Андрей Воронин - Смерть знает, где тебя искать
– Ты думаешь, это бы ему помогло? Я бы ему по рукам как заехал, и пальцы остались бы лежать отдельно от туловища.
Валентин пятился, братья медленно шли к нему.
– Он и спиной вперед ходить умеет. Много чему ты, Тушкан, научишься за сегодняшний день.
Валентин совсем забыл, что коридор кончается колодцем. Он пятился и пятился, следя лишь за одним – чтобы его от братьев отделяло хотя бы два метра, расстояние, предельное для вытянутой руки с металлическим прутом, сжатым в пальцах. Из ягодицы толчками выходила кровь, горячая и липкая. Она пропитала одежду, проникнув в туфли, хлюпала и там.
Братья остановились, а Валентин продолжал пятиться. За ним на бетоне оставался кровавый неровный след. Луч фонарика скользнул по этому следу и уперся в лицо Горелову.
– Он, по-моему, не догоняет, забыл что-то из прежнего опыта, – заметил Илья.
– Все они не догоняли.
И в этот момент Валентин ощутил, что под правой ногой исчез пол. Но сделать уже ничего не успел, взмахнул руками и провалился в колодец. Ему показалось, что полет бесконечно долог, хотя он длился доли секунды. Со всего размаху Валентин спиной упал на бетонный пол и на какое-то время потерял сознание. Когда же очнулся, то увидел бьющий прямо в лицо луч фонаря и две мерзкие рожи, улыбающиеся, довольные.
– Смотри-ка, очухался, даже мочиться ему на лицо не пришлось! А я уже штаны расстегнул.
– Живучий, Тушкан, хоть и без хвоста.
– Это хорошо, значит, забава обещает быть долгой. Эй, ты, Тушкан, ни хрена себе не сломал? А то, если что, мы быстро тебя подлечим.
– Отпустите меня! Отпустите! – молил Валентин, обращаясь к бесстрастному лучу фонарика.
– Это заслужить надо.
– Что мне надо сделать?
– Стараться. Ну хотя бы час побегать. Ты учти, время, которое ты лежишь, в счет не идет. Это как в шахматах, часы с двумя циферблатами – щелк на кнопку, и пошло время для противника.
В конусе света возник металлический прут с острым концом. Он чуть заметно двигался, и Валентин с опозданием сообразил, в него прицеливаются. Он сообразил это, когда пальцы Ильи уже разжались, и прут на мгновение завис в воздухе. Валентин откатился, прут было нырнул, но дернулся и остановился буквально в пятнадцати сантиметрах от бетона. Затем медленно качнулся, как маятник гигантских часов.
Валентин вспомнил, как один из братьев сказал, что он не сообразил вовремя завладеть оружием. Изо всех сил рванулся к раскачивающемуся на веревке пруту, попробовал поймать его. Но прут, словно издеваясь над ним, ушел в сторону, а когда Горелов, казалось, уже сомкнул на нем руки, резко взмыл вверх, и пальцы Горелова схватили пустоту.
– Ха-ха, – донеслось до него сверху, – ловкий ты, да не очень, и на старуху бывает проруха.
И тут прут вновь возник, ударив острием Валентина в плечо. Потекла кровь. Израненный Горелов бросился в темноту, и тут свет погас. Валентин уже немного ориентировался в подвале, он бежал долго, пока не очутился возле металлической двери, и принялся колотить в нее руками, ногами. Дверь вибрировала, но только потом он сообразил, дверь открывается на себя. Горелов никак не мог нашарить ручку, наконец сумел подсунуть пальцы под край полотна и, сдирая кожу, чуть приоткрыл ее.
– Да ты, мудак, дверь не запер! – послышался крик Ильи, явно адресованный брату. Вырезубовы побежали по коридору. Тревога в голосе чувствовалась неподдельная, Вырезубовы испугались.
– Стой, урод! – закричал Григорий, запуская руку в большой карман жилета.
Валентин этого не видел, он чувствовал приближение смерти. Горелов ее стал дожидаться, когда братья добегут до него. Лишь только дверь приоткрылась, он буквально скользнул в узкую щель и, тут же уцепившись за ручку, потянул полотно на себя. Дверь закрывалась медленно, со скрипом. Братья уже были возле нее, но не рисковали сунуть пальцы в узкую щель, их бы непременно отдавило стальным уголком.
Металлический прут острием вошел в щель между дверью и стеной, полотно придавило его. Валентин буквально повис на ручке, упершись ногами в стенку. Он запрокинул голову в надежде увидеть хоть один лучик света, но вокруг него царила темнота, плотная и густая, хоть режь ее – только нечем. Прут скрежетал в щели совсем близко от Валентина. Илья не мог ни просунуть его дальше, ни выдернуть, не мог воспользоваться им и как рычагом – не давала развернуться стена.
– Эй, ты, – крикнул в щель Григорий, – а ну, отпусти ручку, слышишь!
– Не пущу, – хрипел Валентин, – выкусите, сдохнете под землей!
