операцию.
