Александр Соловьёв - Ветви Ихуа
— Я же говорю сэр: я всегда был при памяти, а трепать языком — дело наживное.
— Ладно, — Яглом снова принялся перелистывать карты. — Поглядим. Итак, что там насчет твоего стратегического объекта?
— Вот он, сэр… Видите комплекс зданий в юго-западном районе города? Он помечен зигзагом. Необычное расположение, правда?
— Ну, допустим.
— Думаю, там у них источник энергии.
— Станция подзарядки?
— Нет, станция для подзарядки у них за городом. Тут что-то другое, посерьезнее. Присмотритесь: все другие трансформаторные будки размещены вокруг этого сооружения как бы по ходу лучей, то же касается и линий электропередач. По-моему, в этом сооружении скрыто некое устройство. Я слышал, как оно работает. У меня очень хороший слух. Во всем городе нет ни единого источника такого же звука. Вот мое предположение: эта штуковина каким-то образом улавливает энергию, передаваемую с большого расстояния, накапливает ее и распределяет по всему городу.
— Штуковина, — передразнил маршал. — И это вся твоя тайна?
— Что бы это ни было, не мешало бы проверить, есть ли подобные сооружения в остальных шести городах. Проверить по тем же признакам. Думаю, если подорвать эти сооружения, можно захватить города, не разрушая их.
Маршал был штурмовиком в шестом колене. На вид ему было около пятидесяти, хоть временами он казался Сигурду куда старше.
— Допустим, — сказал он, прищурившись. — И что же случится, когда мы подорвем эту будку?
— Я не военный и не инженер. Я — бывший охотник, ну и еще кое-чему научился в городе. Чутье мне подсказывает, что в том сооружении что-то вроде нервного центра всей системы.
— Хм… — Яглом почесал подбородок. — Если на минуту отбросить тот факт, что армия не может полагаться на чутье индивида… как ты себе представляешь исход такой войны?
— Терракотеры будут просто парализованы.
— Ага. Стало быть, терракотеры подохнут, а люди, которые там недавно поселились, — все перейдут в наше распоряжение, так?
— Не знаю… Об этом я как-то не думал. Может, они и сами собой смогут распоряжаться?
— Не говори никогда подобных глупостей, курсант. И вообще пока все это только гипотеза и требует тщательной проверки специалистами. Так что ты об этом молчок, уяснил?
— Так точно!
Яглом в сопровождении двух военных послал Сигурда на предварительную экспертизу, там трое в зеленых халатах проверили его психофизиологические качества. Они все цокали языками и хмыкали, а потом под конвоем Сигурд отправился обратно к Яглому.
Маршал посмотрел результаты и, судя по лицу, остался озадаченным.
— Будем проверять твою версию, а пока учись, — сказал он. — И побольше времени уделяй занятиям в тренировочном зале. Таскай тяжести.
— Зачем, сэр? Во мне и так силы достаточно.
— Так надо.
И Яглом определил Сигурда на ускоренный офицерский курс.
***В Большом Поселении были десятки уровней, на которых располагались производственные и хозяйственные цеха, атомная электростанция, военные части, службы инфраструктуры и спальные этажи. Все это было соединено коридорами, лестницами, тоннелями, лифтами, переходами и колодцами. В одних районах помещения были отделаны качественными материалами, в других были грубыми и убогими. На большинстве уровней негромко шумел воздух в вентиляционных рукавах, но местами вентиляция не работала, было душно.
По коридорам то и дело сновали патрульные с пневматическими винтовками, офицеры в черной военной форме и просто рабочие в зеленых робах или серых туниках; бигемы встречались редко.
Отдельные ходы прорезали толщу горного массива на целые мили, вели к поверхности плато, к потайным пещерам в каньоне, где стояли посты, и даже к морю.
Всюду — на стенах, дверях, потолках — висели разноцветные плакаты с надписями «СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ!», «СЛАВА ОРУЖИЮ!», «ИЗ НЕДР — К ВЫСОТАМ!», «ТЫ — ШТУРМОВИК!», «ВОССТАНЬ ИЗ ТЬМЫ!» и тому подобные.
С восьмого уровня шел проход к широкому тоннелю, стены его были выкрашены в розовый цвет. Албы называли это место Монмартром. Сигурду довелось побывать там однажды, когда его переводили из карантина в казарму. На Монмартре располагались места культурных развлечений — театр, общественная библиотека, лекторий — и торговые залы: там продавалось все — от продуктов питания до мебели. Стены пестрели вывесками с рекламой товаров. С потолка свисали широкие экраны-головиды, по ним прокручивались ролики с демонстрацией танков и в стотысячный раз взлетающего на воздух лагеря терракотеров.