В ответ послышалось ржание.
– Это мы сейчас посмотрим, кто из нас сдохнет первым. Ты не забывай, в подземелье два входа. Мы сейчас к тебе зайдем с другой стороны.
– Врете, нету другого выхода! Вы бы тогда меня вперед себя не пустили!
Возня по другую сторону двери прекратилась. А Валентин все еще упирался, вися на ручке, готовый к отчаянному сопротивлению. За дверью вспыхнул слабый огонек, потянуло сигаретным дымом. И Горелову нестерпимо захотелось закурить, хотя он уже не курил два года, оберегая здоровье. Он не видел, как Илья спокойно достал из нагрудного кармана толстую петарду и, затянувшись сигаретой, поджег от нее фитиль. Затем ловко сунул петарду в щель точно напротив дверной ручки.
Братья отступили на два шага, Григорий придерживал ногой металлический прут. Валентин чуть ослабил хватку, но снимать ноги со стены не спешил, ожидая, что в любой момент дверь могут потянуть с обратной стороны. И тут рванула петарда. Яркий огненный сполох обжег руки, клочья разорванной бумаги полетели в лицо, запеклись на коже щек, едкий дым не давал дышать, в ушах стоял звон.
– Ты говорил, твоя фамилия Горелов? – крикнул Илья, выдыхая сигаретный дым. – Сейчас ты станешь Горелым.
Вторая петарда взорвалась в щели, за ней третья, четвертая. Золотые шары, искры метались в маленьком бетонном пространстве, обжигая тело, одежду.
Запахло паленым мясом. Горелов принялся гасить вспыхнувшую синим огнем лодыжку. Огненный шар прикипел к его ноге. Валентин заскрежетал зубами, громко застонал. А дверь со скрипом отворилась, железный прут звякнул о бетон. И тогда Валентин бросился по ступенькам вверх. Он перебирал руками по холодному металлу.
Наконец его голова уперлась в люк, и он попытался его поднять, даже не вспомнив о том, что тот закрыт на засов и на замок.
– Ах ты, шустрый какой! – зло и надменно крикнул Григорий, втыкая острие прута в ногу Валентину. – Столько петард на тебя попортили! Хватило бы одной, воткнули бы в задницу и зажгли.
– Может, в рот ему вставим?
– Еще успеем, – отозвался Григорий. Боль была нестерпимой, и, скорчившись, Валентин разжал пальцы, покатился вниз по ступенькам. Но тут же страх, ненависть, жажда жить взяли свое. Он вскочил на ноги и бросился на одного из братьев, который стоял к нему ближе. Горелов прыгнул, вытянув перед собой руки со скрюченными пальцами. Он готов был вцепиться в горло, готов был рвать, метать, кусать, грызть.
Но Григорий резко уклонился, и Горелов полетел в коридор. Но он успел сбить с головы Григория прибор ночного видения. При последних сполохах петард Горелов дотянулся до лежащего на полу прибора, схватил его и стремглав помчался по коридору. У него появился шанс спастись, маленький, один из тысячи. Он еще не понял, это специально подстроено братьями или же это Бог даровал ему шанс.
Он бежал, пока не уперся все в ту же стену. Но теперь он знал, вверху две ржавые скобы, а там следующий ярус. Зажав в зубах резиновый ремень прибора ночного видения, Валентин прыгнул и не промахнулся. Ему удалось вцепиться в нижнюю ступеньку, тут же и левая рука нашла ржавый металл. Теперь надо было дотянуться до второй скобы и повторить тот же трюк, который ему удалось проделать раньше.
А за спиной слышались топот и брань.
– Прибор, сука, разобьешь! – кричал Григорий. – Я с тебя живого шкуру сдеру, ублюдок! С живого, слышишь!?
Валентин уже был наверху. Присел на корточки, готовый руками и ногами колотить в голову того, кто попытается подняться к нему. Одной рукой он нацепил прибор на голову и опустил его на глаза. Теперь он видел подземелье в призрачном желто-зеленом цвете.
Внизу появились фигуры братьев. Григорий передвигался ощупью, Илья смотрел наверх. Он помахал рукой Горелову.
– Ну что ж, ты немного продлил свою жизнь, Тушкан горелый. Ты оказался пошустрей и попроворней, чем мы рассчитывали. Но и у нас сейчас методы станут другими, мы применим огнестрельное оружие.
Илья выхватил из-за спины короткий обрез двустволки и выстрелил навскидку. Невероятный грохот наполнил подземелье, у Горелова даже заложило уши. Он отшатнулся. Возможно, это движение его и спасло, лишь несколько картечин впились в плечо, – голова же осталась невредимой.
– Ну как ты там, живой, а, Тушкан?
– Живой! – зарычал Горелов и плюнул вниз.
– Ты еще поживешь, но больно и недолго. Приближаться к краю колодца Горелов опасался, понимая, что в любой момент может громыхнуть выстрел и картечь разворотит голову.
