Сергей Самаров - Департамент Х. Прощальная молитва
– Чем насыщенными?
– Сначала дорогой, потом молитвами.
Отец Николай ничего не ответил и снова стал шептать себе под нос слова молитвы.
– Я не возражаю, если вы будете молиться громко, – сказал похититель, не оборачиваясь. – Нам это не мешает.
– Спаси вас Бог. В молитве главное не слова и громкость, а вложенные в нее чувства.
– А вам не кажется, что странно молиться в машине с таким номером? – усмехнулся довольный собой кавказец.
– Я не успел рассмотреть номер вашей машины.
– Три шестерки. Словно специально для похищения священников.
– Меня эти цифры совершенно не волнуют.
– Как же... А «число зверя»?
– Число зверя имеет совсем иную сущность. Что такое шестьсот шестьдесят шесть? Откуда это число взялось, вы знаете?
– Я знаю, что христиане его боятся.
– Боятся те, кто мало верит, хотя и считает себя христианином. В действительности это совсем не то, как большинство думает. Само понятие трех шестерок произошло от того, что царь Соломон в год добывал шестьсот шестьдесят шесть талантов золота. Вот и все. Три шестерки сами по себе, как символ, означают заботу о земной жизни в ущерб жизни духовной. Антихрист в последние времена пытается подменить духовную жизнь материальными благами, обещая людям рай на земле. Но этот рай временный, как и земная жизнь человека. В те три с половиной года, что земным миром будет править Антихрист, духовность полностью уничтожится. Понятие трех шестерок навязывают нам каббалисты, делая из них своего идола.
– Но я слышал, что многие православные священники выступают против различных штрихкодов, против новых паспортов и всего прочего, куда могут вставить три шестерки, не спросив человека. И даже целые акции протеста организовывают.
– К сожалению, среди священников тоже много малограмотных людей, – сказал отец Николай и перекрестился.
– Значит, я зря платил большие деньги «гиббонам», покупая такой номер? – с усмешкой спросил похититель.
– Все это суета сует, – ответил иерей. – А суетливый человек не может быть верующим, это аксиома.
– С вами интересно общаться, отец Николай, но, к сожалению, наше общение будет недолгим. Через несколько минут я передам вас с рук на руки другим людям, и мы с вами простимся.
– А моя семья? – Отец Николай очень старался не выдать своего беспокойства, но это у него плохо получилось.
– Я отвезу их домой. Пусть они ждут вас и не предпринимают никаких шагов, иначе только навредят. Вы лучше знаете характер своей супруги, на нее можно рассчитывать?
– Думаю, она вполне благоразумна.
– А наши люди будут за ней присматривать. Любые контакты с милицией сослужат вам плохую службу.
– Но что я должен ей объяснить, если сам ничего не знаю?
– Я объясню. В одном из районов Дагестана...
– Вы – дагестанцы?
– Да. В одном из районов Дагестана проживает ученый имам Гаджи-Магомед Меджидов. Сам он человек высокой веры, но, чтобы и другие люди уверовали, имам решил провести наглядный эксперимент. Он собирает шестерых ученых имамов с разных концов Дагестана и семерых православных священников из российской глубинки. Имамы будут молить Аллаха, чтобы он покарал неверных православных священников, а православные священники будут молиться о собственном спасении. Кто окажется сильнее? Молитвы продлятся семь дней. При этом имам Меджидов запретил во время молитвы и после нее применять силу против христиан. Судья будет только один – Всевышний.
– Я сомневаюсь, – вяло заметил отец Николай, – что ваш имам в действительности ученый. Такие эксперименты ни к чему не приведут. Если только вы в конце этого, грубо говоря, соревнования не уничтожите нас сами. Это и будет означать, что ислам победит. Но обретет ли он правду? Не думаю, что людям стоит возлагать на себя божественные функции.
– Мое дело малое, – ответил кавказец. – Доставить к месту молитвы семерых православных священников. Вы – седьмой, последний. Кстати, имам Гаджи-Магомед обращался с предложением к ближайшей епархии. Ему отказали. Тогда он решил организовать все сам. И организовал. Как вы считаете, сможет ваша матушка потерпеть десять дней?
– А вы оставили ей выбор? – с грустью в голосе произнес отец Николай.
– Все же постарайтесь ее убедить.
– Я постараюсь, – пообещал священник.
* * *Впереди, сразу за поворотом, показались габаритные огни нескольких машин. Отец Николай сразу догадался, что это именно те машины, о которых говорил похититель.
– Еще одно, отец Николай.
– Я вас слушаю.
– Не советую проявлять активность в пути, если вас, скажем, остановит милиция. Это чревато последствиями для вашей супруги. Я же предупредил, что мы будем за ней присматривать.
– Матушке придется позвонить священнику из соседнего храма, чтобы он провел завтра Божественную литургию. А в остальном она будет избегать всяческих контактов. Я попрошу ее об этом.
– Чтобы она не беспокоилась, вам будет дана возможность время от времени общаться с ней по телефону. Мы уже приехали. Вам придется пересесть в другую машину.