На шестнадцатом уровне находились залы оргий. В особые дни там проходили групповые совокупления. Об этом Сигурд узнал только через месяц от одного парня в столовой. Как оказалось, в поселении албы не жили семьями, подобно тому, как это делали бигемы или люди Федерации. Мужчины проживали в маленьких камерах-квартирах, женщины — в общих бараках. Детей отнимали, сортировали, воспитывали. Достигнув тринадцати лет, они становились полноправными членами Поселения и, в зависимости от способностей, направлялись на работы либо в производственные цеха, где изготовлялось оборудование, либо в хозяйственные, где производился хлеб и прочая пища.
Офицеры могли выбирать себе из школ сыновей — наиболее здоровых и способных мальчиков. Сыновья жили с отцами, готовясь принять от них так называемую линию штурма, а отцы оплачивали их обучение в спецшколе, после которой они поступали на офицерские курсы.
«Паршиво», — подумал Сигурд, когда обо всем этом узнал.
Впрочем, вся атмосфера, царившая в Поселении, вызывала в нем противоречивые чувства. Казалось, в ровном гомоне толпы, размеренных движениях поселян, их лицах, постоянных призывах с экранов, обращениях с плакатов, беспрестанных докладах из репродукторов о степени боевой готовности легионов, масштабах проведенных учений, объемах произведенных товаров — во всем была несуразная искусственность. До прибытия в Поселение, даже несмотря на признания Руны, он все же иначе представлял себе повстанцев. Он ожидал встретить в их лицах хоть что-нибудь, близкое к его чувству непримиримости к терракотерам. Но на лицах рабочих и военных была лишь покорность. Несмотря на избыток воинственной агитации, казалось, весь подземный процесс был подчинен не столько великой и светлой идее, сколько некому плавному заунывному ритму, скрытому под маской этой идеи.
«Ладно», — сказал себе Сигурд. Он постарался всего этого не замечать, ведь его прежде всего интересовали танки.
Боевые машины находились в засекреченной зоне — так ему еще в карантине сказал один из охранников. Чтобы попасть в эту зону требовался особый допуск. Те, у кого он был, не имели права никому об этом сообщать. Позже, когда Сигурд стал курсантом, ему мало что удалось прибавить к информации, полученной от охранника.
Уровень, на котором находились учебные классы танкистов, значился на входе как «7-а». Все здесь было гладко штукатурено и выкрашено в серый цвет. В потолке коридора и помещений через каждые четыре фута светились экономные лампы: они зажигались и выключались автоматически.
Сначала Сигурда поселили в небольшой казарме для бигемов, прошедших карантин, но на следующий день перевели в отдельную коморку на уровне «7-а» — она была всего раза в полтора больше той камеры, в которой он сидел, но тут имелось все, что ему было нужно — санузел, кровать и даже зеркало.
Сигурд, как и говорил майор по имени Поль, получил талоны на питание, и по ним в столовой, которая находилась на два этажа ниже спального уровня, ему выдавали настоящие бигемовские порции.
Из прежних вещей на Сигурде остались только часы — он не захотел с ними распрощаться: теперь они были его счастливым талисманом.
Новая черная курсантская форма из эластичного полипрена мягко облегала мускулистое тело. Знак на груди в виде желтого круга с синим ободком обозначал, что через три месяца в случае успешного окончания курса он станет офицером — военачальником пятого ранга. Боты, равных которым по надежности и красоте он не видел ни в одном из магазинов города, были сшиты специально для него, и ноги в них сидели, как влитые.
До первого тестирования на интеллект, от результатов которого зависело его будущее, он должен был отучиться две недели.
В группе их было трое — он, Маркус и Фрид. Этим двоим албам недавно исполнилось по семнадцать, и оба они были детьми офицеров — военачальников третьего ранга, — стало быть, оба получили благословение отцов, что у албов считалось правом крови.
Курсанты Маркус и Фрид смотрели на бигема так, словно он был мелким насекомым. Обоих грызла явная зависть. Их можно было понять: бигем-проходимец за считанные дни становится в Большом Поселении притчей во языцех.
Сигурд с ними почти не разговаривал. Несмотря на то, что чувство необъяснимой досады не покидало его с того дня, как он попал в Поселение, он себя контролировал в полной мере. Все его внимание было сосредоточено на освоении военной науки, изучении структуры Большого Поселения, постижении его законов и правил.
