Александр Золотько - Мент для новых русских
– Не пойду я к ним. Страшно. Я человек осторожный, в стремные места не хожу. Мне до пенсии несколько месяцев осталось.
– Не клоунствуй, капитан, – строго посмотрел на Гринчука священник.
– Да не клоунствую я, батюшка, – тяжело вздохнул Гринчук, – я ведь чего про странности заговорил? Еще одна осталась, странность непонятная. По поводу виновников сегодняшнего торжества. По моим сведениям, перед тем, как идти к Винтику, Димыч и Глыба выполняли еще одно задание Гири. Они ходили в Нору, чтобы шугануть оттуда Крыс. А потом поехали к безобидному Винтику и погибли. Ну и потом все эти странности и пошли. Так что в Нору я не пойду, страшно. И пришел я к вам не для того, чтобы Крыс подставить, а чтобы понять, не играет ли кто из них с огнем. Их ведь никто кроме вас, батюшка, жалеть не станет. Ежели что. – Гринчук тоже встал с лавки. – Снова жара. И хоть бы ветерок какой!
– Чего ты от меня хочешь, капитан Гринчук? – резко обернувшись, спросил отец Варфоломей. – Чего пришел?
– Я, собственно, пришел на похороны. И заодно поболтать. Привычка у меня такая, если можно что-то сделать незаметно и не привлекая ничьего внимания, лучше это так и сделать. Если теперь кто-нибудь у вас спросит, о чем это с ментом разговаривали, легко объяснить, что мент этот самый отбирал, извините за выражение, показания по поводу происшествия с венком. И все будут довольны. Честь имею, до свидания. Если вам, – Гринчук сказал это с нажимом и сделал паузу, отец Варфоломей отвел взгляд, – что ни будь понадобится – звоните. Кстати, чуть не забыл, у меня появился на время мобильный телефон. Можно теперь меня вызванивать и по нему.
Гринчук вытащил из кармана записную книжку, написал на листке номер мобильного телефона и вырвал листок:
– Вот, в любое время дня и ночи.
Отец Варфоломей взял листок и спрятал его в карман.
– До свидания, батюшка.
– Иди с Богом.
– А вот за это ручаться не могу, – улыбнулся невесело Гринчук, – или с Богом, или к черту. До свидания.
Отец Варфоломей проводил взглядом капитана, посмотрел несколько минут, как, жестикулируя, он поговорил о чем-то с сапером. Потом Гринчук, словно почувствовав взгляд священника, обернулся и помахал рукой.
Отец Варфоломей отвернулся, мелко перекрестился и пошел к своему дому, стоявшему метрах в двадцати от церкви, за кладбищенской оградой.
Разговор с Гринчуком обеспокоил его и одновременно напомнил, что забегавший вчера Тотошка, что-то бормотал невнятно о переменах в жизни и передавал настоятельную просьбу Ирины зайти.
Отец Варфоломей тяжело вздохнул. Как и Гринчук он всегда настороженно относился к происшествиям необычным и странным. К таковым на сегодняшний день относились, помимо неожиданного визита Юрки Гринчука, необычно аккуратная одежда Тотошки, его вымытый и ухоженный вид, а также то, что вот уже третий день не приходит никто из Норы за цветами на кладбище.
На предупреждение о том, что ожидаются пышные похороны и шикарные венки, Тотошка отмахнулся и сообщил, что не до мелочей теперь.
Отец Варфоломей переоделся и аккуратно переложил листок с номером мобильного телефона Гринчука в записную книжку.
– Я быстро, – ответил на вопрос жены отец Варфоломей, – нужно сходить по делу.
* * *– Ты еще здесь долго будешь? – спросил у капитана Гринчука майор.
Гринчук, проводив взглядом фигуру отца Варфоломея, направляющуюся от дома к автобусной остановке, и покачал головой:
– Нет, пора мне. Дела, знаете ли.
Браток ждал опера в машине. Гринчук сел на переднее сидение, потянул носом:
– Что, до сих пор не куришь?
– Не-а! – не оборачиваясь к капитану, ответил Браток, – Леденцы вот грызу. Скоро совсем без зубов останусь.
– Такая вот селяви, – сочувственно кивнул Гринчук, – либо без зубов, либо с раком легких. Просто кошмар.
– Разобрались там?
– Там?
– Ну, со взрывом?
– Слышь, Браток, а ведь это тайна следствия. Нехорошо такие вопросы задавать.
Желваки на лице Братка напряглись:
– Куда едем?
– Понятия не имею. Честно. Куда подался, кстати, Гиря?
– Понятия не имею, – деревянным голосом ответил Браток. – Уехал и все.
– А куда собирался с утра?
– Как и все, в «Космос». Только я так думаю, что в кабак он теперь не поедет. Я у него такое выражение лица видел, когда у него в столе будильник зазвонил.
