Александр Соловьёв - Ветви Ихуа
Сигурд не спал две ночи, и сила скачка иссякла, но голова работала ясно. Он должен был впечатлить главного алба, заставить его сделать исключение. Для этого надо применить всю хитрость, весь ум. Если не совершить отчаянный рывок сейчас, позднее сделать это будет сложно.
Заявить главному албу, что перед ним продукт экспериментов терракотеров? Наверняка, тому станет интересно, не впихнули ли терракотеры в этого чудаковатого бигема что-нибудь такое, что можно будет использовать в борьбе с ними. Не превратят ли его тогда в объект исследований? — ведь они тоже большие любители опытов.
Надо как-то этого избежать. Следует давить на то, что для них важно. Вопрос: что для албов важно? Над этим-то он и ломал голову всю дорогу от города до Поселения. Кое-что Руна говорила, до иного сам додумался. Эти их лозунги были жестки и категоричны.
Разум — превыше всего… (спорно).
Свобода — право человека, борьба за свободу — долг человека… (логично).
Цель оправдывает средства… (дилемма).
Общественное выше личного… (прямо как в Федерации!).
Терракотеры — чужаки из космоса… (ну, это очевидно).
Идея ценнее жизни… (это уже настораживает).
Дух Спаро — это байки, и нет ему места в ученом уме… (что ж, они правы…).
Есть и кое-что еще, о чем албы помалкивают. Прана, персоли…
Он решил действовать напрямик. Албы — повстанцы. У них сразу должно сложиться впечатление, что в душе он один из них. А еще, что он достаточно разумен для того, чтобы участвовать в организованной борьбе и боевых действиях. Он не станет говорить им, что это его личная война: это вызовет лишние вопросы. Пусть лучше они сразу примут к сведению, что у него незаменимый опыт, ведь он был там и видел все своими глазами. Такого опыта нет ни у одного алба.
Трудность в том, как ему самому ужиться с ними — убийцами матери. Если они в первый же день узнают, что он затаил на них зло, а тем более, что еще месяц назад он был отсталым дикарем, и что терракотеры покопались у него в мозгах, все пойдет прахом.
Но албы не дураки. С самого начала они детально и методично начнут выяснять, зачем он пришел, пожелают услышать внятное объяснение, ведь они — хитроумные албы — ничего не принимают на веру, ничего, что может быть опасным, не оставляют без внимания. Но пусть им удастся докопаться до этого как можно позже. А он за это время постарается себя показать.
«Правильно ли то, что я здесь?» — спрашивал он себя, оглядывая маленькую каморку, куда его поместили. Его подсознательно влекло к тому, что у них тут происходило, и вот он пришел, так сложилось. Он стремился к победам, живя в горах, и мечтал о борьбе, учась в несуществовавшей школе. Но ночная охота на килунов и мечты бионера или сомолфеда — чушь в сравнении с грандиозной битвой, к которой готовятся албы.
Его беспокоило, как поведет себя Руна. Разумеется, они допросят ее, как только она придет в себя. Однако Сигурд надеялся, что сперва они дадут ей какое-то время. Вчера, когда они мерзли на холме около космодрома, он просил, чтобы она не говорила никому о гибели его матери, но кто знает, как она поведет себя здесь, среди своих. Чутье подсказывало, что рассчитывать на молчание Руны не стоило. Стало быть, времени не так уж много: надо хватать козла за рога.
Сигурд постарался упорядочить мысли.
***Ханаран в сопровождении маршала Яглома, управляющего персоналом Куртца и Пэша вошли в карантин.
— А почему я не вижу Зорге? Где эта развалина? — спросил Ханаран у спешившего к ним Поля. Рядом с Полем шагал крепкий охранник.
— Господин Зорге еще не вернулся с комиссии.
— Туда ходить должен ты, — назидательным тоном сказал Ханаран. — Зорге вечно дрыхнет, он врага проспит.
— Но, сэр… не я ведь… — начал было Поль, но сбился, встретившись взглядом с Куртцом.
— Не ты, не ты… — сказал Ханаран. — Комиссию назначает Куртц, а я утверждаю. Но ты, парень, должен хоть какую-то инициативу проявлять, а? Не то Зорге будет еще долго на своем месте лентяя праздновать, а Куртц этому только рад будет, верно?
Поль стоял по стойке смирно, не зная, что ответить.
— Показывай, — разрушил молчание Яглом. Вид у него был нетерпеливый и раздраженный — не иначе, его оторвали от великих дел.
— Идемте, господа, — сказал Поль, жестом повелев охраннику следовать с ними.
Они прошли в корпус для бигемов. Шоко за стеклом насторожился, но, не увидев ни у кого в руках контейнера для еды, потускнел.
