Судный день - Александр Александрович Тамоников
– Значит, Шилкина нужно доставить в Москву? – уточнил Старцев.
– Это не такая сложная задача, как кажется, – заявил Лазарев. – После того как Генеральный секретарь дал зеленый свет, расставить все по местам – дело техники. С Богдановым есть возможность связаться еще сегодня?
– Да, он ждет сеанса связи у мадам Легран.
– Отлично. Значит, действуем таким образом: Ашрафа Марвана освободить до полуночи. Легенда о мстителях-испанцах весьма убедительна, так что с этой стороны вопросов не будет, тем более что после получения свободы главной целью Марвана будет установление связи с людьми МОССАДа.
– Согласен. Время играет против Марвана.
– Второе: агентов военной разведки АМАН оставлять в доме мадам Дюбуа нельзя, несмотря на то что эта квартира уже никогда не будет служить нам в качестве конспиративной. Их придется перевезти в другое место. Думаю, дом, где сейчас держат Марвана, вполне подойдет. Вывезти и оставить как есть. Они люди тренированные, сумеют освободиться самостоятельно, а Богданову и его группе это даст фору.
– Пусть будет так, – согласился Старцев.
– Надо подгадать время таким образом, чтобы группа «Дон» успела покинуть Париж. В котором часу самолет из Парижа?
Старцев достал записную книжку:
– В четырнадцать двадцать. Но, думаю, этот рейс придется пропустить.
– Что не так с этим рейсом?
– Думаю, будет лучше, если Богданов со своими людьми приглядит за Марваном. Если оставить его без присмотра, может случиться так, что агенты АМАНа снова попытаются его похитить, чтобы завладеть информацией или чтобы скомпрометировать Советский Союз. Надо подстраховаться, Анатолий Иванович.
– Что ты предлагаешь?
– Отпустить Марвана и посмотреть, что тот предпримет. Как только он встретится с моссадовцами, группа Богданова сможет освободить пленников, забрать Шилкина и отправиться в аэропорт.
– Ладно, пусть будет так. Только имей в виду, Николай Викторович, если Богданов и его люди снова попадут в передрягу, я вас прикрывать не стану.
– Я понял, под мою ответственность, Анатолий Иванович.
– Хорошо. С Шилкиным Богданову придется разбираться самому. Из Москвы мы ему ничем не поможем. В аэропорту надо будет проходить личный досмотр, паспортный контроль и прочие формальности. В это время у Шилкина появится определенная свобода. Так вот, нужно сделать так, чтобы избежать инцидента в аэропорту.
– Я понял, Анатолий Иванович, – Старцев поднялся. – Не волнуйтесь, сдаться властям в поисках политического убежища у Шилкина шанса не будет, это я вам гарантирую.
– Ты настолько уверен в Богданове?
– Я настолько уверен в каждом из членов спецгруппы «Дон», – твердо произнес Старцев. – Я могу идти?
– Да, иди, Николай Викторович. Надеюсь, все пройдет гладко.
* * *
Тель-Авив, бульвар Шауль Ха-Мелех, главный офис Моссада, 4 октября 1973 года.
В двадцать три сорок в штаб поступила телеграмма из Лондона. Телеграмма срочная, гриф «Совершенно секретно». Шифровальщик брать на себя ответственность не стал. Подумав, набрал номер руководителя аппарата Фредди Эйни и сообщил о поступлении.
От Кфар Шмарьягу, дома Эйни, до офиса в Тель-Авиве по прямой пятнадцать минут езды. Эйни сорвался с места, в душе надеясь, что дежурный шифровальщик всего лишь перестраховался и ему не придется выдергивать из постели шефа разведки. Надежды его не оправдались. Телеграмма поступила от лондонского оперативника под кодовым именем «Дуби». «Дуби» четыре года служил оператором между МОССАДом и израильским агентом в Каире Ашрафом Марваном. «Дуби» называл его «свой человек», игнорируя оперативное прозвище «Ангел».
На этот раз между ними состоялся экстренный разговор, в котором «свой человек» просил о личной встрече с Цви Замиром, намереваясь на этой встрече обсудить «химикаты». Фредди Эйни прочитал телеграмму пять раз и, каждый раз складывая один и один, получал положенные два. Раньше встречи Замира и каирского агента проходили только по инициативе шефа внешней разведки. Тут же «Ангел» сам просил о встрече. Да еще для чего! «Химикаты» – кодовое слово, предупреждение о грядущей войне. Не о налете на пограничные города, а о широкомасштабных военных действиях. Осознав это, Фредди Эйни схватил телефонную трубку.
Звонок Эйни застал Цви Замира в постели. Его дом в пригороде Тель-Авива в квартале отставных кадровых офицеров ЦАХАЛ дышал теплом и негой. «Это не о немедленном начале военных действий, – думал Замир, перебираясь в кабинет. – Для немедленной войны кодовое слово другое. И все же почему сейчас, почему ночью? Где Марван был все эти дни?»
Спустя двадцать минут после звонка Эйни раздался второй звонок. Тайные агенты из Каира сообщили об экстренной эвакуации семей советских советников. Советы уводят своих людей со всего побережья. И это сразу после того, как самый ценный агент Каира прислал послание с кодовым словом «химикаты»!
Агент «Ангел» сообщил, что он находится в Париже, но завтра, 5 октября, прибудет в Лондон. До утра Цви Замир успел доложить премьер-министру Голде Меир и начальнику военной разведки об эвакуации советских советников, а утром сел на самолет рейса «Эль Аль» № 315, следующий в Лондон. В двадцать два ноль-ноль по Гринвичу (что соответствовало израильской полночи) он вместе с оперативником «Дуби» приехал на лондонскую конспиративную квартиру. Квартира была обставлена в тяжелом английском стиле, создавая гнетущую атмосферу, но Замиру было не до интерьеров.
– Расскажи еще раз, как проходил ваш разговор, – Цви Замир занял массивное кресло, приготовившись к долгому ожиданию.
– Звонок поступил по обычному каналу связи, который он чаще всего использует, когда сообщение приходит из Парижа.
– Он объяснил свое долгое отсутствие?
– Нет, только сказал, что сейчас это уже не важно. Важно то, что откладывать встречу не в наших интересах.
– Он волновался? Был возбужден?
– Не думаю. Впрочем, когда имеешь дело с человеком из Каира, никогда нельзя быть уверенным в том, какие чувства он испытывает.
– Кроме слова «химикаты» он еще что-то говорил?
– Нет, точно нет.
– Хорошо, будем ждать.
Через двадцать минут в дверь постучали. В квартиру вошел Ашраф Марван, одетый по последнему слову моды.
– Я здесь, чтобы сообщить вам, что завтра начнется война, – глядя в глаза Цви Замиру, проговорил он с порога.
– Война? Завтра? – повторил за ним Замир, выдав свою растерянность.
– Да, вы не ослышались. Завтра армии Египта и Сирии нанесут одновременный удар по вашим позициям. Их ставка – на внезапность.
– Но ведь завтра… – «Дуби», ошарашенный не меньше Цви Замира, недоговорил, настолько чудовищными показались ему слова человека из Каира.
– …священный праздник Йом-Кипур, – договорил за «Дуби» Марван. – День, когда все иудеи сидят по домам, постятся, молятся и ждут отпущения грехов. В этот день о войне не думает никто.
Цви Замир переваривал услышанное. Важнейший иудейский праздник Йом-Кипур, или Судный день, предписывает всем иудеям