– А поговорить с матушкой?
– Перед тем как пересядете, поговорите.
2
– Я в вашем шлеме на танкиста не похож? – спросил старший лейтенант Радимов, одергивая на себе темно-синюю больничную пижаму.
– Скажи лучше, на космонавта в открытом космосе, – думая о чем-то своем и подключая контакты, идущие от шлема к большому компьютерному томографу, ответил лысый очкастый мужчина в белом медицинском халате, из-под которого виднелись офицерские бриджи. – В моей молодости все на космонавтов равнялись. А сейчас в космос никто не рвется, все в бизнесмены хотят.
– Нет, товарищ полковник, категорически не соглашусь. Не в отношении желания на кого-то походить, а в отношении шлема. Космонавтам в открытом космосе одним шлемом не обойтись. Тем более этот шлем почти летний. Нос может отмерзнуть, и уши в тонкую трубочку свернутся. Шлем, как я чувствую, совсем не теплый, хотя и толстый, и космическим спасательным средством стать не может ни при каких условиях.
Полковник лишь досадливо махнул рукой, расстегнул шлем на голове Кости, прикрепил к мочкам его ушей зажимы-контакты для снятия изометрических данных и застегнул шлем наглухо.
– Значит, ты все-таки не Циолковский, хотя и Константин Эдуардович. Ну ладно, будь танкистом, только скорость не превышай и не выезжай на встречную полосу движения. Садись в кресло, старлей.
Старший лейтенант Радимов послушно сел в кресло с высокой спинкой, лицом к стене, на которой висел прикрепленный скотчем лист белой бумаги с черным пятном посредине, диаметром не больше сантиметра. Ладони сразу попали в специальные сканирующие устройства, но пальцы при этом оставались свободными.
– Таймер, как обычно, включаешь сам, – распорядился полковник медицинской службы. – Не забыл еще, где кнопка?
Старший лейтенант, не отвечая, положил на кнопку, расположенную на подлокотнике кресла, указательный палец и приготовился. Сев за компьютер, полковник защелкал «мышкой», запуская программу томографа, и только после этого дал рабочую команду:
– Включай!
Радимов нажал кнопку и замер без движений, глядя перед собой; казалось, он даже не дышал. Полковник перед компьютером тоже не шевелился и не издавал ни звука, только глаза бегали за стеклами очков, считывая данные прибора с монитора. Так продолжалось около десяти минут. Наконец старший лейтенант вторично нажал кнопку, отключая таймер.
Полковник подошел к нему и стал отстегивать шлем.
– Сколько? – спросил Костя.
– Двенадцать минут тридцать две секунды.
– Больше минуты добавил, – сам себя похвалил старший лейтенант.
– Молодец, продолжай заниматься самостоятельно, – сказал полковник и вздохнул: – К сожалению, наши с тобой исследования придется прервать на неопределенное время. А жаль. Я таких людей, как ты, близко ни к какой опасной ситуации не подпускал, потому что ты идеальный подопытный кролик, на тебе опыты следует ставить, многочисленные и разнообразные, чтобы человечество потом свое развитие могло регулировать. Но я бессилен... Тебя вытребовало твое командование. Собирайся. Машина уже ждет.
– Такая у меня служба, товарищ полковник, – не кроличья, к счастью.
Радимов подошел к шкафчику в стене и стал снимать пижаму. Как оказалось, с внутренней стороны она тоже была сплошь унизана сенсорными считывающими устройствами, которые активировались в момент, когда старший лейтенант садился и прижимался спиной к креслу. Не дав ему повесить пижаму в шкаф, полковник забрал ее, чтобы снять показания прикрепленных к ткани приборов.
– А в идеале, товарищ полковник, сколько человек может контролировать свой мозг в чистоте? Есть же, наверное, какие-то данные?
– Научных данных нет. Слышал я, что христианские святые в древности могли на несколько часов отключаться от мира. Тогда они начинали слышать Бога и сливались с ним. Вообще-то это восточная теория, разрабатывалась тибетскими монахами во времена раннего Средневековья. Современная наука пришла к выводу, что человеческий мозг за века сильно изменился. Он вырос в массе, но задействует в процессе своей жизнедеятельности гораздо меньшие физические объемы. Что с человеком произошло, почему так изменился мозг, этого никто пока сказать точно не может. Вот, например, шишковидная железа. С ней восточные мудрецы многое связывают. Они называют ее «третьим глазом». У современного человека эта железа размером с булавочную головку, может быть чуть незначительно больше. А где-то на Аляске откопали из-под снега человека, который в замороженном состоянии пролежал полторы тысячи лет. У него шишковидная железа размером с грецкий орех. Единичный, конечно, случай, и повода для размышлений не дает, тем не менее можно догадаться, какую плохую услугу оказал человеку технический прогресс. Но у тебя сейчас задача – выйти на пятнадцатиминутный контроль мозга. Индийские йоги этот рубеж преодолевали много раз. В таком состоянии они могут взглядом загасить свечу. И это самое малое воздействие мысли на физические процессы. Занимайся и береги себя.
