Андрей Воронин - Комбат не ждет награды
Маргарита покраснела еще больше, абсолютно не понимая, как Супонев догадался о ее женских проблемах. Но, наверное, не зря ходила молва, что Матвей Гаврилович Супонев видит все насквозь и от него ничего невозможно утаить.
Супонев уселся в лимузин.
– Давай за город.
«Сейчас я с этими придурками разберусь!» – подумал он о Никите и его помощниках, из-за которых ему, Матвею Супоневу, придется выложить деньги одному из начальников ФСБ.
В машине Супонев позволил себе закурить дорогую сигарету, включить музыку и на некоторое время предаться размышлениям. А подумать было о чем. Дела обстояли не бог весть как хорошо. Но Супонев чувствовал, что и на этот раз он избрал правильную тактику и сможет выпутаться, выйти сухим из довольно-таки щекотливой ситуации.
Глава 18
К дому, в котором жил Гапон, настоящее имя которого было Матвей Гаврилович Супонев, полковник Иваницкий добрался за полчаса до назначенного времени. Боялся опоздать – такие люди не ждут. Он бродил под его окнами, куря одну сигарету за другой, то и дело посматривая на часы. Иваницкому казалось, что проходит пять минут, но если верить стрелкам, время сдвигалось всего лишь на одну минуту.
Наконец, когда его от четырех часов отделяло ровно пять минут, он вошел во двор и набрал код на замке подъезда. На площадке он остановился и глядя на циферблат часов, ждал, когда наступит ровно четыре. Иваницкий уже готов было нажать кнопку звонка, как дверь перед ним отворилась и он увидел крепко сложенного охранника Гапона. Сам хозяин стоял у того за спиной и широко улыбался.
– Так я и знал, Иваницкий, что придешь раньше, но будешь стоять и ждать. Заходи.
Иваницкий с дрожью в ногах стоял в прихожей шикарной квартиры и с испугом смотрел на хозяина, хоть тот и мило улыбался своему гостю.
– Что стоишь? Проходи, правды в ногах нет. Но нет ее и выше, – сказал Гапон, щегольнув знанием банальных присказок.
– Вот, пришел…
– Вижу.
Иваницкий посмотрел на двух охранников, дежуривших в прихожей, и подался вслед за хозяином в богато обставленную гостиную.
Иваницкий в этой квартире был впервые. Он смотрел, широко раскрыв глаза, по сторонам и на всякий случай решил отпустить комплимент:
– Вы, Матвей Гаврилович, смотрю, в искусстве разбираетесь. Картин у вас много…
– У меня всего много, – строго сказал Гапон, присаживаясь в свое любимое резное кресло девятнадцатого века.
Иваницкому он даже не предложил сесть, и тот топтался посреди огромного персидского ковра, не зная, куда пристроить свой портфель.
– Да брось ты его! – сказал хозяин квартиры, когда его цепкий взгляд упал на примятый портфель в правой руке полковника.
Иваницкий поставил портфель на середину ковра и подошел к хозяину.
– Мне сказали, что вы со мной поговорить хотели.
– Да. И давно хотел это сделать, да все как-то времени не было.
«Наверное, он повод искал», – мелькнула мысль в голове полковника Иваницкого.
– Да-да, я искал повод и нашел его. Твой Борщев все дело может завалить. Ты хоть это понимаешь?
– Почему он мой? – настороженно бросил Иваницкий, но тут же понял, что ошибся, и с Гапоном таким тоном разговаривать ему, полковнику, не пристало. – Не по своему я желанию, Матвей Гаврилович, взял его своим замом, – А что, по моему? – спросил Гапон.
– Разнарядка пришла со штаба. Я был уверен, что с вами все согласовали…
– Со мной-то согласовали, а вот ты мог отказаться. Я вам такие деньги плачу, всю работу за вас делаю, а вы мне палки в колеса суете. Этот твой Борщев распоясался, деньгами швыряется направо и налево.
– Это недоразумение с ним уже замяли, Матвей Гаврилович.
– А мне плевать, замяли или не замяли!
В одном месте замяли, в другом выплыло.
И выплыло там, где об этом никто вообще ничего не должен знать. Понимаешь, Иваницкий?
Или ты думаешь, что я тебе стану денежки платить, а ты ни хрена делать не будешь?
Деньги надо отрабатывать. Или ты по-другому считаешь, а?
Иваницкий не знал, что и сказать. Он понимал, виноват, виноват тем, что не уследил за Борщевым. Да и вообще положение у него такое, что он всегда будет виноват перед начальством, перед Гапоном. Единственное, на ком он может отыграться, так это на своих подчиненных. Ну и что толку? Его положение от этого не станет более устойчивым, наоборот, люди, если их обидеть, всегда могут сдать, выстрелить в спину.
Поэтому дрожь в ногах у Иваницкого усилилась. А Гапон с удовольствием наблюдал за тем, как его гость теряет самообладание и того смотри упадет на мягкий персидский ковер.
