Детектив и политика 1991 №6(16) - Ладислав Фукс
Книппсен дрожащей рукой взял чашку. Прикурил и спросил:
— Правда, что убийца сумасшедший и его освободят?
— По всем данным, Брикциус невменяем, — отвечал Хойман, — может случиться, что он избежит смертной казни. — Увидев, как Книппсен передернулся, что-то прохрипев, он поспешно добавил: — Закон гласит: преступление вызывается злым умыслом. Злой умысел исключен, если совершивший преступление находился в сумеречном состоянии или был пьян и не отдавал себе отчета в действиях. Умопомрачение является смягчающим обстоятельством. Психиатры могли бы избавить убийцу от казни, но все равно ему не уйти от пожизненного пребывания в доме умалишенных. Это хуже смерти. Потому что мгновенная смерть легче медленного умирания. Когда-то, — добавил холодно Хойман, — я ратовал за сохранение смертной казни, мне известны аргументы "за" и "против". Многие считают смертный приговор пережитком варварства…
— Слава Богу, что смертную казнь не отменили, — выкрикнул Книппсен. — Но как этот монстр может быть невменяемым, если, все время убивая, ухитряется скрываться?
Госпожа Книппсен плакала.
Советник, помолчав, ответил:
— Невменяемость — не всегда полное безумие. Хитрость и осторожность при этом не исключаются. Животные не обладают разумом, но осторожны, умеют прятаться и избегать опасности, у них сильно развит инстинкт самосохранения. Человек, о котором мы говорим, скрывается благодаря примитивным инстинктам, кроме того, как я полагаю, ему помогают представители преступного мира, всякое отребье. Госпожа Книппсен, успокойтесь, ради Бога. Налить кофе?
— Он был такой хороший, — плакала госпожа Книппсен, — необузданный немного, но очень хороший. Возраст, конечно… Все его любили, он хорошо учился и вовсе не курил, это неправда, что они вам наговорили… А если и курил…
Она рыдала, а ее муж глотнул из стакана и уронил:
— У нас есть еще не опубликованные фотографии. На той неделе приходили из издательства "Сфинкс" и говорили, что хотят выпустить книгу об этих ужасных случаях. Они собирают материалы в Кнеппбурге и Цорне, в основном снимки, воспоминания родных, а мне предложили написать предисловие. Я хочу в самом конце поместить фотографию убийцы. Вы говорите, она завтра будет в газетах?
Госпожа Книппсен тихо плакала. Полковник налил ей джина. Какой она выглядит старой, подумал Вики, а ведь ей скорей всего нет и пятидесяти, и все из-за этого несчастья. Сердце у него билось толчками. Захотелось как-то утешить ее, и он непроизвольно, глядя на нее с сочувствием, пододвинул к ней вазу с печеньем.
— Сына я вам вернуть не могу, — медленно заговорил советник, — единственное, что могу обещать, будет, увы, для вас слабым утешением. Мы найдем преступника. Ему не уйти, даже если для этого придется провести всеобщую мобилизацию. Даже если придется прочесать джунгли, пустыни и пещеры, как писали газетчики, землю вверх дном перевернуть. Завтра объявят вознаграждение, а уж арестую я его лично. Засажу за решетку и приложу все силы, чтобы его повесили, пусть и наперекор психиатрам.
Директор винодельческого училища тяжело поднялся из-за стола, хмурый, с воспаленными глазами. Встала и его жена — заплаканная, в черном платье, она напоминала саму смерть.
— Мне очень жаль, — говорил, провожая их до дверей, советник. — Сегодня я не могу доложить вам, что убийца за решеткой. Но очень скоро он там будет. Понимаю, для вас это слабое утешение, — повторил он. — Но на правосудие вам жаловаться не придется. Вы сами поведете машину? — спросил он у Книппсена.
— Жена, — ответил тот.
В зале, проходя мимо консоли с телефоном, госпожа Книппсен еще раз обернулась, посмотрела на Вики, в заплаканных ее глазах мелькнуло что-то похожее на нежность. Из кухни вышла экономка, помогла госпоже Книппсен надеть пальто. Появился и камердинер.
— Надо поспешить, — говорил Книппсен уже в пальто, — хотелось бы до восьми вернуться в Оттинген, приедут из издательства фотографировать квартиру. Для книги.
Советник, полковник и Вики попрощались с Книппсена-ми у выхода, а камердинер пошел провожать их к машине.
— Почему он позвал меня, — спросил Вики у камердинера, когда тот вернулся в холл, — для чего ему это понадобилось? Ужасно неприятно.
— Не берите в голову… — тихо ответил камердинер, косясь на закрытые двери кабинета. — А почему он позвал полковника? Совсем уж ни к чему. С вами еще понятно, хотел представить им сына… — Камердинер говорил еле слышно. — Хотя по отношению к Книппсенам деликатности он этим не проявил. Что же касается полковника… Если бы речь шла не о господине советнике, а о ком-то другом, я бы счел, что ему понадобился кто-то рядом… для поддержки…
Камердинер побрел чинной своей походкой по коридору в сторону ванной, где находилась его комната. Обернувшись, бросил на ходу:
— Я, если хотите, не понимаю, для чего он вообще их пригласил. Выразить свое сочувствие? Кстати, он не ушел еще?
Вики покачал головой. Более-менее успокоенный, он простился с камердинером, вернулся к себе и почему-то отворил тумбочку у двери, где у него хранились разные вещи, в том числе и картина с Тарзаном, которую он получил к Рождеству от Бернарда Растера.
XVIII
В середине марта после суровой и снежной зимы резко потеплело. Правда, уже с конца февраля, с того времени, как советник приглашал несчастных Книппсенов из Оттингена, с неба не упало ни снежинки, стояли яркие солнечные дни. Но в середине марта температура вдруг подскочила за 20 градусов, и природа стала быстро пробуждаться от зимней спячки.
В саду, окружающем виллу крупного торговца Пирэ, зеленели деревья, расцветали ранние цветы, прорастала трава на газонах — словом, царил весенний рай.
На задней террасе, искусно вымощенной плитами, ярко освещенной солнцем, просеянным сквозь кроны деревьев, в белых плетеных креслах сидели Вики, Барри и Грета. Грета в легкой желтой блузке, Барри в розовой рубашке и белоснежных вельветовых брюках, а Вики… Вики в прекрасном настроении.
Каникулы неуклонно приближались, и сегодня они решили обсудить план путешествия. Путь им в "ягуаре" предстояло одолеть нешуточный. Грета обещала посидеть с мальчиками до ужина, вечером у нее свидание. После ее ухода Вики собирался еще кое о чем поговорить с Барри. И это кое-что, считал Вики, будет иметь решающее значение в его жизни. Он заранее ощущал радостный подъем.
На белом столике, окруженном плетеными креслами, стояло охлажденное вино, кофе, мороженое, сигареты, пепельница — натюрморт, достойный изысканной кисти Карло Рондино.
— Я так рад, Вики, что ты наконец пришел в себя и порошки тебе уже ни к чему, — небрежно бросил Барри, потягивая вино. — Но знаешь, что я думаю? Не стоило отказываться от расследования. Не в славе, конечно, дело,
