Детектив и политика 1991 №6(16) - Ладислав Фукс
В конце января в юмористическом журнале поместили большую цветную карикатуру: длинный деревянный забор — у таких заборов перед второй мировой войной стояли шарманщики и безработные продавали бублики — так вот, под забором сидит оборванец в полосатой тюремной робе с надписью "Брюссель" и инициалами "А.Б.", а к нему со всех сторон, точно кошки за птичкой, ползут полицейские с Ваней или Хойманом во главе — лицо умышленно смазано. За полицейскими — собаки, радиомашины и тюремный фургон, а по ту сторону забора, никем не замеченный, убегает настоящий убийца в комической маске взломщика.
Совершенно убойную статью написал один из сотрудников "Экспресса" в начале февраля:
"Как, собственно, обстоят дела с Брикциусом? Когда некий неизвестный проживал под этим именем в нашем городе, встречался с официантками в ноябре и декабре, полиция не искала его. Когда за ним стали охотиться и опрашивать тех же женщин, он пропал бесследно. 22 декабря на Брикциуса был объявлен общегосударственный розыск. И никаких результатов. Почему же полиция ничего не предприняла с сентября по декабрь прошлого года, если располагала сведениями о бежавшем преступнике, приговоренном в Брюсселе за соучастие в убийстве? Они что, ждали, пока произойдет третье убийство?"
Статья содержала утонченную демагогию, подлый вымысел — так определил выступление газеты Хойман. А пресс-атташе министерства внутренних дел и безопасности дал свои разъяснения: "Полиция приступила к розыскам Анатоля Брикциуса, когда было установлено, что Брикциус и Стопек — один и тот же человек, осужденный в Брюсселе и бежавший из тамошней тюрьмы. Стопека искали с момента его бегства, когда возникло обоснованное подозрение, что он перешел границу нашего государства и скрывается в столице, то есть начиная с июня минувшего года. Когда произошли убийства в Кнеппбурге и Цорне, было высказано предположение, что преступник и есть Стопек-Брикциус, и полиция удвоила усилия, целью которых было задержание разыскиваемого. Никогда еще полиция никого не обвиняла и не преследовала безосновательно. В ее компетенцию входит работа с возможными или действительными правонарушителями. Статья в "Экспрессе" намеренно извращает факты, ставит их с ног на голову и создает неверную картину. Возникает мысль о грубом нарушении журналистской этики и использовании средств массовой информации в неблаговидных целях".
Через три недели, в конце февраля, "Экспресс" выступил с новой статьей:
"Существует ли на самом деле Брикциус или это чистый вымысел? Если вымысел, то для чего он? И кто автор? Полицейское управление, которое желает создать впечатление, что полгода разыскивает конкретного человека и пытается тем самым обнадежить общественность, что способно найти его? Если кто-то другой, хорошую же службу сослужил он трудному делу… В случае, если Брикциуса, этот фантом, придумал кто-то из сотрудников полиции, почему он до сих пор не изгнан из рядов охранителей порядка за непрофессионализм и обман граждан?" И далее:
"Разве наша страна — гигантский лабиринт с пустынями, джунглями и пещерами, что в течение полугода может безнаказанно скрываться беглый преступник, совершивший три убийства?"
Заканчивалась статья фразой:
''Напрашивается единственно возможное объяснение: если наша страна — не какие-нибудь неприступные джунгли, а вполне цивилизованное государство, то убийца, бежавший из брюссельской тюрьмы, не найден вовсе не потому, что надежно скрылся в кронах гигантских деревьев в сплетении лиан, а потому, что никуда не годится работа государственной криминальной полиции".
Советник Хойман немедленно потребовал запрещения последнего номера "Экспресса", но власти на это не пошли. Наоборот, из-за статьи в парламенте был сделан запрос министру внутренних дел — с ним вместе на заседание отправился советник Виктор Хойман.
И именно Хойман выступил по данному вопросу. На следующий день все газеты поместили изложение его речи в парламенте. В этой речи Хойман припомнил и некоторые минувшие события.
В газетах было напечатано следующее:
"Когда-то я выступал уже на этой трибуне. И добился того, что не было принято предложение некоторых господ депутатов об отказе от смертной казни. Закон о высшей мере наказания был оставлен без изменения не потому, что кто-то хотел кому-то мстить и проявить жестокость, а как санкция за тягчайшие преступления, дабы ограничить их, раз уж нельзя искоренить вовсе. Это сделано для охраны жизни граждан. Сегодня полиция, от имени которой я выступаю, обвинена в бездеятельности. Мне случалось и раньше требовать, чтобы печать, если затрагивает дела, которыми мы занимаемся, советовалась с нами. Но многих работников прессы прежде всего интересуют сенсации, они готовы взывать к самым низменным чувствам толпы и возбуждать общественное мнение публикациями, источник которых неизвестен и недостоверен. Этим они мешают нашей работе, и создается впечатление, что действуют они не в интересах дела справедливости, а вопреки им. Неоднократно случалось, что наша печать предупреждала правонарушителя о готовящихся против него мерах задержания и мы теряли время. В этой связи следует вспомнить закон об охране служебной тайны, полицейской секретности и гражданской безопасности. Сегодня у меня в руках беспрецедентная статья в газете "Экспресс", вопиющий пример нарушения всех этих законов".
Последовали дебаты, в ходе которых подверглись нападкам и Хойман, и министр, их обвиняли в том, что они хотят сделать прессу ответственной за беспомощность полиции, однако в конце концов Хойман, министр и криминальная полиция были оправданы. Многие депутаты остались неудовлетворенными решением парламента и с полным правом считали, что пресса не уймется. Так же считал и сам Хойман.
Он уехал из парламента в министерской машине и тут же выразил желание подать в отставку. Министр решительно протестовал.
Вечером камердинер постучался к Вики.
Вики недавно вернулся из гимназии. Был конец февраля, земля уже подсыхала, и ученики гимназии, носящей имя прославленного педагога, приводили после занятий в порядок свой стадион. Вики как раз собирался идти обедать, думал о Барри, часах и каникулах. Ясно, что отец уступил. Уже два месяца он видит часы на его руке и, надо думать. догадывается, что Вики звонит приятелю и встречается с ним. Но советник молчит, в доме тихо, время каким-то чудом остановилось. Советник не сказал, конечно, что разрешает поездку, но Вики уверен, что поедет в Турцию — и в Стамбул, и в Измир. Уверенности в нем сейчас не меньше, чем перед Рождеством. Однако домой он возвращался к девяти. Но с приходом весны изменится и это. Впрочем, начни он опаздывать, скажем, на час, советник не скажет ни слова.
Итак, камердинер постучал в дверь