– Я тебе, Иваницкий, по дружбе, просто так, насчет Борщева пару вещей скажу, а ты потом сам думай что с ним делать.
Иваницкий тяжело вздохнул, приготовившись к самому худшему, он уже думал, Борщев собрался рвануть из дела. Но оказалось не совсем так.
Гапон махнул рукой одному из охранников и тот тут же положил ему на колени тонкую пластиковую папку, запаянную по всему периметру так, что ничего добавить в документ невозможно, ни вытереть.
– Вот, посмотри. Это копия, а оригинал я тебе скажу где находится только после того, как ты прочтешь.
Иваницкий дрожащими руками принял папку от Гапона, но сперва ничего не мог прочитать. Строчки перед его глазами расплывались, слова сливались.
Наконец, сделав над собой усилие, Иваницкий увидел, что держит в руках какой-то документ на английском языке.
«Так вот почему я сперва ничего не мог прочитать!»
Полковник пожал плечами и вернул документ Гапону. Но тот не принял его, выставив перед собой ладонь.
– Ну что ж, это хорошо, Иваницкий, что ты до сих пор английский не изучил, значит, за границу удирать не собираешься, – расхохотался Супонев. – Переверни, там перевод есть.
«Купчая на недвижимость», – прочел Иваницкий и тут же уперся глазами в сумму сделки.
– Это только стоимость одного дома. А еще участок, – напомнил ему Гапон. Надеюсь, это не явилось для тебя сюрпризом? Надеюсь, твой зам пришел к тебе, взял под козырек и доложил: «Так и так, товарищ полковник, купил я себе виллу на Кипре, да еще гектаров семь под огородик. Картошку буду выращивать. Ты мне солдатиков посадить ее да выкопать дашь? Как-никак, два урожая в год».
– Я впервые об этом слышу, – изумился Иваницкий.
– И пусть тебя, Иваницкий, не смущает, что внизу стоит другая фамилия владельца – какая-то Анжелика Белова. Так вот она сама – это еще одна покупка твоего заместителя. Наверное, слишком много мы ему денег отстегиваем, раз он ими сорить начинает. Забыл, как с хлеба на воду перебивался да подержанные машины из Германии гонял?
Иваницкий побледнел. Он сам слишком хорошо помнил те времена.
– Успокойся, полковник, знаю, сам ты уговора нашего держишься, деньги не тратишь.
– Конечно, я честно… – начал было Иваницкий и осекся. Слово «честно» прозвучало так глупо, что продолжать не имело смысла.
– Я же тебя предупреждал, Борщева предупреждал, чтобы пока не кончится спирт – никаких лишних трат! Жить, как и жили раньше. Нигде деньги не светить. А он не послушался. Знаешь, что с непослушными делают?
– Догадываюсь, – пробормотал Иваницкий.
– Ты у меня догадливый. Догадался, что с комиссией сделать.
– Это не я! Я только позвонил вам.
– Хочешь сказать, это я? Звонит мне друг, просит помочь… Ну конечно, я сказал своим ребятам, чтобы они помогли полковнику, но это же твоя просьба. Ты бы не попросил, я бы их и пальцем не тронул.
Иваницкий понял, что окончательно запутался и выхода у него не существует. Хотя честно говоря, выхода у него не было с самого начала, лишь только он ступил на скользкий путь, но он боялся себе признаться в этом.
И вот прозрение наступило. Он знал, захочет Гапон – живым он отсюда не выйдет. Но утешала только одна мысль – Борщеву будет хуже, чем ему.
– Значит так, – Гапон покачал головой, – твой заместитель провинился. А я верил тебе, думал, он человек приличный. Ты же ему характеристику писал?
– Какую характеристику? – изумился Иваницкий.
– Ну как же, в штаб округа. Думаешь, мне она в руки не попала?
– Так я же для штаба, не для вас. Вы бы спросили, я бы от души…
– А ты всегда честным будь, дольше жить будешь. Так как мы его накажем? – хитро сверкнув глазами, поинтересовался Гапон, поднялся из мягкого антикварного кресла и подошел к стене. Стал прямо напротив больших часов со сверкающим маятником, открыл дверцу и принялся накручивать скрипящую пружину.
Иваницкий боялся вздохнуть.
«Вот же гад, что удумал! – лихорадочно соображал он. – Комиссию на меня свалил, будто это я их в кювет сбросил, теперь хочет, чтобы я со своим замом расправился. Нет, такого груза мне не вынести. А куда ты денешься? – тут же спросил сам себя Иваницкий, – влип по самые уши в дерьмо, теперь отвечай за все».
И тут полковник вздрогнул: забили часы-куранты, протяжно, гулко – так, как бьют колокола на кладбищенской церкви. Сперва одни часы, затем ожили и другие. Вся комната наполнилась хрустом пружин, ударами. От этих звуков стоял гул в ушах.