– Испугался, значит…
– Испугался! Теперь не дай Бог у него на пути оказаться.
– Съест.
Браток бросил быстрый неодобрительный взгляд на собеседника.
Опер этот взгляд заметил:
– Обидно за шефа?
– За себя обидно. Не с человеком будто разговариваете, Юрий Иванович, а с…
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Гринчук, – с кем же?
– С «шестеркой»…
– Да ну? А ты кто на самом деле? Деловой? Вор в законе? Законопослушный гражданин? И с тобой что, Гиря по-другому разговаривает? Или на меня можно обижаться, а на него нельзя?
Браток промолчал.
– Вот, молчишь. Запомни, Браток, к человеку относятся так, как он разрешает к себе относится. И не иначе. Выше, чем он себя ценит, его никто ценить не будет. И… Ладно, хрен с ней, с философией. Поехали, покатаемся по району. Может, увидим чего. Или даже Гирю встретим. Ты как, не испугаешься?
Браток шмыгнул носом.
– Или нет, стоп! Вспомнил, – капитан засмеялся, – с вашими разборками о святом забываешь. Поехали в райотдел, у нас там сегодня раздача жалованья. А в наше время – это большой праздник.
Глава 12
Люди из ближайшего окружения Геннадия Федоровича очень чутко реагировали на настроение шефа. В том смысле, что сразу понимали, когда им может грозить неприятность. Такое случалось достаточно часто, поэтому в минуты, когда и без того не слишком благодушный настрой Геннадия Федоровича сменялся на не совсем благодушный и на совсем не благодушный, ближайшее окружение полностью переключалось на то, чтобы, не дай Бог, не оказаться на пути его негативных эмоций.
Это позволяло избежать длительных словоизлияний, рукоприкладства, травм и, возможно, немотивированных смертей. Сама по себе такая осторожность была неплоха, но имела еще и обратную, плохую, как и полагается, сторону.
Водитель и телохранители так много сил и внимания тратили на то, чтобы не спровоцировать вспышку гнева своего любимого работодателя, что ни сил, ни внимания не хватало ни на что больше. Это, во многом, и объясняло то, что никто из потенциально заинтересованных лиц не обратил внимания на серый «жигуленок-копейку», пристроившийся за машиной с охраной Геннадия Федоровича.
«Копейка» особо не приближалась, но и оттереть себя от кортежа никому не позволяла. За городом, на трассе, «жигули» немного отстали. Если бы кто-нибудь из охраны заметил это сопровождение, то легко могли бы блокировать дорогу, либо просто оторваться, используя возможности БМВ.
При других обстоятельствах, машины Гири, разогнавшись до привычных ста пятидесяти, оторвались бы от «копейки», даже не заметив ее, но после странных событий на кладбище, Геннадий Федорович вдруг стал проявлять осторожность.
Нажавший было на педаль газа, водитель получил болезненный удар в спину:
– На тот свет торопишься?
– Чего? – не понял водитель и получил еще один подзатыльник.
– Мало тебе прикола с венком, козел? А если кто с тормозами также пошутковал?
Водитель разом вспотел, представив себе, как машина на ста пятидесяти вылетает с трассы…
– До ста, не больше, – приказал Гиря.
Еще только сев в машину возле кладбища, он попытался вызвонить Андрея Петровича, но в офисе вежливая сука ответила, что Андрея Петровича нет, и когда он появится – неизвестно.
Неизвестно! Больше Гиря звонить не стал. Его сейчас не устраивал разговор по телефону. Ему нужно было посмотреть в глаза этому гаду и потребовать от него решительных действий. И первым – нужно было помириться с айзерами. Не хватало еще ожидать удара с их стороны. Даже завоевания последних дней готов был Гиря вернуть черным.
То, что Андрей Петрович почти наверняка сейчас находится у себя на даче, на краю крутого и тщательно охраняемого поселка, Гиря знал почти наверняка. Как знал и то, что Андрей Петрович может и не захотеть с ним разговаривать.
Не захочет… Пусть только попробует! Гиря напомнит ему, что сила, грубая физическая сила, находится не в холеных руках Андрея Петровича, а в твердых руках Геннадия Федоровича. Если нужно будет, охранники Гири проведут показательную разборку с охранниками этого холеного интеллигента. Девять человек хватит, чтобы немного согнать спесь с Андрея Петровича.
Запиликал мобильный телефон.
– Да? – спросил Гиря.
– Это вы, Геннадий Федорович, приближаетесь к поселку? – Голос Андрея Петровича был спокоен и бесцветен.
Гиря скрипнул зубами. Сука, это как он засек?
– Это я!
– И чем я обязан такой чести? – сухо поинтересовался Андрей Петрович.
– Приеду – сообщу.