— Последняя камера, сэр, — сказал Поль.
Ханаран прошел вперед.
— Дверь не поднимать, — предупредил Яглом.
— Да, сэр. — Поль кивнул.
Новенький стоял, выпрямившись во весь свой гигантский рост, и, когда Ханаран подошел к стеклу, ему пришлось задрать голову.
— Хочешь что-то сказать мне, парень? — с ходу спросил он.
— Я знаю, как победить терракотеров, — сказал бигем. — Быстро, без потерь с вашей стороны.
— Ха! В самом деле — уникум. — Ханаран поправил очки и с полминуты разглядывал бигема, затем поинтересовался: — Это все? Или у тебя есть, что к этому добавить?
— В двадцати пяти милях на север от Шедара — город. Я прожил там три недели. У меня есть подробные карты. Они спрятаны.
— Предупреждаю: за вранье тебя убьют, — сказал Ханаран. — Никто никогда не бывал в городе.
— Знаю, — ответил бигем. — Но мне удалось. Женщина тоже была со мной. Ее стоит наградить за то, что она привела меня.
— Ты ставишь мне условия?
— Нет. Просто я слыхал, что за одного бигема в Поселение принимают одного алба. Эта женщина…
— Довольно о ней! Заслуги перед Поселением оценивает приемная комиссия. Подумай лучше о себе. Какие у тебя еще доказательства, что ты жил в городе?
— Я сам этому доказательство. Я разумен.
— Допустим, на идиота ты не похож. Но что это доказывает?
— То, что я был в городе. Я обрел там рассудительность.
— Что значит: обрел?
— У терракотеров мне удалось кое-что перенять, — бигем говорил негромко, отчетливо и с расстановкой. — Я много чего там видел, я знаю город как свои пять пальцев. Есть идея, которая может повлиять на стратегию войны с ними.
— Даже так, — усмехнулся Ханаран. — Назови себя.
— Сигурд Дзендзель.
— Родичи есть?
— Моя община жила на Шедаре. Терракотеры всех уничтожили, когда я был на охоте. Выжил я и Руна… албианка. Она была женой одного из наших.
— Значит, влияние города, говоришь… То есть, это терракотеры сделали с тобой то, что мы видим? Это они так славно над твоими мозгами поработали?
— Они ко мне не прикасались. Просто я кое-чему научился. Я с рождения был не глуп. Но город… там особая логика. Живя среди терракотеров, мне пришлось многое переосмыслить.
— Ты лукавишь, бигем. Я это чувствую.
— Не имею в своих намерениях, Верховный.
— Называй меня господин или просто сэр, — поправил Ханаран. — Есть у тебя какие-нибудь просьбы, прежде чем мои подчиненные зададут свои вопросы?
— Да… сэр. Я смотрел на небо среди дня, мои глаза успели привыкнуть… Хочу, чтобы всегда было так. Мы должны бороться за свободу.
— О, какие слова!
— Возьмите меня на военную службу, сэр. За этим я и пришел.
Ханаран посмотрел на маршала Яглома. Тот покачал головой.
Ханарану вспомнились времена Велимира. Они не раз пытались использовать бигемов в армии. С бигемами армия смотрелась бы внушительнее — так они считали. Но ничего из этой затеи не вышло: бигемы не могли жить под землей без тяжелой физической нагрузки, лучше всего они справлялись с обязанностями гонцов или грузчиков.
— Почему ты решил, что твое место среди албов? — спросил Ханаран.
— Албы — единственная сила, которая может стереть с лица земли инопланетную заразу.
— Да ты и впрямь оратор, — поразился Ханаран. — Но как же ты собираешься делать свои жертвоприношения? Солдатам не дают натуральное мясо.
— Я не делаю жертвоприношений, сэр. Я не верю в Спаро.
— Хм… нонсенс. Но есть и другая проблема. Пожалуй, с твоим ростом ты испортишь строй.
— Но я прошусь не в рядовые. Сделайте меня одним из военачальников.
Ханаран решил, что ослышался.
— Бигем вздумал командовать албами, так? Считаешь, твоя карта стоит должности военачальника?
— Она стоит того, сэр. В противном случае я бы не пришел к вам.
— Что ж… Мои люди — профессионалы, они разберутся. Ты должен довериться им, если хочешь, чтобы разговор между нами продолжился. Но если выяснится, что ты пытался ввести меня в заблуждение, тебя убьют.
— Как скажете… сэр.
Ханаран наградил его на прощанье прожигающим взглядом, усмехнулся в усы и сказал:
— Приступайте.
На выходе он негромко произнес:
— Этот парень — ценная штучка. Пускай узнают, где он научился так разговаривать. Лично я впервые такое вижу. Да, глаза у него и впрямь… вдумчивые.
